Тайна «Голубого поезда» - Кристи Агата - Страница 76

Ее голос заметно смягчился.

– В младенчестве она была очень забавной. Настоящий колобок. Пыталась встать и тут же опрокидывалась, словно куриное яйцо. Отсюда и пошло это нелепое прозвище…

Снова последовала пауза.

– Некоторые книги, которые я прочитала за последние несколько лет, принесли мне немалое утешение. Я поняла, что зачастую люди просто бессильны изменить себя. Это своего рода дефект. Иногда он случается у ребенка, воспитанию которого уделяется большое внимание. В отрочестве Рональд воровал в школе деньги – хотя совершенно не нуждался в них. Теперь я понимаю, что он ничего не мог с собой поделать… У него был врожденный дефект…

Леди Мэри поднесла к глазам маленький носовой платок.

– С раннего детства меня учили, что каждый человек осознает разницу между добром и злом. Оказалось, что это далеко не так.

– Человеческая душа – тайна за семью печатями, – негромко произнес мистер Саттерсуэйт. – Мы еще только нащупываем путь к ее пониманию. Даже если оставить в стороне случаи острых маниакальных расстройств, у некоторых людей отсутствует то, что я назвал бы «психологическим тормозом». Например, если вы или я скажем: «Я ненавижу этого человека – хоть бы он умер», – сразу после произнесения этих слов у нас автоматически сработает психологический тормоз, и мы откажемся от столь ужасной идеи. Но те, у кого он отсутствует, будут эту идею вынашивать и продумывать способы ее осуществления.

– Боюсь, для меня это слишком сложно, – сказала леди Мэри.

– Прошу прощения. Я говорил довольно книжным языком.

– Вы хотите сказать, что современные молодые люди не умеют сдерживаться? Иногда это вызывает у меня беспокойство.

– Нет-нет, я хочу сказать вовсе не это. Чем меньше вы сдерживаете свои чувства, тем лучше для вашего здоровья. Вы ведь имели в виду мисс… Эгг?

– Думаю, вам лучше называть ее именно так, – сказала леди Мэри с улыбкой.

– Благодарю вас. «Мисс Эгг» действительно звучит довольно нелепо.

– Эгг очень импульсивна, и, если ей что-то взбредет в голову, ее уже не остановить. Как я уже говорила, мне не нравится, что она ввязывается в это дело, но она не желает меня слушать.

Мистер Саттерсуэйт снисходительно улыбнулся. Неужели она не понимает, думал он, что активное участие Эгг в расследовании есть не более чем новый вариант старой игры – охоты женщины на мужчину? Скорее всего, нет. Эта мысль привела бы ее в ужас.

– Эгг говорит, что мистер Баббингтон тоже был отравлен. А вы как считаете, мистер Саттерсуэйт? Или это ее очередная фантазия?

– Мы узнаем это наверняка после эксгумации.

– Значит, будет произведена эксгумация?.. – По телу леди Мэри пробежала дрожь. – Бедная миссис Баббингтон! Не представляю, что может быть ужаснее для женщины.

– Я полагаю, вы знали Баббингтонов довольно близко, леди Мэри?

– Да, действительно. Мы были добрыми друзьями.

– Вы, случайно, не знаете, кто мог иметь зуб на викария?

– Понятия не имею.

– Он никогда не говорил ничего подобного?

– Нет.

– И они с женой хорошо ладили?

– Это была идеальная пара. Они очень любили друг друга и своих детей. Конечно, в материальном плане им приходилось очень нелегко, и мистер Баббингтон страдал ревматическим полиартритом. Других проблем у них не было.

– А в каких отношениях с викарием находился Оливер Мандерс?

Леди Мэри немного замялась.

– Баббингтоны жалели Оливера, и он часто приходил к ним поиграть с их сыновьями. Но мне кажется, ладили они не очень. Оливера вообще никто особенно не любил. Он слишком много хвастал имевшимися у него деньгами, сластями, которые приносил с собой в школу, и своими развлечениями в Лондоне. Ребятам нередко свойственно такое поведение.

– Ну, а потом, когда он стал взрослым?

– Вряд ли он с той поры виделся с викарием очень часто. Помнится, года два назад у них произошла стычка в моем доме. Оливер вел себя по отношению к мистеру Баббингтону весьма неучтиво.

– Что же такое между ними произошло?

– Оливер обрушился с грубыми нападками на христианство. Мистер Баббингтон держал себя с ним чрезвычайно вежливо и проявлял большое терпение. Но это только еще больше распаляло Оливера. Он говорил: «Все эти ваши набожные люди смотрят на меня свысока из-за того, что мои родители не состояли в браке. Наверняка и вы мысленно называете меня «дитя греха». Я восхищаюсь людьми, которые имеют смелость высказывать собственные убеждения и не заботятся о том, что о них думают ханжи и священники». Мистер Баббингтон ничего не сказал в ответ, и Оливер продолжал: «Вам нечего ответить на это. Именно духовенство со своими суевериями и предрассудками ввергло мир в хаос, в котором он сейчас пребывает. Мне хотелось бы стереть с лица земли все церкви». Мистер Баббингтон улыбнулся и спросил: «И священников тоже?» Я думаю, именно эта улыбка и вызвала у Оливера настоящий приступ ярости. Он почувствовал, что его не воспринимают всерьез. «Я ненавижу все, что олицетворяет церковь, – сказал он. – Ненавижу ее чопорность, лицемерие, лживость. Необходимо избавиться от всего этого!» Мистер Баббингтон снова улыбнулся – у него была очень приятная улыбка – и произнес: «Мой дорогой мальчик, если б вы стерли с лица земли все церкви, вам пришлось бы иметь дело с Господом».

– Что же сказал на это Мандерс?

– Слова мистера Баббингтона его, похоже, озадачили. Затем он пришел в себя и продолжил разговор в своей обычной насмешливо-усталой манере. «Боюсь, я несколько погорячился, падре, – говорит он, – и, вероятно, мои речи не вполне понятны и приемлемы для представителя вашего поколения».

– Вы не любите Мандерса, леди Мэри, не так ли?

– Я жалею его, – ответила леди Мэри, как бы оправдываясь.

– Но вам не хотелось бы, чтобы Эгг вышла за него замуж?

– О нет.

– Можете объяснить почему?

– Потому что они не подходят друг другу… и потому что…

– Да?

– Потому что в нем есть что-то такое, чего я не понимаю. Что-то холодное…

Мистер Саттерсуэйт смотрел на нее в раздумье минуту или две, после чего спросил:

– Какого мнения был о нем сэр Бартоломью? Он когда-нибудь упоминал его имя?

– Помнится, однажды он назвал Мандерса интересным объектом для изучения и сказал, что тот напоминает ему одного пациента, проходившего в то время лечение в его санатории. Я заметила ему, что Оливер выглядит физически крепким и здоровым, на что он сказал: «Да, со здоровьем у него все в порядке, но ведет он себя безрассудно, что рано или поздно кончится для него плохо».

Немного помолчав, она добавила:

– Сэр Бартоломью был выдающимся специалистом по душевным болезням.

– Он говорил вам что-нибудь о смерти Баббингтона?

– Нет.

– Вообще никогда не упоминал об этом происшествии?

– Я такого не помню.

– Конечно, вы общались с сэром Бартоломью не очень много, но все-таки – вам не кажется, что его что-то беспокоило?

– Он находился в приподнятом настроении, словно получил какое-то радостное известие. Все время шутил. А за ужином в тот самый вечер сказал мне, что собирается преподнести сюрприз.

– О, ему это удалось, не правда ли?

По дороге домой мистеру Саттерсуэйту не давала покоя мысль – что за сюрприз собирался преподнести сэр Бартоломью? Был бы этот сюрприз столь приятным, как он на то рассчитывал? А может быть, за его веселым расположением духа скрывалась спокойная, но твердая решимость? Удастся ли когда-нибудь выяснить это?

– Давайте говорить откровенно, – сказал сэр Чарльз, – продвинулись ли мы хотя бы немного в нашем расследовании?

Это был военный совет. Сэр Чарльз, мистер Саттерсуэйт и Эгг Литтон-Гор сидели в Корабельной комнате. В камине горел огонь, за окном завывал ветер.

Мистер Саттерсуэйт и Эгг ответили на вопрос одновременно.

– Нет, – сказал мистер Саттерсуэйт.

– Да, – сказала Эгг.

Сэр Чарльз вопросительно смотрел на них. Мистер Саттерсуэйт показал жестом, что уступает первое слово леди.