Невеста лорда Кэрью - Бэлоу Мэри - Страница 44
- Предыдущая
- 44/51
- Следующая
«Все хорошо, – сказала она себе. – Все будет хорошо». Но она знала, что на самом деле это не так. Он совершил акт любви, как и прежде, но что-то было не так, как прежде. Что-то было утеряно. Что-то, чего нельзя определить словами. Что-то существенное.
Саманта уловила запах алкоголя в его дыхании, но он не был пьян.
Она не отпускала его, ее ноги по-прежнему обвивали его – она хотела, чтобы он уснул, лежа на ней. Но он и прежде не оставался на ней больше одной-двух минут. Он всегда старался поскорее освободить ее от тяжести своего тела, всегда заботился о ней. Хартли поднялся и сел на край кровати. Затем спустя минуту встал и надел халат.
– Спасибо, – сказал он, взглянув на нее в темноте. – Спокойной ночи, Саманта.
Ей было так горько, что она не ответила. И снова уставилась на балдахин. Лучик света от фонарика осветил дверной проем и исчез. Саманта снова оказалась в полной темноте. О Боже! На нее опустилась вечная темень!
Леди Кэрью заполучила то, что хотела, – так решил свет. Она сделала блестящую партию – муж ее не только богат, но и безропотно исполняет все ее желания. В разгар сезона он чуть было не увез бедняжку в свое поместье за тридевять земель от столицы и не обрек ее на скучнейшую жизнь. Но она с легкостью отговорила его от такой глупости. Они остались. Она стала еще очаровательнее и остроумнее, а он повсюду сопровождает ее.
Похоже, у них удачный брак. Оба выглядят совершенно счастливыми – никогда прежде Саманта не была столь оживленна и весела, как теперь, после свадьбы. Никогда маркиз не появлялся столь часто в свете, и улыбка не сходит с его уст.
«Счастливчик!» – не без зависти думали мужчины и тайком бросали на Саманту отнюдь не равнодушные взгляды. Что говорить, неплохо иметь доход свыше пятидесяти тысяч фунтов в год.
«Счастливая женщина!» – думали светские дамы. Конечно, ее муж, может быть, не самый видный мужчина, но он богат, без памяти в нее влюблен и держит ее на длинном поводке – если этот поводок вообще есть. Даст ей год, чтобы родить ему наследника, а будущей весной они будут с интересом наблюдать, кого она выберет себе в первые любовники. Она прекрасно устроилась.
Саманта уже была беременна. Она это знала, хотя задержка была всего лишь недельная и могла объясняться существенной переменой в ее жизни. Тем не менее она твердо знала, что беременна. Она чувствовала блаженный покой в своем чреве – она не могла бы найти точного определения этому чувству, может быть, только сравнить его с тем ощущением, что всегда испытывала, когда кончалась их любовная близость. Она знала – их ребенок уже начал свою жизнь в ней.
Саманта еще не представляла, как она скажет ему, не знала, какие чувства вызовет у него это сообщение. Надеялась, что он обрадуется, как и она. И ей можно будет остаться в Хаймуре. Он не сможет заставить ее приехать в Лондон на следующий сезон, не обречет на такую муку. Быть может, если он будет приходить к ней в спальню и после рождения ребенка, она снова забеременеет. А потом снова. Быть может, она сможет жить в Хаймуре до конца своей жизни.
Ей казалось – хотя, вероятно, это была нелепая мысль, – что Хаймур – это ее единственная надежда. Надежда на то, что она снова обретет счастье. Нет, конечно, о счастье и речи быть не может. Обретет мирную, спокойную жизнь. Она сможет жить, только если обретет этот покой.
Они много времени проводили вместе, но почти всегда в обществе друзей и знакомых. Только полчаса или около того, когда он приходил к ней в спальню – а он приходил каждую ночь, – они оставались наедине друг с другом. Безмолвные полчаса, за исключением его вежливого «спасибо» в конце. Благодарность за оказанную услугу!
Маркиз сопровождал ее почти на все вечерние приемы. Даже на балы. Вводил ее в бальную залу, стоял рядом с ней, пока ее не выводил на танец первый партнер, и затем удалялся в комнату, где шла карточная игра, или еще куда-то и не появлялся, пока не наступало время разъезда гостей.
В присутствии посторонних на его губах была неизменная улыбка. Саманта всегда казалась веселой и беззаботной.
Идеальная пара. Обожают друг друга, являют собой пример светскости и ничуть друг друга не обременяют.
Где бы они ни появлялись, они почти везде видели Лайонела. Они избегали сталкиваться с ним лицом к лицу, а он, казалось, довольствовался взглядами, которые бросал на Саманту, – то смотрел на нее с одобрительной улыбкой, то изображал тоску и страдание. Последнее он проделывал, когда случайно перехватывал через комнату ее взгляд, а Хартли поблизости не было. Саманта в совершенстве отработала прием мгновенно исчезать из комнаты или вовлекать в разговор какого-нибудь джентльмена – чаще всего беднягу Фрэнсиса, – если замечала, что Лайонел намеревается подойти к ней или столкнуться с ней, когда она направляется к выходу.
Она ненавидела его. И презирала. Она больше не боялась своей ненависти к нему и знала, что это чувство так же далеко от любви, как небо от земли.
Саманта ненавидела его не столько за то, что он сделал с ней когда-то, – может, она отчасти сама была виновата, она была так наивна и доверчива, – сколько за Хартли. За то, что он причинил такое страдание Хартли, она с радостью убила бы его. А сначала подвергла бы медленной пытке.
Но как все исправить в ее семейной жизни? Саманта все время думала об этом и не могла ничего придумать. Только бы им уехать в Хаймур! Саманте почему-то казалось, что тогда все бы наладилось. А в первые месяцы будущего года родится ребенок, и тогда, быть может, они начнут свою жизнь сначала. Но Хартли ни слова не говорил об отъезде, а она боялась спрашивать. Или гордость мешала.
Они получили приглашение на бал к леди Грегори. Но Хартли не хотелось идти. Он устал от бесконечных приемов и балов и от бесконечного притворства. Саманте он сказал, что хотел бы остаться дома, и предложил ей отправить записку леди Брилл с просьбой составить ей компанию.
После обеда Хартли удалился в библиотеку, а Саманта уехала обедать к леди Брилл. С книгой в руке Хартли уселся в свое любимое кресло у камина, но книгу не раскрыл. Он откинулся на спинку кресла и закрыл глаза.
Устал он ужасно. Хотелось одного – уехать в Хаймур. Но что же ему делать со своей семейной жизнью? Их отчуждение – целиком его вина. Быть может, она вышла за него замуж не по любви, но она не намеревалась ему лгать. Он ведь тоже до самой их брачной ночи не сказал ей ни слова о своих чувствах. Множество людей заключают брак не по любви, а по каким-то иным причинам, а потом живут вполне счастливо. Их совместная жизнь началась хорошо. Ей было приятно его общество, его любовные ласки. Саманта не из тех женщин, кто будет притворяться. Не разрушь он все, она была бы ему верной, любящей женой до конца жизни.
Но как все поправить? И возможно ли поправить? Не разрушил ли он свою жизнь навсегда?
Он хотел домой, в Хаймур. Может, там будет лучше. Завтра он скажет Саманте, чтобы она снова начала укладывать чемоданы. Нет, он попросит ее. Может быть, она не хочет больше приходить сюда к нему сама, без приглашения? Казалось, ей всегда приятно было посидеть тут вместе с ним.
Хартли повернул голову – дверь без стука отворилась. Это была Саманта, изящно одетая, но не в бальном наряде. В руках у нее была корзиночка с шитьем.
– Мне не хотелось ехать на бал, – сказала она, не взглянув на него. – Хартли, вы не станете возражать, если я посижу здесь вместе с вами?
– Пожалуйста, – сказал он и чуть не расплакался, когда Саманта тихо села напротив, достала свое шитье и принялась за работу. Он мечтал о таких вот вечерах. Тихих домашних вечерах наедине с женой. Хартли хотел сказать что-нибудь Саманте, но не мог придумать что. Он делал вид, что читает.
Только когда она некоторое время спустя встала со своего кресла и, ничего не сказав, покинула комнату, он осознал, что не читает книгу, а уставился на пламя в камине и поглаживает свою больную руку, сгибает и выпрямляет пальцы. Пальцы разгибались с трудом и болели.
- Предыдущая
- 44/51
- Следующая
