Письмо Виверо - Бэгли Десмонд - Страница 47

• Предыдущая
• 47/75
• Следующая

Я остановился на пятидесяти футах и проплыл по кругу, проверяя, работает ли компас. Кэтрин следовала за мной, лениво шевеля ластами, и поток пузырьков из-под ее маски искрился в свете фонарей как фонтанирующая вспышка фейерверка. С ней было все в порядке, поэтому, взмахнув ластами, я снова начал медленно опускаться вниз, время от времени оглядываясь, следует ли она за мной.

Мы достигли дна на глубине шестидесяти пяти футов, но оказалось, что это верхняя часть склона, опускающегося в темноту под углом примерно в двадцать градусов. Дно покрывал слой скользкого ила, который сразу поднялся вверх, образовав своего рода дымовую завесу, как только я осторожно коснулся его рукой. Увидев, как луч фонаря Кэтрин с трудом пробивается сквозь появившийся туман, я подумал, что это обстоятельство вызовет определенные трудности при раскопках.

Здесь было еще и холодно. Жаркое солнце едва нагревало поверхность сенота, и, поскольку теплая вода имела меньшую плотность, она оставалась в верхней части водоема. Вода около дна просачивалась из пор в известняке и никогда не прогревалась солнцем. У меня появилось такое чувство, что вода вытягивает тепло из моего тела.

Я снова просигналил Кэтрин, и, осторожно проплыв вниз над склоном, мы обнаружили, что он заканчивается глухой стеной. Это было абсолютное дно сенота, и оно находилось на глубине девяноста пяти футов. Мы провели там некоторое время, изучая склон. Он был гладким и ровным, и ничто не нарушало его поверхность. Покрывающий его ил состоял из остатков листьев, опускавшихся с поверхности в течение столетий, и всего того, что можно найти, копаясь в земле.

Наконец я показал жестом, что мы всплываем, и начал подниматься от нижней точки склона вдоль вертикальной стены известняка. Примерно в тридцати футах от дна я обнаружил что-то вроде пещеры, открывшейся в отвесной стене. Она заслуживала того, чтобы ее изучить, но я решил, что это может и подождать. Я замерз и хотел поскорее подставить свои кости лучам жаркого солнца.

Мы находились под водой в течение получаса и погружались до глубины примерно ста футов, и поэтому нам было необходимо провести декомпрессию. Это означало пятиминутную задержку на глубине двадцать футов и еще одну пятиминутную остановку на десяти футах. Когда мы начнем нырять интенсивно, нам понадобится трос, за который можно будет держаться во время декомпрессионных остановок, а пока мы просто кружили в воде, и я периодически бросал взгляд на декомпрессиометр у себя на запястье.

Мы выбрались на поверхность навстречу долгожданному солнцу и поплыли к краю сенота. Я выбрался из воды и протянул руку Кэтрин, после чего выплюнул загубник и снял маску. Закрыв клапан на баллоне, я спросил:

— Ну и что ты об этом думаешь?

Кэтрин вздрогнула.

— Ты был прав, это не похоже на Багамы. Я не знала, что смогу так замерзнуть в Кинтана Роо.

Я снял акваланг и подставил спину горячему солнцу.

— Это кажется чертовски глупым, но нам придется одевать теплозащитные костюмы, иначе мы там околеем. Что еще приходит тебе на ум?

Она призадумалась.

— Этот ил внизу доставит нам неприятности. Там и так достаточно темно, а тут еще придется работать в грязи, которая поднимется со дна.

Я кивнул.

— Здесь можно использовать всасывающий насос. Сам насос мы разместим на поверхности и будем с его помощью выкачивать грязь на берег — через фильтр на конце шланга, чтобы задерживать мелкие предметы. Это поможет справиться с туманом внизу. — Теперь, когда вся ситуация находилась у меня перед глазами, идеи стали приходить в голову пачками. — Мы сможем сбросить трос с плота и закрепить его на дне, привязав к большому камню. Нам понадобится даже два троса, поскольку один из них придется поднимать каждый день.

Она нахмурилась.

— Почему?

— Пойдем к домику, и я покажу тебе.

Приблизившись к домику, мы застали там Рудетски, пристраивающего вместе с парой своих людей к одной из стен небольшой сарай.

— Привет! — крикнул он. — Хорошо окунулись?

— Неплохо. Теперь мне нужен плот, о котором мы говорили.

— Каких размеров?

— Скажем, десять квадратных футов.

— Нет ничего проще, — быстро сказал он. — Четыре пустые бочки из-под горючего, несколько бревен из тех, что мы срубили, и перед вами роскошный плот. Вы собираетесь использовать его по вечерам?

— Это маловероятно, — ответил я.

— Тогда, если вы не против, мои ребята будут иногда устраивать из него купальню. Хорошо поплавать, чтобы освежиться перед сном.

Я усмехнулся.

— Это дело.

Он показал на воздушный компрессор.

— Ничего, если его поставим прямо здесь?

— Хорошо. Послушай, если можно, выведи эту выхлопную трубу наружу — как можно дальше от воздушного насоса. Окись углерода и подводное плавание плохо совместимы.

Он кивнул.

— Я прикреплю к трубе кусок шланга и выведу его на другую сторону домика.

Я присоединился к Кэтрин в домике и, порывшись в своих вещах, извлек на свет потрепанную копию Адмиралтейских таблиц для подводников.

— Теперь я объясню тебе, почему нам понадобится два троса, спущенные на дно, — сказал я. Я сел за стол, и она присела рядом, вытирая свои волосы полотенцем. — Мы собираемся опуститься примерно на сто футов и провести на дне как можно больше времени. Верно?

— Полагаю, что да.

— Предположим, что мы провели на дне два часа — это означает несколько декомпрессионных остановок на пути вверх. Пять минут на пятидесяти футах, десять на сорока футах, тридцать на тридцати футах, сорок на двадцати футах и пятьдесят на десяти футах — всего… э… сто тридцать пять минут или два с четвертью часа. Это пожалуй будет довольно утомительно — просто отсиживаться на различных уровнях, но тут ничего не поделаешь. Кроме троса с грузом, брошенного с плота, нам понадобится еще один с ремнями, привязанными к нему на различной глубине, на которых можно будет сидеть, и воздушными баллонами, поскольку твоего акваланга надолго не хватит. И всю эту гирлянду нам придется поднимать каждый день, чтобы перезарядить баллоны.

— Я никогда раньше не делала ничего подобного, — сказала она. — Я никогда не ныряла так глубоко и не оставалась под водой так долго. Я раньше не думала о декомпрессии.

— Теперь пришло время об этом подумать, — сказал я мрачно. — Одна оплошность, и у тебя кессонная болезнь. Ты когда-нибудь видела, что она делает с человеком?

— Нет, не видела.

— Пенящаяся кровь не принесет тебе большого удовольствия. Кроме того, что это ужасно больно, как только азотная эмболия достигнет сердца, ты будешь стучаться в Небесные Врата.

— Но это так долго, — пожаловалась она. — Чем ты обычно занимаешься, оставаясь на глубине десять футов почти целый час?

— Мне и самому приходилось это делать не слишком часто, — признался я. — Но обычно я использую вынужденное безделье как удобную возможность сочинять похабные стишки. — Я бросил взгляд на декомпрессионную камеру. — Я хотел бы иметь ее поближе к месту возможного происшествия — может быть, прямо на плоту. Я спрошу Рудетски, что он может сделать.

Работа продвигалась своим чередом, неделя за неделей, и я почти забыл про Гатта. Мы поддерживали радиоконтакт с Лагерем-Один, который передавал нам сообщения про Пата Харриса, и казалось, что все спокойно. Гатт вернулся в Мехико, где проводил свое время в праздности, так, словно ничто в мире его не беспокоит, хотя банда его головорезов по-прежнему находилась в Мериле. Я не знал, что это значит, но у меня совершенно не было возможности все обдумать, поскольку программа обследования сенота занимала все мое время. Я вполглаза приглядывал за Халстедом и обнаружил, что он работает упорнее меня самого, и это весьма радовало Фаллона.

Каждый день приносил с собой новые открытия — удивительные открытия. Это и на самом деле был Уашуанок. Бригады Фаллона находили здание за зданием — дворцы, замки, игровые арены и несколько неизвестных строений, одно из которых, как он думал, являлось астрономической обсерваторией. Сенот окружало кольцо из стел — всего из оказалось двадцать четыре, — и еще одна шеренга колонн протянулась прямо через центр города. Непрерывно щелкая фотоаппаратом и не выпуская ручку из рук, Фаллон заполнял данными блокнот за блокнотом.

• Предыдущая
• 47/75
• Следующая