Девушка с серебряной кровью - Корсакова Татьяна Викторовна - Страница 5

– Кто он? – Зов усиливался, противиться ему стало почти невозможно.

– Он был здесь всегда. Или не здесь. – Айви пожала плечами. – Он очень старый и очень усталый. А еще голодный. И если злится, становится очень опасным. Мой род с ним договаривается уже много-много лет назад. И я договорюсь! – Она вздернула подбородок с совершенно детской решимостью. – А потом заберу тебя в Верхний мир. Душа не должна долго оставаться без тела, она может заблудиться.

– Не ходи! – Получилось жалобно. Федор не знал, как можно удержать быстрокрылую ласточку.

– Я не боюсь. – А ведь боялась. И серебро ее глаз потемнело, сделалось почти черненым. – И ты не бойся, Федор. Я тебя не брошу.

Быстрым движением Айви распустила косу, дернула себя сначала за черную, потом за белую прядь, и на смуглую ладошку легло два пера – белое и черное. Черным она обвела круг вокруг Федора, и зов тут же ослаб, стал едва слышным. А белое вложила в руку, сказала торопливо:

– Оно тебя выведет, если что… – И не договорила.

– Если что? – Федор дернулся за ней, но очерченный черным пером круг не пустил. – Айви! – Его отчаянный крик отразился от невидимой преграды, умер, едва родившись.

– Если я не вернусь, просто подбрось перо в воздух. – Айви улыбнулась беспечно, но кого может обмануть такая беспечность?..

Она шла к норе медленными шагами, старательно обходя разбросанные повсюду кости. Ее черные волосы трепал призрачный ветер, превращая в ласточкины крылья. А Федор в бессилии бился о невидимую стену. Огни в пещере разгорались все сильнее и сильнее, словно в ее черном нутре кто-то разложил два огромных костра. Вот только Федор знал, что это не костры, а глаза – огромные, нездешние. Они погасли, как только Айви шагнула в пещеру. Нижний мир и мертвое озеро погрузились в темноту и тишину, затаились, отсчитывая мгновения. Или часы. А может, и вовсе века. Время здесь не имело значения. Впрочем, как и все остальное.

Федор ждал, потому что ничего другого ему не оставалось, потому что Айви велела ему ждать, но все равно упустил тот миг, когда огни в пещере снова зажглись. Теперь это был не голодный желтый огонь, он светился ровным серебряным светом, а зов, едва пробивающийся через очерченный круг, превратился в сытое урчание. Вот только Айви все не выходила.

Она появилась, когда Федор потерял надежду. Не вышла, а выползла из норы. Лицо ее занавешивали волосы, совершенно седые… Она замерла на черном камне не шустрой ласточкой, а уснувшей ящеркой. Или мертвой…

Федор проломил невидимую стену. Сам не понял, как у него это вышло, просто буром попер вперед и почувствовал, что его больше ничто не держит. К норе он бежал целую вечность, как в дурном сне. А добежав до неподвижного тела, упал, не находя в себе сил убрать с ее лица седые волосы.

Айви сделала это сама, улыбнулась беспомощной старушечьей улыбкой, прошептала:

– Ну вот, я же говорила, у меня получится.

У нее получилось, вот только какую цену она заплатила? Выгорела до дна? Или позволила неведомой желтоглазой твари выпить себя?

– Я попробую. – Айви взмахнула рукой, но с кончиков ее пальцев вместо серебряных искр сорвался серый пепел. – Не получается. – По ввалившимся щекам покатились слезы. Они с шипением падали на черный камень и испарялись. – Дед был прав, я слабая и глупая.

– Ты умная и сильная! – Федор уже ненавидел ее деда. И себя он тоже ненавидел. – И мы уйдем отсюда. Где твой Верхний мир?

– Наверху. – Она улыбнулась и закрыла глаза, черные, как прогоревшие угли.

– Раз наверху, значит, пойдем наверх!

Тело Айви было невесомым, словно он нес на руках не женщину, а ласточку. Федор уходил от норы, не оборачиваясь, не чувствуя ничего, кроме лютой ненависти к Желтоглазому и решимости любой ценой вытащить себя и Айви из этого гиблого мира.

И мир отзывался на его решимость, оживал и приходил в движение. Между камнями вдруг забили ключи, вода хлынула из трещин, стремительно заполняя все пустоты. Сначала она доходила Федору до щиколоток, потом до коленей, а когда дошла до пояса, вымочила длинные волосы Айви, он понял, что утонет сам и погубит ее. Он карабкался вверх по крутому склону, пытаясь не сорваться и не уронить Айви, когда ладонь кольнуло. Белое ласточкино перо, проводник в Верхний мир. Как же он забыл?..

Айви сказала, подбрось перышко. Федор подбросил.

Перышко вспорхнуло, подхваченное невесть откуда взявшимся ветром, но далеко не улетело, покружило в воздухе и опустилось на воду белой лодкой. Федор переложил в лодку Айви, забрался сам. Он уже ничему не удивлялся, устал удивляться. Он лишь молился, чтобы Айви дотянула до Верхнего мира, не умерла у него на руках.

А вода прибывала, поднимала лодку все выше, все дальше от усеянного костями дна. Вода бурлила и злилась, закручивалась в водовороты вокруг остовов мертвых кораблей, разбивалась о каменную броню острова, наполняла чашу озера до тех пор, пока в мире – Верхнем ли, Нижнем ли – не наступила кромешная темнота. И в темноте этой лодку закружило волчком. Федор изо всех сил вцепился в ее борта, но все равно упал и падал долго-долго, пока верчение не прекратилось, пока с неба не сдернули черный полог.

Они с Айви лежали на дне лодки, не белоснежной, а самой обычной, почерневшей от времени и воды. Айви спала, свернувшись калачиком. Федору хотелось верить, что это сон. Полная луна серебрила ее длинные волосы, и он никак не мог понять, черные они сейчас или седые. И платье ее из белого сделалось серым, подпоясанным тонким кожаным ремешком. А ноги были босые, как и в Нижнем мире, там, где она могла превращаться в ласточку.

Федор, помогая себе руками, сел. Тело тут же отозвалось болью. Болело все, что может болеть, раны на задубевшей, почерневшей коже выглядели так, словно он получил их только вчера. Но о себе он не думал, он думал об Айви.

Ее волосы и в самом деле были седыми – белыми как лунь. Но жилка на тонкой шее билась ровно и размеренно, и длинные ресницы вздрагивали, словно она видела сон. Какие сны снятся ласточкам?

Федор не стал ее будить, взял со дна лодки весло, опустил в воду. До острова было далеко. Во всяком случае, так ему казалось. В том, что плыть нужно не к берегу, а к острову, он почему-то был совершенно уверен. Он даже знал, с какой стороны лучше причалить, помнил рельеф дна, помнил все его впадины и возвышенности и то место, где черная дыра открывала дверь в другие миры.

Все это следовало забыть, так разумнее и безопаснее. Вот только Федор знал – забыть не получится. Нижний мир выпустил свою жертву, но не отпустил ее далеко, приковал ко дну озера невидимой цепью.

А в Верхнем мире царили тишина и безветрие. Водная гладь казалась похожа на гигантское зеркало. Счастливчик тот, кто не знает, что скрывается под ним. Федор сделал гребок, мышцы отозвались болью, кожа на ладонях закровоточила. Айви оказалась права: телу без души плохо, оно болеет и дряхлеет, теряет жизненные силы. Но деваться некуда, нужно грести, нужно отвезти Айви на остров к деду. Это такая мелочь по сравнению с тем, что она сделала для него. И Федор греб, сцепив зубы, смахивая с лица соленые капли не то пота, не то слез, сражаясь с водой, которая вдруг сделалась вязкой, как патока, следя за тем, чтобы не сбиться с курса, потому что лодку все время сносило в сторону от острова. Его упрямство и решимость были вознаграждены. Лодка наконец ткнулась острым носом в каменистый берег.

На берегу стоял старик, высокий, худой, узколицый, седовласый. Федор узнал его, хотя до этого ни разу не видел, а старик молчал. Ноги подкосились уже на берегу. Федор упал коленями на мелкую гальку, замотал головой, борясь с нахлынувшей дурнотой. Он, когда-то молодой и крепкий, сейчас был слабее младенца. И если бы тот мрачный, неприветливый старик решил столкнуть его в воду, утонул бы, как беспомощный кутенок. А старику хотелось, Федор видел это жгучее желание в блеске его черных глаз, в нервных подергиваниях пальцев. Старик ненавидел незваного гостя и желал ему смерти. Но не убил, прошел мимо Федора к лодке, подхватил Айви на руки и по извилистой тропе пошагал в глубь острова. Он ступал упруго, совершенно не сутулясь под тяжестью своей ноши, и со спины был больше похож на молодого человека, чем на старика. Когда он скрылся из виду, Федор лег на землю и закрыл глаза. Старик поможет Айви, а больше пока ничего не нужно. Только бы с ней все было хорошо. Он так и уснул на берегу, кажется, в тот самый момент, как закрыл глаза.