Письмо Виверо - Бэгли Десмонд - Страница 7

• Предыдущая
• 7/75
• Следующая

— Что Смиту удалось выяснить насчет Халстеда и Гатта, тех янки, про которых я рассказывал?

Дейв посмотрел мне в глаза.

— Я не могу тебе этого сказать, Джемми. Я не имею права обсуждать с тобой работу полиции, даже несмотря на то, что ты брат Боба. Суперинтендант снимет с меня скальп. — Он постучал по моей груди кончиком пальца. — Не забывай, парень, что ты тоже относишься к подозреваемым. — На моем лице, должно быть, появилось изумленное выражение. — Да, черт возьми, кто получил наибольшую выгоду от смерти Боба? Вся эта история с подносом могла быть затеяна для того, чтобы отвлечь внимание. Я-то знаю, что ты этого не делал, но для суперинтенданта ты просто еще один человек, имеющий отношение к преступлению.

Я глубоко вздохнул и сказал иронично:

— Надеюсь, я не надолго задержусь в его списке подозреваемых.

— Не бери это в голову, хотя от суперинтенданта можно ожидать чего угодно. Это самый недоверчивый сукин сын из всех, кого я когда-либо встречал. Если бы он сам нашел мертвое тело, то внес бы и себя в свой собственный список. — Дейв почесал за ухом. — Вот что я тебе скажу, похоже, Халстед чист. Он был в Лондоне и, если понадобится, сможет представить алиби. — Он улыбнулся. — Его забрали на допрос из читального зала Британского Музея. Эти лондонские копы, должно быть, на редкость тактичны.

— Кто он такой? Чем он занимается?

— Он сказал, что он археолог. — Дейв с испугом посмотрел через мое плечо. — О Боже! Сюда приближаются эти проклятые репортеры. Послушай, я советую тебе укрыться в церкви — у них не хватит наглости последовать туда за тобой. Пока я буду прикрывать тылы, ты сможешь выйти через дверь в ризнице.

Я покинул его и поспешно нырнул через церковную ограду. Когда я входил в храм, до меня донесся возбужденный лай гончих, окруживших загнанного оленя.

Похороны состоялись на следующий день после дознания. На них собралось множество людей, большинство из которых я знал, но среди них попадались и незнакомые мне лица. Там были все работники фермы Хентри, включая Медж и Джека Эджекомбов, которые вернулись из Джерси. Служба была короткой, но даже несмотря на это, я был рад, что она наконец закончилась, и мне представилась возможность скрыться от полных сочувствия взглядов. Перед тем как уйти, я сказал несколько слов Джеку Эджекомбу:

— Увидимся на ферме, есть вещи, которые нам надо обсудить.

Я подъезжал к ферме в подавленном настроении. Вот как это бывает. Боба похоронили, так же как, вероятно, и Нискеми, если только полиция все еще не содержит его тело где-нибудь в холодильной камере. Но для гипотетического сообщника Нискеми все закончилось удачно, и он, наверное, спокойно вернулся к своим обычным занятиям.

Я подумал о ферме, о том, что предстоит сделать, и о том, как мне договориться с Джеком, чей консерватизм сельского жителя мог воспротивиться моим новомодным идеям. Погруженный в такие размышления, я автоматически свернул во двор фермы и почти врезался в зад большого мерседеса, припаркованного возле дома.

Я вылез из машины, так же как и водитель мерседеса, развернувшийся во всю свою длину, как скрученная полоска коричневой сыромятной кожи. Это был Фаллон, американец, которого показал мне Нигел в пабе гостиницы Котт. Он спросил:

— Мистер Уил?

— Верно.

— Я знаю, что не должен был вторгаться к вам в такой момент, — сказал он. — Но меня поджимает время. Мое имя Фаллон.

Он протянул свою руку, и я обнаружил, что сжимаю его тонкие, как у скелета, пальцы.

— Чем я могу быть вам полезен, мистер Фаллон?

— Не могли бы вы уделить мне несколько минут — это нелегко объяснить быстро. — Его произношение не было типично американским.

Немного поколебавшись, я сказал:

— Вам лучше пройти внутрь.

Нырнув в свою машину, он достал из нее небольшой кейс. Я провел его в рабочий кабинет Боба, ныне ставший моим, и, указав ему на кресло, сел за стол, сохраняя молчание.

Он нервно закашлялся, по-видимому, не зная, с чего начать, но я не пришел ему на помощь. Покашляв снова, он наконец сказал:

— Я знаю, что это может быть для вас больным вопросом, мистер Уил, но я был бы рад, если бы вы предоставили мне возможность взглянуть на золотой поднос, являющийся вашей собственностью.

— Боюсь, что это невозможно, — сказал я спокойно.

В его глазах появилась тревога.

— Вы не продали его?

— Он все еще в руках полиции.

— Ох! — Он расслабился и щелкнул замками кейса. — Очень жаль. Но я надеюсь, вы не откажетесь посмотреть на эти фотографии.

Он передал мне пачку фотографий восемь на десять, которые я развернул веером. Они оказались глянцевыми и очень контрастными, очевидно, их сделал опытный фотограф-профессионал. Это были снимки подноса во всех возможных ракурсах, где он фигурировал как целиком, так и на серии отпечатков, позволяющих с близкого расстояния изучить окаймляющий его хитроумный орнамент из виноградных листьев.

— Может быть, эти снимки вам понравятся больше, — сказал Фаллон и передал мне еще одну пачку фотографий восемь на десять. Эти были сделаны в цвете, и хотя не казались такими контрастными, как черно-белые снимки, они, возможно, передавали изображение подноса более точно.

Я поднял глаза.

— Где вы их взяли?

— Это имеет какое-то значение?

— Для полиции, вероятно, имеет, — сказал я твердо. — Этот предмет связан с делом об убийстве, и скорее всего им захочется узнать, каким образом вам удалось получить эти прекрасные фотоснимки моего подноса.

— Не вашего подноса, — сказал он мягко. — Моего подноса.

— Что за чертовщина! — воскликнул я. — Этот поднос использовали в моей семье, насколько я знаю, на протяжении ста пятидесяти лет. Я не вижу, на каком, черт возьми, основании, вы можете объявлять его своей собственностью.

Он нетерпеливо взмахнул рукой.

— Мы говорим о разных вещах. На этих фотографиях вы видите поднос, который в настоящее время надежно заперт в моем сейфе. Я прибыл сюда, чтобы выяснить, насколько ваш поднос похож на мой. Я думаю, что вы ответили на мой незаданный вопрос достаточно ясно.

Я снова посмотрел на фотографии, чувствуя себя немного глупо. Несомненно, то, что я держал перед собой, казалось изображением столь хорошо мне знакомого подноса, но точная ли это копия, сказать было трудно. Я видел поднос мельком утром, в прошлое воскресенье, когда Дейв Гусан показал мне его, но когда был предыдущий раз? Когда я навещал Боба, он, должно быть, всегда находился где-то поблизости, но ни разу не попадался мне на глаза. Говоря по правде, последний раз я рассматривал его, когда был еще ребенком.

Фаллон спросил:

— Это и в самом деле похоже на ваш поднос?

Я объяснил ему свои затруднения. Он понимающе кивнул головой и сказал:

— Вы не согласитесь продать мне ваш поднос, мистер Уил? Я заплачу вам хорошие деньги.

— Я не могу продавать то, что мне не принадлежит.

— Как? Я был уверен, что вы унаследовали его.

— Так и есть. Но существуют различные официальные процедуры. Он не принадлежит мне до тех пор, пока не вступило в силу завещание моего брата. — Я не собирался говорить Фаллону, что Монт предложил мне продать этот проклятый кусок металла: мне хотелось попридержать его и разобраться, что же за ним на самом деле кроется. Я не забывал ни на минуту, что из-за этого подноса умер Боб.

— Понимаю. — Его пальцы выбивали дробь на подлокотнике кресла, — Полагаю, что полиция скоро вернет его вам.

— Не вижу причин, которые могли бы этому воспрепятствовать.

Он улыбнулся.

— Мистер Уил, вы позволите мне осмотреть поднос и сфотографировать его? При этом даже не понадобится выносить его из дома: в моем распоряжении имеется очень хорошая камера.

Я ответил с усмешкой:

— Не вижу причин, которые вынудили бы меня так поступить.

Улыбка исчезла с его лица, будто ее там никогда и не было. Через некоторое время она появилась снова, превратившись в сардонический изгиб уголков губ.

— Я вижу вы… подозреваете меня.

• Предыдущая
• 7/75
• Следующая