Тайна «Голубого поезда» - Кристи Агата - Страница 40

Танцовщица металась по комнате, и ее стройное тело дрожало от ярости. Она отбросила маленький столик, который оказался у нее на пути, в угол, где тот развалился на части, ударившись о стену.

– Вот что я с ним сделаю! – воскликнула она. – А еще вот что!

Схватив стеклянную вазу, полную лилий, женщина запустила ею в камин, где та раскололась на тысячи осколков.

Найтон следил за ней с холодным британским неодобрением. Он чувствовал себя сконфуженным и не в своей тарелке. Пуаро, напротив, с удовольствием наблюдал за происходящим поблескивающими глазами.

– Ах, да это просто великолепно! – воскликнул он. – Сразу видно, что у мадам есть темперамент.

– Я артистка, – ответила Мирей, – а у каждого артиста есть темперамент. Я предупреждала Дериика, но он не послушал меня. – Женщина внезапно обернулась к Пуаро. – Он что, действительно хочет жениться на этой английской мисс?

– On m’a dit[51], – ответил сыщик, – что он страстно любит ее.

Мирей подлетела к нему.

– Он убил свою жену! – прокричала она. – Вот так… и теперь вы это тоже знаете! Он заранее рассказал мне, что собирается это сделать. Он попал в безвыходную ситуацию, черт побери, – и нашел из нее самый простой выход!

– Вы хотите сказать, что месье Кеттеринг убил свою жену?

– Да, да, да! Разве вы плохо слышите?

– Полиции, – заметил Пуаро, – понадобятся доказательства этого… э-э-э… заявления.

– Я же говорю вам, что видела, как он вышел из ее купе в ту ночь.

– Когда? – Вопрос Пуаро прозвучал неожиданно.

– Как раз перед тем, как поезд прибыл в Лион.

– И вы готовы в этом поклясться, мадемуазель?

Теперь с танцовщицей говорил совсем другой Пуаро – проницательный и исполненный решимости.

– Да!

Мирей на время замолчала. Грудь ее высоко вздымалась, и она смотрела на мужчин глазами, в которых смешались наглость и страх.

– Ваше заявление очень серьезно, мадемуазель, – заметил детектив. – Вы сами-то понимаете всю его серьезность?

– Конечно, да.

– Что ж, хорошо, – продолжил Пуаро. – Тогда вы должны понимать, мадемуазель, что мы не можем терять ни минуты. Надеюсь, вы согласитесь немедленно пройти вместе с нами к следователю?

Этого Мирей не ожидала. Она заколебалась, но сыщик правильно рассчитал, что отступать ей было уже некуда.

– Очень хорошо, – пробормотала она. – Я только возьму пальто.

Оставшись одни, Пуаро и Найтон обменялись многозначительными взглядами.

– Нам надо ковать железо, пока оно горячо, – так, кажется, у вас говорится? – объяснил сыщик. – Она вся на эмоциях – через час может почувствовать раскаяние и от всего отказаться. Мы любой ценою не должны допустить этого.

Вернулась Мирей, закутанная в вельветовую накидку песочного цвета, отделанную мехом леопарда. Сама она тоже напоминала леопарда – рыжевато-коричневого и очень опасного. В ее глазах все еще сверкала ярость, и они были полны решимости.

Месье Ко и следователь обнаружились вместе в одном кабинете. После коротких представлений Пуаро мадемуазель Мирей любезно попросили рассказать свою историю, что она и сделала – почти теми же словами, которыми рассказала ее Найтону и Пуаро, хотя и с гораздо большей выдержкой.

– Это совершенно фантастическая история, мадемуазель, – медленно произнес месье Карреж. Он откинулся в кресле и укрепил на своем носу пенсне, через которое стал пристально рассматривать танцовщицу. – Вы хотите, чтобы мы поверили, что месье Кеттеринг заранее рассказал вам о планируемом преступлении?

– Ну да. Он еще сказал, что «она слишком здоровая». И что умереть она может только в результате несчастного случая, который он организует.

– А вы понимаете, мадемуазель, – строго заметил следователь, – что это заявление делает вас соучастницей преступления?

– Меня? А вот и нет, ни за что, месье. Я ни на секунду не подумала, что он говорит это серьезно. Совсем нет! Я знаю мужчин, месье. Иногда вы говорите совершенно дикие вещи. Странно выйдет, если все, что вы говорите, будет пониматься au pied de la lettre[52].

Следователь поднял брови.

– Должны ли мы понимать это так, что вы отнеслись к словам месье Кеттеринга как к ничего не значащей болтовне? Позвольте мне спросить вас, мадемуазель, что заставило вас забыть обо всех ваших обязательствах в Лондоне и приехать сюда, на Ривьеру?

Мирей взглянула на него трогательными черными глазами.

– Я хотела быть рядом с мужчиной, которого любила, – просто ответила она. – Что в этом такого необычного?

Пуаро слегка изменил вопрос:

– Значит ли это, что месье Кеттеринг хотел, чтобы вы сопровождали его в Ниццу?

Было видно, что танцовщице трудно ответить на этот вопрос. Прежде чем заговорить, она долго колебалась, а когда наконец заговорила, то сделала это с надменным безразличием:

– Такие вещи я решаю сама, месье.

Трое мужчин поняли, что это совсем не ответ на поставленный вопрос, однако предпочли промолчать.

– А когда вы впервые поняли, что месье Кеттеринг убил свою жену?

– Как я уже сказала, месье, я увидела, как он выходил из ее купе как раз перед тем, как поезд остановился в Лионе. На его лице было тако-о-о-е выражение – я его сначала даже не поняла… у него был жуткий и испуганный вид. Я этого никогда не забуду.

Голос ее прозвучал визгливо, и она взмахнула руками в экстравагантном жесте.

– Не сомневаюсь, – заметил месье Карреж.

– А потом, когда я узнала, что мадам Кеттеринг была уже мертва, когда поезд отошел от перрона в Лионе, вот тогда я все поняла.

– Но даже тогда вы не обратились в полицию, – мягко напомнил ей следователь.

Мирей с превосходством посмотрела на него: роль, которую она в тот момент играла, ей явно нравилась.

– Я что, должна была донести на своего любимого? – спросила она. – Нет, нет, месье, такого от женщины требовать невозможно.

– Однако сейчас… – намекнул месье Ко.

– Сейчас все по-другому. Он меня предал. Я что, должна молча страдать?..

Следователь продолжал разглядывать женщину.

– Именно так, именно так, – повторил он успокаивающе. – А теперь, мадемуазель, прошу вас прочитать запись того, что вы нам только что рассказали, и если там все правильно, то подписать ее.

Мирей не стала тратить время на чтение.

– Конечно, конечно, – сказала она, – все правильно. – Она встала. – Я вам больше не нужна, господа?

– Не сейчас, мадемуазель.

– И вы арестуете Дериика?

– Немедленно, мадемуазель.

Мирей мстительно рассмеялась и плотнее закуталась в свои меховые одежды.

– Он должен был хорошенько подумать, прежде чем оскорблять меня! – воскликнула танцовщица.

– Еще минутку, – кашель Пуаро звучал как извинение. – Просто одно маленькое уточнение.

– Слушаю вас.

– А почему вы думаете, что мадам Кеттеринг была мертва, когда поезд отошел от вокзала в Лионе?

Мирей в недоумении уставилась на детектива.

– Но она была мертва.

– Неужели?

– Ну конечно. Я…

Она вдруг замолчала. Пуаро, который не отрывал от нее глаз, заметил в ее взгляде подозрение.

– Мне так рассказывали. Все так говорят.

– Ах вот как, – произнес бельгиец. – А я и не знал, что об этом говорилось за стенами этого кабинета…

Мирей встревожилась.

– Слухами земля полнится, – туманно заявила она. – Кто-то мне это сказал. Я сейчас уже и не вспомню кто.

Женщина направилась к двери, и месье Ко уже вскочил, чтобы открыть ее перед ней, но в этот момент опять послышался голос Пуаро:

– А драгоценные камни? Простите, мадемуазель, о них вы ничего не можете рассказать?

– Камни? Какие камни?

– Рубины Екатерины Великой. Уж коли вы так много слышали, то о них-то вам наверняка говорили.

– Я ничего не знаю ни о каких камнях, – резко ответила Мирей.

Она вышла из кабинета и закрыла за собой дверь.

Месье Ко вернулся на свое место, а следователь глубоко вздохнул.