Взмах чёрного крыла - Окишева Вера Павловна "Ведьмочка" - Страница 18

А Гетер не просто меня берёг, но и позволял непростительно своевольно относиться к себе. Теперь я поняла, насколько нарушила все мыслимые и немыслимые правила, установленные в этом мире. Ведь наложница — это просто безмолвная постельная игрушка, с которой господин спит, когда ему вздумается и как ему вздумается. Некоторые щедрые хозяева даже делились с особо важными гостями, а иногда могли на время поменяться такими «питомцами» с кем-то из друзей или родственников. Нет, особого физического вреда им при этом не причиняли, но никого из хозяев нисколько не заботили чувства их живой собственности. Единственный плюс, который я для себя выяснила, заключался в том, что этот статус делал меня неприкосновенной. Никто, кроме господина, не мог мне указывать, даже законная супруга. Но его я должна беспрекословно слушаться, почитать, преклоняться, в глаза смотреть не смея, дышать и то через раз, ожидая приказа.

А вот любовницы-тенгарки, как и у нас, могут служить заменой официальным женам, и иногда даже смещают супружниц, занимая их место.

При этом при всём детей здесь не просто любили, а обожали, вне зависимости от того, кто и при каких обстоятельствах их родил — в браке или вне брака, оба родителя тенгарцы, либо кто-то чистокровный человек. Наверное, потому, что дела с рождаемостью у всех оборотней обстояли не особо радужно. Для меня стало откровением, что здесь, на Тенгаре, всё самое лучшее достается детям, и родители всех сословий уделяют воспитанию своих отпрысков достаточно много времени. Тогда отчего же император так отнёсся к нам с Мином? Почему отказался от нас? Я не находила ответа. Тут были провалы, я чувствовала, что не вся информация была мне известна. Нужно было почитать дополнительно.

А в том, что касалось магии, пока была одна каша — в голове роились какие-то формулы, слова. Я вроде знала, как вызвать ветер или дождь, и могла произнести вслух, например, заклинание забвения, но стройной системы проследить не могла. И самое печальное — не было того, ради чего это всё затевалось, а именно информации по заклинанию переноса. Все формулы пространственных переходов были на небольшие расстояния, но никак не между мирами.

Решив, что с купанием пора закругляться, я взяла душистое мыло и губку и… замерла, только сейчас заметив проявляющиеся красные линии на своей руке. Длинные царапины, словно иероглифы, складывающиеся в слова, пугали своим видом. На другой руке были такие же раны, только значение их символов было другим. Я опустила взгляд, и меня затрясло. О господи, мой живот! А ноги!

Я выскочила из душевой кабинки и побежала к зеркалу. Моргнула, не веря своим глазам, а затем завизжала от ужаса!

Моё тело! Оно было изуродовано! Бледная кожа покраснела, и красные полоски царапин смотрелись на ней кошмарно. Я кричала, не в силах поверить, что это я отражаюсь в зеркале. Да на мне живого места не осталось!

За спиной я услышала хлопанье крыльев, но не могла оторвать взгляд от своего отражения. Я видела лицо, обезображенное царапинами и гримасой страха. Я кричала, не понимая — за что!

И лишь мягкие тёплые объятия укрыли меня от того урода, что смотрел моими глазами из зеркала.

— Тина, успокойся, это пройдёт к вечеру. И следа не останется. Слышишь? Это не навсегда.

Я медленно подняла лицо к Гетеру.

— Что? Это ты меня изуродовал?

— Тина, поверь, так надо было. Я сделал это, чтобы максимально быстро открыть энергетические и магические каналы. Твоя человеческая половина пока берёт верх, но к вечеру баланс сместится на сторону тенгарской крови, и ты сможешь использовать силу. По-другому не получилось бы, понимаешь?

— Почему мне не больно? Это же царапины. Я должна чувствовать боль.

— Ты хочешь её почувствовать? — удивился Гетер, недоумённо заглядывая в мои глаза. — Зачем? Это же неприятно, а потом ещё и зудеть будет. Я наложил обезболивающее и заживляющее заклинания, к вечеру всё пройдёт. К тому же ты вообще должна была проспать до этого момента и не должна была это увидеть. Тина, Тина, ну что за неугомонный птенец.

Он поднял меня на руки и отнёс к кровати.

— Давай ты ещё поспишь, а когда проснёшься, вновь будешь красавицей и забудешь эти царапины, как страшный сон.

Я снова стала рассматривать иероглифы: «Вода», «Небо», «Огонь». Я понимала древний тенгарский язык! Гетер не обманул, он и вправду научил меня читать на своём языке.

Мужчина уложил меня на кровать, я же лениво подумала, что уже совершенно сухая, словно и не была в душе. Сонливость навалилась на меня, и я даже могла сказать, какое это заклинание: второго порядка, такое, от которого мало кто может укрыться.

Было ещё и первого — «Беспробудный сон», оно снималось лишь тем, кто его накладывал. Гетер не обманул ни в чём, кроме одного: я не знала заклинания переноса между мирами. Не знала, а он обещал.

Второй раз проснулась глубокой ночью, о чём свидетельствовали звёзды за окном на чёрном небе, а также полумрак и зажжённый магический ночник над кроватью. Я, прекрасно помня о царапинах, первым делом осмотрела руки, ноги, живот. Как и обещал Гетер, следов не осталось. Откинув одеяло, я сидела и вертела руки так и этак, не веря своим глазам. Отсутствие на мне одежды отчего-то уже не так смущало, даже мысль о поцелуях с этим монстром не трогала. Куда как важнее было то, что я больше не изуродована. Я с облегчением прикрыла глаза.

Зачем вообще надо было такое делать? Я упала на подушку, и перед внутренним взором тут же всплыла картинка древнего фолианта, в котором говорилось, как открыть спящие каналы и вызвать к жизни магию. Да, Гетер был прав, другого способа пробудить меня не было, и опять он уберёг меня от лишних страданий. В тексте так и говорилось: объект будет мучиться от боли, и его нужно связать или усыпить, пока раны не сойдут. Я протянула руку, сжала ладонь, а открыв, выпустила на волю бабочку из золотой пыльцы света.

Сквозь слёзы рассматривала красавицу, которая, медленно махая крылышками, словно танцевала надо мной. Стихия воронов — огонь. Тенгарцы управляли этой стихией мастерски, она была в их крови с рождения. Поэтому вороны и были сильными воинами, отважными и бесстрашными. Я теперь знала многое из истории оборотней. Первыми пересекать границы стали драконы, они появились в этом мире так давно, что даже исторические хроники расходятся во мнении о первом их визите.

Я встала, чтобы одеться. Создав ещё несколько бабочек, которые неплохо освещали спальню, порылась в шкафу, чтобы найти более-менее приемлемую одежду и нижнее бельё. В результате я осталась довольна найденными штанами и туникой яркого изумрудного цвета.

Только после того, как оделась, я вернулась к кровати, но спать уже не хотелось. Я на носочках прокралась к двери, приоткрыла её и обнаружила своих нерадивых служанок. Обе вороны спали, спрятав головы под крыльями, закрывая собой проход в коридор. Вернувшись к шкафу, достала из него такой же изумрудный халат, так как по дому в пижаме ходить запрещалось этикетом, и, неслышно ступая, обошла спящих куриц. В коридоре меня ждал ещё более неприятный сюрприз — охранники. Эти, в отличие от служанок, не спали, но и ничего не сказали по поводу моего появления. Я прокручивала в голове всё, что могла вспомнить о границах моего свободного перемещения по особняку. Не найдя ни одного запрета, нерешительно вышла и тихонько прикрыла за собой дверь. Охранники проводили меня взглядом, затем пошли следом. А я направлялась в библиотеку, пытаясь не шуметь, мне позарез надо было узнать то единственно важное заклинание перемещения.

Дом, где меня держал второй советник императора, был загородным. Он располагался на одной из вершин горного хребта, закрывающего от сильных океанских ветров единственный материк на планете, занимавший треть её общей площади. Конечно, встречались необитаемые островки, но там жить было опасно из-за муссонов и прочих прелестей водной стихии, полноценно властвующей над большей территорией планеты. Континент, где проживали тенгарцы, сверху был похож на птичье гнездо из-за окружающих его со всех сторон высоких непреодолимых скал — идеальное пристанище для оборотней. Ни одно существо, не обладающее магией, не могло бы самостоятельно спуститься с этих обрывов, настолько они были крутыми и гладко отшлифованными океанскими волнами, веками бьющимися об эти скалы. За распахнутым настежь окном стоял невообразимый холод, и только магия берегла дом от вымерзания.