Газонокосильщик (сборник) - Кинг Стивен - Страница 14

Он отвинтил крышу с баночки из-под арахисового масла и вылил кровь в пентаграмму.

Что-то произошло в темном классе. Невозможно понять, что именно, но воздух как будто сгустился. Ощущалась какая-то странная плотность, воздух проникал в горло и легкие и наполнял их серой безжалостной тяжестью. Что-то незримо витало в давящей тишине.

Он сделал все, что полагалось по ритуалу.

Теперь сгустившийся воздух как будто наполнился электричеством и завибрировал — так было на крупной электростанции, куда Джим однажды водил на экскурсию учеников. А потом прозвучал голос, на удивление низкий и неприятный:

— О чем ты просишь?

Джим сам не знал, то ли он действительно слышит этот голос, то ли ему просто кажется, будто слышит. Его ответ уложился всего в две фразы.

— Пустяковая просьба. Что ты дашь мне взамен?

Джим произнес два слова.

— Оба, — тихо прозвучал голос. — Правый и левый. По рукам?

— По рукам.

— Тогда отдай мне мое.

Джим раскрыл нож, положил правую руку на стол и четырьмя резкими рубящими ударами отрезал себе указательный палец. Кровь растеклась темным узором по обложке классного журнала. Было не больно, совсем не больно. Джим отодвинул отрезанный палец в сторону и переложил нож в правую руку. С левым пальцем было сложнее. Изувеченная рука казалась чужой и неловкой, и нож постоянно выскальзывал. В конце концов Джим психанул, отшвырнул нож и попросту оторвал палец, переломив кость. Потом взял оба отрезанных пальца и бросил в пентаграмму. Ответом был сполох яркого света, похожий на магниевую фотовспышку. Джим заметил, что дыма при этом не было. Ни дыма, ни запаха серы.

— Что ты принес?

— Фотографию. Полоску ткани, пропитанную его потом.

— Пот я люблю, — заметил голос с такой леденящей жадностью, что Джим содрогнулся. — Давай.

Джим бросил карточку и ленту в центр пентаграммы. Опять — вспышка света.

— Хорошо, — сказал голос.

— Если они придут, — сказал Джим.

Ответа не было. Голос затих, исчез… если он вообще был. Джим наклонился над пентаграммой. Фотография лежала на полу, но теперь она обуглилась и почернела. Полоска ткани исчезла.

С улицы донесся неясный шум. Поначалу едва различимый, он становился все громче. Машина с мощным ревущим мотором. Повернула на Дэвис-стрит. Приближается к школе. Джим сел за стол и стал слушать: свернет она на стоянку или проедет мимо.

Машина свернула.

Гулкое эхо шагов на лестнице.

Пронзительный смех Роберта Лоусона, потом чье-то «Тсс!» — и опять смех Лоусона. Шаги приблизились, они уже не отдавались эхом. Стеклянная дверь на лестницу с грохотом распахнулась.

— Эй, Норми! — крикнул Дэвид Гарсия фальцетом.

— Норми, ты здесь? — прошептал Лоусон и хохотнул: — Где наша деточка?

Винни не произнес ни слова, но он был с ними. Джим уже видел их тени. Винни был самым высоким, он держал в руке какой-то длинный предмет. Раздался тихий щелчок, и длинный предмет в руке Винни сделался еще длиннее.

Они встали в дверном проеме. Винни — в центре. У всех троих были ножи.

— Ну что, отец, мы пришли, — сказал Винни. — Сейчас мы тебя немножко порежем.

Джим включил проигрыватель.

— Боже! — Гарсия аж подпрыгнул на месте. — Что это?

Товарный поезд стремительно приближался. Казалось, стены дрожат от грохота.

Впечатление было такое, что звук идет не из динамиков, а из коридора. Откуда-то издалека, из другого пространства, из другого времени.

— Мне это не нравится, — сказал Лоусон.

— Поздно, — ответил Винни. Он шагнул вперед и взмахнул ножом. — Гони деньгу, отец.

…не надо…

Гарсия попятился:

— Что за черт…

Но Винни был полон решимости. Он подал знак остальным, чтобы не отставали, и приблизился к Джиму еще на шаг. И то, что Джим разглядел у него в глазах, было подозрительно похоже на облегчение.

— Так сколько там у тебя денег, козявка? — вдруг спросил Гарсия.

— Четыре цента, — ответил Джим. Это была правда. Он вытряхнул их из копилки в спальне. Все четыре монетки, отчеканенные не позднее пятьдесят шестого года.

— Врешь небось.

…не трогайте его…

Лоусон оглянулся через плечо и замер с отвисшей челюстью. Стены клубились туманом, теряя плотность. Рев товарного поезда заполнил все пространство. Свет уличного фонаря на стоянке у школы сделался красным, словно неоновая вывеска на здании «Барретс компани», мигающая на фоне ночного неба.

А из пентаграммы уже выходило нечто. Некая сущность с лицом двенадцатилетнего мальчишки. Мальчишки с короткой стрижкой под «ежик».

Гарсия резко рванулся вперед и врезал Джиму по зубам. Дыхание Гарсии отдавало чесноком и пепперони. Удар вышел медленным, вялым и безболезненным.

А потом Джим ощутил внезапную тяжесть внизу живота и его мочевой пузырь не выдержал. Джим опустил взгляд и увидел, как спереди на брюках расползается темное пятно.

— Смотри, Винни, он обоссался! — крикнул Лоусон. Тон был верный, но лицо, искаженное ужасом, ему явно не соответствовало — это было лицо марионетки, которая вдруг ожила и тут же осознала, что ею управляют, дергая за нитки.

— Не трогайте его, — проговорило существо, принявшее облик Уэйна. Но голос был вовсе не голосом Уэйна. Это был жадный, холодный голос твари из пентаграммы. — Беги, Джимми! Беги! Беги! Беги!

Он упал на колени. Чья-то рука чиркнула по спине, но не сумела схватить.

Он поднял глаза и увидел, как Винни с перекошенным от ненависти лицом бьет ножом существо, принявшее облик Уэйна. Нож входит в грудь… а потом Винни вдруг закричал, его лицо почернело, обуглилось и как бы осыпалось, провалившись в себя.

И он исчез.

Гарсия и Лоусон тоже ударили существо. Скорчились, почернели и вмиг исчезли.

Джим лежал на полу и никак не мог отдышаться. Грохот товарного поезда стих вдали.

Брат смотрел на него сверху вниз.

— Уэйн? — выдохнул Джим.

Лицо над ним изменилось. Оно как будто растаяло, растеклось и собралось вновь. Но это было уже совершенно другое лицо. Глаза сделались желтыми, страшными, злыми.

— Я вернусь, Джим, — послышался ледяной голос.

И демон пропал.

Джим медленно поднялся. Остановил изувеченной рукой проигрыватель. Потрогал разбитые губы. На них была кровь. Он включил свет. Кроме него, в комнате не было никого. Он выглянул в окно. Абсолютно пустая стоянка. Не считая одинокого колесного колпака, в котором, как в кривом зеркале, отражалась луна. В кабинете пахло как в склепе — чем-то затхлым и древним. Джим стер пентаграмму и принялся расставлять парты по местам — ведь завтра будут уроки. Пальцы болели ужасно… какие пальцы?! Надо будет сходить к врачу. Он закрыл дверь и медленно пошел вниз по лестнице, прижимая руки к груди. Где-то на середине пролета что-то заставило его обернуться — то ли тень, то ли какое-то внезапное ощущение.

Нечто незримое отпрянуло прочь.

Джиму вспомнилось предупреждение из книги «Как вызвать демона». Это серьезный ритуал, связанный с повышенной опасностью. Демоны могут тебя послушаться. Их можно вызвать. Можно заставить исполнить твое повеление. Их даже можно прогнать.

Но иногда они возвращаются.

Джим пошел дальше вниз, задаваясь вопросом: а что, если это еще не конец его кошмарам?

Дети кукурузы[8]

Берт включил радио слишком громко и не стал делать тише, потому что у них с женой назревала очередная ссора, а ему уже не хотелось ругаться. Совсем не хотелось.

Вики что-то сказала.

— Что? — прокричал он.

— Сделай потише! Хочешь, чтобы у меня лопнули барабанные перепонки?!

Он сдержался. Он промолчал. И сделал радио потише.

Вики обмахивалась косынкой, словно ей было жарко. Хотя в машине работал кондиционер.

— Кстати, а где мы?

— В Небраске.

Она одарила его холодным, неопределенным взглядом:

— Да, Берт. Я знаю, что это Небраска, Берт. Но где мы, черт побери, конкретно ?