Ось Мира
Медынское золото - Логинов Святослав Владимирович - Страница 57

Девочка была мертва, полностью, безнадёжно. И это сделал Скор. Даже когда после проигранной битвы у стадиона они вырезали весь город, детей и старух не трогали. Этим люди отличаются от чудовищ. Теперь он, Скор, тоже чудовище. Что скажут предки, как поступят боги?

Мимо бежали воины, свои и кочевники вперемешку, лестницы были приставлены к стенам, и по ним торопливо карабкались степняки с саблями, зажатыми в зубах, ратники с топорами за кушаком, лучники, на время закинувшие лук за спину. Стену уже никто не оборонял, и войско торопилось закрепиться наверху. Проскакал гонец с криком: «Хаусипур повернул в город!» Поздно, город уже не твой, город принадлежит войне.

Скор пришёл в себя оттого, что его плеча коснулась Нашта.

– Вставай. Там идёт бой за башню, ворота уже наши. Но император тоже в городе, и бой не кончен.

– Вот, – сказал Скор, указывая на труп девочки. – Я убил ребёнка.

– Знаю. Твой крик слышали все колдуны. Но младенца убил не ты. Ты только прекратил мучения. Убил её Хаусипур. Или ты думаешь, девочка могла бы выжить после того, как через неё прошло столько магической силы? Уж я–то знаю, каково это и что бывает потом. Вставай и иди. С Хаусипуром надо покончить прежде, чем он погонит в бой детей, что стоят на остальных башнях.

* * *

Император Хаусипур шёл по развалинам великого Нома. Он был один, сохранить гвардию не удалось, те гардиане, что вышли с ним в неудачную вылазку, были убиты из кривых луков. Спасать их было некогда, Хаусипур едва успевал отбивать стрелы, летящие ему в лицо. И уничтожить лучников всех разом не удавалось, кажется, даже кочевники поняли, что сейчас важно не нападать при помощи магии, а беречь себя и своё войско.

Тройные доспехи, бронзовые снаружи и изнутри и роговые в середине, пригнетали к земле, мешая идти, но император не замедлял шага. Он всегда презирал магов, умеющих колдовать, но неспособных метнуть копьё хотя бы на десяток шагов. Доспехи Хаусипура были тяжелее гардианских, но он ходил наравне со своими телохранителями, и это умение не раз выручало его. И сейчас, когда едва ли не всё окружение погибло, в своей безопасности Хаусипур не сомневался. Лесовики могут сколько угодно раскидывать чары, пока Хаусипур в доспехах, они ему не страшны. Несколько слоёв распаренного рога, а сверху тонкие листы бронзы – такое сочетание не пробивается ни магией, ни ударом копья. И, конечно, чудесный шлем, бронзовый только с затылка, чтобы не бояться магического удара в спину. Изнутри он покрыт пластинами зачарованного золота, золотое забрало скрывает лицо. В шлеме можно колдовать, совершенно не замечая вражеских заклинаний. А это значит – всю силу направить на то, чтобы сокрушать врагов, не опасаясь за свою жизнь. Жаль, что даже всей силы недостаёт, чтобы раздавить замшелых лесных уродов всех разом. А поодиночке они не подставляются, берегут даже больных и слабых. Грязные животные, скоты! Человек – это звучит гордо, он должен господствовать над слабыми, а не служить им! А червей, что нарушают этот закон, следует давить. Тысячу раз жаль, что силы пока недостаёт… Но уже через несколько минут всё переменится. Лесные маги идут за ним по пятам, хотя ничем не могут повредить. А у него с минуты на минуту будет сила, способная размазать не только лесовиков с их отрядишком, но и всех, кто посмел посягнуть на величие императора.

Великая несправедливость заключена в том, что объединять и концентрировать разрозненную силу магов–мужчин может только женщина. Жалкое, бестолковое существо, ничего не понимающее в природе власти. Если бы Хаусипур сам мог объединять магию своих бывших врагов, некогда сокрушённых им, всё было бы намного проще. И всё же он сумел обойти установления природы. Магию может собрать лишь женщина? Получите женщину – сопливую девчонку, которую так легко зачаровать, которая моргнуть не посмеет без воли господина. Потом она сгорит, но это неважно, подобного добра в любой хижине навалом.

Свихнувшаяся от жадности толпа громит императорский дворец, обдирает со стен позолоченную плитку, не умея отличить золото от обливных изразцов. Одно слово – варвары. Собственная дикость и алчность погубят их. Каждый торопится нахапать побольше, и никто, кроме проклятых лесовиков, уже не воюет.

Шестеро лучников дружно выпрыгнули из укрытий. Звонкий щелчок, словно не шесть, а одна общая тетива спустила стрелы в полёт. И, главное, никакой магии, бронзе нечему противодействовать, отбивайся, как умеешь. Именно таким образом дикари уничтожили практически всю личную гвардию, цвет наманского войска. Выучились, твари болотные…

Две стрелы, что летели в лицо, сгорели в воздухе, ещё одну Хаусипур отбил усилием воли. Две сильно ударили в живот и колено. Больно даже сквозь доспехи, завтра всё тело будет в синяках. И ведь не промазали, один из негодяев и метил в колено, выискивая в броне слабое место. Не найдёте!

Мгновенным толчком Хаусипур опрокинул статую, за постаментом которой пряталось двое бандитов. Убил или нет – разбираться некогда, сейчас важно добраться до цитадели: приземистой башни из грубого рустового камня. В щедро украшенном Номе это единственное здание, возмущающее взор. Туда грабители сунутся в последнюю очередь, а если сунутся, то им же будет хуже. После того как лесные колдуны сумели непонятно как взять одну из привратных башен, открыть ворота и войти в город, Хаусипур сдал остальные башни без боя. Доверенные подколдовки напрасно ждали, готовясь выставить на стену куклу, изображающую императора, и спрятать в её ногах зачарованную девчонку, способную собирать в себе магическую силу. В такую минуту тратить силу на оборону башен – безумие. Вся мощь до последней капли нужна, чтобы раздавить лесных колдунов. Раздавить всех разом, сколько бы их ни было.

Лесные преследуют его не отставая. Тем лучше, не придётся искать их по всему городу.

Новые выстрелы в упор: по–подлому в спину, в грудь, локоть… не возьмёте, куда вам!

Тяжёлый камень, с голову величиной, ударил в левую руку. Не иначе подколдовок постарался, обычному человеку далеко швырнуть камень такой величины не по силам. Магия броска была нейтрализована, камень потерял стремительность, но всё равно рука безвольно обвисла.

– Проклятие! – Хаусипур обрушил на убежище мажонка громовой молот. – Достал? Нет? Непонятно. Чащобные твари берегут своих, ни один не наколдовывает напастей на императора, только своих защищают, уроды…

Хорошо ещё, что ни у лесных, ни у степняков нет пращников. Камень летит медленно, отбивать его легче, но хоть один из сотни долетит и оглушит. Тогда не повоюешь.

Проверять, удалось ли покончить с подколдовком, было некогда, Хаусипур, расчищая путь магическими ударами, продолжал идти к цитадели. Там, в глубоких подвалах, в бронзовых темницах сидят пленники. Ни один из противников, которых когда–то удалось сломить, не был им убит. Все они живы, их хорошо кормят и всячески заботятся о них, но их колдовство и немощная сила рук разбиваются о бронзовые стены. Но пленники продолжают колдовать, потому что маг без этого не может. В каждой камере под потолком – массивный золотой диск, запирающий вход. Золото заговорено Хаусипуром, поэтому пленникам оно не подвластно. Зато сам Хаусипур преспокойно забирает исполненную ненависти силу. То есть не сам, конечно, а при помощи глупых девчонок, но это ничего не меняет. Девчонок всегда много, жечь их можно не считая.

Сейчас он дойдёт до цитадели и в упор, с малого расстояния, ударит по лесным колдунам разом собственной магией и собранной силой пленников. Такого не выдержит даже лесная спайка. С лесными волхвами будет покончено, а чтобы перебить остальных, потребно лишь время. Главное – добраться до цитадели, которая уже совсем близко.

Теперь Хаусипур не только расчищал путь и сжигал стрелы, но и зорко следил, чтобы никто больше не вздумал швыряться камнями. И не заметил верёвки, волосяного аркана, валяющегося на плитах мостовой.

Лежащий ничком кочевник, белег, когда–то вылеченный знахарками от ядовитых ожогов, приподнялся и что есть силы рванул аркан, в петлю которого ступила закованная в бронзу нога. Так в родных степях он выхватывал из табуна жеребёнка, предназначенного на мясо. Ноги жеребёнка не имело смысла беречь, и тем более не стоило беречь ноги наманского императора.