Ясновидящая - Робертс Нора - Страница 1

Nora Roberts

CAROLINA MOON

Copyright © Nora Roberts, 2000. This edition published by arrangement with Writers House and Synopsis Literary Agency.

© Павлова М., перевод на русский язык, 2015

© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2015

Она снова перевоплотилась в тело мертвой подруги. Девочке тогда исполнилось восемь лет. Она была высока для своего возраста, тонкая в кости и с тонкими же чертами лица. Шелковистые волосы напоминали цветом пшеницу и красивой волной ниспадали на узенькую спину. Каждый вечер мама любовно расчесывала их. Сто прикосновений мягкой щетки в серебряной оправе, которую она брала с изящного туалетного столика вишневого дерева.

Она хорошо помнила каждое прикосновение и при этом воображала себя кошкой, которую ласково поглаживают по голове. И помнила, как свет преломлялся на перламутровой шкатулке для заколок, в хрустале флаконов и как прыгали зайчики, отраженные серебряной оправой щетки.

Она вспомнила, как пахло в комнате, аромат гардении, которому мама отдавала предпочтение, словно бы витал в воздухе до сих пор.

А в зеркале, при мягком свете лампы, она могла видеть овал лица, такого хорошенького, – задумчивые голубые глаза и гладкая нежная кожа. Лицо, полное жизни.

Звали ее Хоуп[1].

Окна и французские двери были закрыты, потому что стояло знойное лето. Жара давила своими влажными пальцами на стекла, однако в доме было прохладно, и накрахмаленная ночная рубашка шуршала при каждом движении. А ей хотелось окунуться в жару, хотелось приключений, но она таила эти желания в себе и поцеловала маму, пожелав ей спокойной ночи. Легонько клюнула в душистую щеку.

Мама распорядилась снять дорожки с пола и отнести их на чердак, как это делали всегда в июне. Девочка босыми подошвами чувствовала, как гладки сосновые навощенные половицы, когда осторожно прошла через холл с панелями из кипариса и картинами в потускневших золотых рамах. Она поднялась по витой лестнице в кабинет отца.

Здесь привычно пахло табачным дымом, кожей кресел и виски «Бурбон». Девочке нравился кабинет с его закругленными стенами, тяжелыми, массивными стульями, обитыми кожей цвета портвейна, который папа пил иногда после ужина. Закруглявшиеся вдоль стен полки были забиты книгами и разными ценными диковинками. Она любила человека, сидевшего за огромным столом с сигарой во рту, со стаканом в руке, склонившегося над счетами.

В ее любви к нему было что-то женское, нечто томительное и ревнивое при всей незамутненности и полноте чувств. У него был раскатистый голос, сильные руки и мускулистая грудь. И объятие его было совсем иное, чем нежный и сдержанный мамин поцелуй.

– Вот и моя принцесса, которая отправляется в царство грез.

– А что мне приснится, папа?

– Рыцари, белые кони и морские дали.

Девочка, услышав привычный ответ, хихикнула, но ее голова на его плече задержалась дольше, чем обычно. Неужели она предчувствовала, что больше никогда не будет вот так, в безопасности, сидеть на его коленях? А потом она спустилась по лестнице и прошла мимо комнаты Кейда. Брат еще не спит. Ему еще не время ложиться, потому что он на четыре года старше ее и он мальчик, поэтому долго не спит летними вечерами и смотрит телевизор или читает, сколько ему заблагорассудится.

Однажды Кейд станет хозяином усадьбы «Прекрасные грезы» и займет место отца в круглом кабинете за большим столом. Он займется повседневными делами и будет следить за полевыми работами, ждать урожая и жаловаться на правительство и низкие цены на хлопок. Потому что он – сын. И Хоуп этому очень рада. Ей не хотелось бы самой сидеть за столом и складывать цифры.

Она замешкалась у двери сестры. Всегда с Фэйф[2] что-нибудь неладно. Лайла, экономка, говорит, что Фэйф способна перечить даже господу богу, только бы рассердить его. Да, это, наверное, правда, и хотя они с Фэйф близнецы, Хоуп не понимала, почему сестра все время злится. Как раз сегодня Фэйф велели уйти из-за стола, не дожидаясь десерта, потому что она дерзила. Дверь ее комнаты плотно закрыта, внизу не видно полоски света. И Хоуп представила, как Фэйф лежит, глядя в потолок, а руки у нее сжаты в кулаки, словно она приготовилась боксировать с призраками.

Хоуп дотронулась до ручки двери. В большинстве случаев ей удавалось развеять мрачное настроение Фэйф. Она обычно ложилась к ней в постель и рассказывала разные смешные истории, пока сестра не начинала смеяться и слезинки в уголках глаз не высыхали.

Однако сегодняшний вечер предназначен для другого. Сегодня ее ожидали приключения. Хоуп все давно спланировала и, очутившись в своей комнате, занялась приготовлениями к ним. Она погасила свет и стала переодеваться в темноте, посеребренной луной, едва сдерживая возбуждение. Вместо ночной рубашки она надела шорты и футболку. Сердце часто билось в груди, пока она укладывала подушки так, чтобы они напоминали спящую фигуру. Потом достала из-под кровати свои припасы. В плетеной корзине для пикников лежала бутылка с тепловатой кока-колой, пакетик печенья, которое она утащила из кухни, небольшой перочинный ножик, спички, компас, водяной, полностью заряженный пистолет и красный пластмассовый карманный фонарик.

Она посидела немного на полу, словно бы собираясь с духом. До нее едва слышно доносились звуки музыки из маминой гостиной. Поднимая оконную раму, Хоуп улыбнулась. Юная, ловкая, полная предвкушений, она перекинула ногу через подоконник и нащупала большим пальцем опору в буйных зарослях плюща. Влажный, сладкий от аромата цветов воздух наполнил легкие, пока она спускалась вниз. Ветка впилась в подошву, и она зашипела от боли, но продолжала спускаться, напряженно глядя на освещенные окна первого этажа. «Я промелькну, словно тень, – подумала Хоуп, – и никто меня не увидит».

Она – Хоуп Лэвелл, девочка-шпионка, и у нее назначена встреча с ее связной ровно в десять тридцать пять.

Хоуп подавила смешок, едва не задохнувшись от переполнявшего ее веселья, и в тот же момент коснулась ногой земли.

Ее волнение еще больше возросло, когда она отпрыгнула в сторону и быстро спряталась за мощные стволы величественных старых деревьев, осенявших тенью дом, а затем, осторожно выглянув, посмотрела на слабый голубой отсвет, пульсировавший в окне у брата, сидящего перед телевизором. А потом Хоуп взглянула наверх – в комнатах отца и матери окна мягко светились. Родители проводили вечер порознь.

«Если меня сейчас увидят, то задание окончится провалом», – подумала девочка и согнулась в три погибели, пробегая через сад. Любой ценой она должна добраться до места встречи, потому что сейчас судьба всего мира зависит от нее и ее верной подруги.

Женщина, воплотившаяся в девочку, умоляюще вскрикнула: «Вернись! Пожалуйста, вернись!» Но девочка ничего не слышала. Она выкатила из зарослей камелий свой розовый велосипед, положила корзинку в багажник и повела велосипед по густой траве, окаймляющей длинную подъездную дорожку, усыпанную гравием. Дом и огни постепенно отдалились и потускнели.

И тогда она понеслась как ветер, воображая, что ее маленький велосипед – мощный мотоцикл, оснащенный баллоном с нервно-паралитическим газом и скользким от смазки автоматом. Она летела, разрезая густой воздух, а лягушачий хор и стрекот цикад казались ей грозным рыком воображаемого мощного мотоцикла.