Часть Азии. История Российского государства. Ордынский период (адаптирована под iPad) - Акунин Борис - Страница 13

Монголы убивают горожан. Лицевой летописный свод

Никакого почтения к чужеземной аристократии монголы не проявляли. Мужчин они убивали, чтобы не оставлять врагу вождей (если бы русские князья на Калке знали это правило, нипочем бы не сдались); знатных женщин просто превращали в рабынь. Так, например, сгинула в безвестности угнанная в Монголию царица Теркен-хатун, мать великого хорезмшаха. Для победителей она была просто крепкой, не старой еще женщиной, пригодной для домашней работы.

К побежденным монголы относились хуже, чем к скоту. Когда нужно было идти на приступ крепости, они гнали впереди себя мирных жителей, закрываясь ими от стрел, а то и просто заполняли несчастными рвы, чтобы поставить штурмовые лестницы на живые тела.

Людей Чингисхан берег только своих – чужие для него ценности не имели.

В те времена жестокость была нормой; враги монголов тоже милосердием не отличались, однако если зверствовали, то в порыве гнева или пылая местью. Рассудочная безжалостность монголов была им непонятна и потому вызывала ужас.

Терроризируя местное население в период первоначального завоевания, Чингизиды добивались покорности на долгое время – память о перенесенном кошмаре сохранялась на поколения.

На первых порах монгольское войско было однородным – состояло только из легкой конницы, не носившей брони и использовавшей в качестве основного оружия лук. Однако, выйдя за пределы родных степей и вступив в борьбу с соседними государствами, которые воевали иначе, монголы стали перенимать у врагов всё, что могло пригодиться.

Как уже было сказано, Чингисхан обзавелся тяжелой кавалерией – причем в доспехи были облачены не только всадники, но и кони. Своего рода «латы» – легкие, из толстого китайского шелка – появились и у лучников. Эти халаты не могли уберечь от сабельного удара, но неплохо защищали от стрел.

Важным родом войск стали инженеры, появившиеся в армии после побед над царством Цзинь. Монголов повсюду сопровождали китайские мастера осадного дела, перед искусством которых не могла устоять никакая твердыня.

По той же причине, из-за необходимости брать штурмом крепости, со временем появились и пехотные части, но они набирались только из населения покоренных народов. Монголы не любили вылезать из седел.

Заботясь о своих воинах, завоеватель распределил по туменам и тысячам пленных китайских лекарей, которые умели предотвращать заражение крови – во времена, когда даже легкие ранения из-за сепсиса часто оказывались смертельными. Монгольские раненые чаще выздоравливали и возвращались в строй.

Особый интерес представляет вопрос о численности монгольской армии. Цифры, фигурирующие в иноземных (в том числе русских) хрониках, совершенно фантастичны и несомненно были продиктованы страхом, у которого глаза велики.

Самым масштабным военным начинанием Чингисхана был большой среднеазиатский поход, в котором якобы участвовало больше двухсот тысяч воинов. Это составляло бы не менее 40 % всего мужского населения тогдашней Монголии, включая младенцев и стариков, что невероятно. Многие мужчины (вероятно, большинство) должны были оставаться дома, чтобы защищать становья и стада; женщины, как бы самостоятельны они ни были, со скотом и хозяйством одни не справились бы. Более реалистичной выглядит упоминаемая в источниках численность армии в год смерти Чингисхана (1227 г.) – 129 000 человек, а ведь к тому времени империя стала больше, и это были все наличные воины.

Однако, если даже силы вторжения исчислялись не шестизначными, а пятизначными цифрами, все равно это была огромная для той эпохи армия – и к тому же не имевшая себе равных во всем мире.

Особый тип государства, именуемый «империей», можно назвать «сверхгосударством». Оно не удовлетворяется границами проживания этноса или нации, а стремится вобрать в себя другие народы. Главной отличительной чертой такого образования является газообразность: подобно газу, империя занимает всё пространство, которое может занять. Конечная цель, даже если она не декларируется и, может быть, не сознается самими правителями, – мировая гегемония и объединение всего человечества под единой властью. Выполнить эту задачу пока еще никому не удавалось, но истории известно множество подобных попыток. Держава Чингисхана, безусловно, относится к числу наиболее впечатляющих.

Очень интересен вопрос о том, как и почему возникают империи; как зарождается могучая сила притяжения, способная собрать страны, племена и народы под одну кровлю. Не менее важно понимать законы, по которым империя перестает расширяться и начинает сжиматься или рассыпаться. Мне придется постоянно возвращаться к этой теме, поскольку Россия с определенного момента своей истории тоже превратилась в империю.

Согласно мнению ряда авторитетных историков, «имперский ген» был унаследован нашим государством извне: одни считают, что от Византии (эту версию охотно признавала и официальная идеология с ее концепцией «Третьего Рима»), другие – что от евразийской империи Чингизидов. Вторая точка зрения гораздо менее популярна, не в последнюю очередь из-за одиозности фигуры Чингисхана. Излагая события отечественной истории, я буду вновь и вновь пытаться проанализировать природу и эволюционные стадии российской имперскости. Поскольку в настоящем томе исследуется «азиатская» составляющая нашей государственности, важно понять условия, сделавшие возможными появление – притом внезапное – на территории, приблизительно совпадающей с границами бывшего СССР с его «соцлагерем», огромной державы, которая простиралась от океана до океана.

На примере истории Чингисхана, пожалуй, можно попробовать вычленить факторы, необходимые для создания если не любой империи, то, во всяком случае, империи военного типа. Ее можно уподобить степному пожару.

Во-первых, необходима феноменально сильная фигура вождя-основателя, чья деятельность становится искрой, разжигающей огонь.

Во-вторых, нужно, чтобы окружающая политическая среда была готова воспламениться – развивая метафору огня, назовем это «сухостью травы».

В-третьих, должен подняться ветер – и тогда пожар будет распространяться до тех пор, пока не выгорит вся трава или не стихнет ветер.

Незаурядная личность, как мы знаем, была – Чингисхан. Этот человек сумел объединить воинственный степной народ и превратить его в могучую боевую машину.

Соседние страны были, во-первых, слабее в военном отношении, а во-вторых, что не менее существенно, много богаче, чем монголы («сухость травы»).

«Ветер» же возник и усилился постепенно. Всякая военная империя (а в особенности такая, как монгольская, – легкая на подъем и не имеющая собственных ресурсов) не может обходиться без постоянной подпитки за счет новых завоеваний и грабежа. Огромное войско требуется содержать, и никакой иной возможности кроме нового похода для этого не существует.

Чем больше разрастается армия, тем масштабнее становятся войны. Мы увидим, как после особенно прибыльного среднеазиатского похода монголы на время угомонятся, но через несколько лет, проев всю добычу, окажутся перед необходимостью затеять новые завоевания, и спор будет идти лишь о том, в какую сторону света задует огненный ветер.

Империя Чингисхана была создана для войны и жила одной войной. Экспансионистский этап монгольской державы завершится только тогда, когда государственную идеологию грабежа сменит государственная идеология данничества. Империя перестанет быть сугубо военной, и «пожар» начнет стихать.

Мы еще дойдем до этого периода, пока же давайте посмотрим, как разгорался монгольский пожар.