История жизни венской проститутки, рассказанная ею самой - Мутценбахер Жозефина - Страница 4

Но тут Анна, не теряя времени, подступила к Францу и схватила его за ширинку.

– Ну, давай! – сказала она. – Доставай-ка свой перчик.

С этими словами она расстегнула ему штаны и извлекла «перчик» на всеобщее обозрение.

Фердль и я следили за её действиями: Фердль – со смехом, я – со смешанным чувством любопытства, изумления, ужаса и ещё какого-то особенного, никогда не испытываемого мною возбуждения.

Франц стоял совершенно неподвижно и не понимал, что ему делать. Его «перчик» от прикосновений Анны очень туго поднялся вверх.

– А теперь пошли, – едва слышно прошептала Анна. И я увидела, как она бросилась на пол, задрала подол, под которым ничего не было, и широко раздвинула ноги.

В этот момент Фердль схватил меня.

– Ложись, – прошипел он и при этом я почувствовала его ладонь у себя между ног.

Я совершенно покорно улеглась на пол, подняла юбку, и Фердль принялся тереться упругим членом у меня между ног. Я не удержалась и засмеялась, ибо его «хвостик» изрядно меня щекотал, поскольку он елозил им по моему животу и вообще повсюду. При этом он пыхтел как паровоз, тяжёло навалившись мне на грудь. Всё это в целом казалось мне довольно смешным и нелепым, во мне возникло лишь небольшое волнение, и лишь им одним можно объяснить то, что я продолжала лежать и даже стала серьёзной.

Внезапно Фердль затих и вскочил на ноги. Я тоже поднялась, и он показал мне свой «перчик», который я спокойно взяла в руку. На кончике его была видна маленькая светлая капелька. Потом Фердль оттянул крайнюю плоть, и я увидела, как появился «жёлудь». Тогда я несколько раз, играя, открыла и закрыла кожицу крайней плоти, радуясь, когда «жёлудь» высовывался наружу точно лазоревая головка маленького зверька.

Анна и мой брат по-прежнему лежали на полу, и я видела, как Франц в судорожном возбуждении двигался вверх и вниз, будто затачивая свой инструмент. Щёки у него раскраснелись и он, совершенно так же, как до этого Фердль, тяжело дышал. Но и Анна тоже совсем переменилась. Бледное личико ее разрумянилось, глаза были закрыты, и я подумала, что ей стало плохо. Внезапно оба тоже затихли, несколько секунд неподвижно лежа друг на друге, а потом поднялись на ноги.

Какое-то время мы посидели вместе. Фердль держал ладонь у меня между ног под юбкой, Франц проделывал то же самое с Анной. Я сжимала рукой «хвостик» Фердля, а Анна – «хвостик» моего брата; мне было очень приятно, как Фердль перебирает по мне пальцами. Он щекотал меня, но уже не так, что мне хотелось бы смеяться, а так, что по всему телу моему растекалось чувство блаженства.

Это занятие прервала Анна. Она взяла обе куклы, одну из которых сунула себе на живот под одежду, а другую мне.

– Вот так, – сказала она. – Теперь мы в положении.

Мы принялись вдвоём расхаживать по комнате, выпятив вперёд животы и смеясь этому. Потом мы произвели наших детишек на свет, качали их на руках, давали своим «супругам» подержать и полюбоваться младенцами, одним словом, шалили точно невинные дети.

Анне пришла в голову идея покормить своего младенца. Она расстегнула кофточку, подобрала вверх сорочку и сделала вид, будто даёт ребёнку грудь. При этом я обратила внимание, что соски у неё уже едва заметно набухли; её брат подошёл к ней и начал поигрывать ими; Франц тоже вскоре занялся грудью Анны, а Фердль выразил сожаление, что у меня нет таких штучек.

Затем последовали разъяснения по поводу делания детей. Мы узнали, что то, чем мы только что занимались, называется «спариванием», что наши родители делают то же самое, когда лежат друг с другом в постели, и что у женщин от этого получаются дети.

Фердль был уже сведущим в подобных вопросах. Он растолковал нам, девчонкам, что наша «плюшка» ещё должна подрасти и что поэтому по ней можно пока гладить только снаружи. Далее он сказал, что со временем, когда мы станем постарше, там у нас появятся волосы, а потом у нас откроется дырочка и в неё можно будет засунуть весь член целиком.

Мне как-то в такое не очень верилось, однако Анна объяснила, что Фердль совершенно точно знает, о чём говорит. Он-де совокуплялся на чердаке с госпожой Райнталер, и тогда его «хвостик» действительно полностью вошёл в её дырку. Госпожа Райнталер была женой трамвайного кондуктора, проживавшего на последнем этаже нашего дома. Это была пухленькая черноволосая женщина, маленькая, симпатичная и всегда очень приветливая.

Фердль рассказал нам их историю:

– Госпожа Райнталер как-то возвращалась из прачечной. Она несла полную корзину белья, а я в это время стоял на лестнице. Так вот, когда я поздоровался с нею, она мне говорит: «Пойдём, Фердль, ты парень сильный и в самом деле мог бы помочь мне отнести тяжёлую корзину на чердак». Я, стало быть, поднялся с ней наверх и, когда мы оказались под крышей, она меня спрашивает: «Что бы ты хотел теперь получить за то, что помог мне?» – «Ничего», – отвечаю я. «Иди сюда, я тебе кое-что покажу, – говорит она, цепко хватает меня за руку и кладёт её себе на грудь. – Не правда ли хорошо?» Тут я, конечно, уразумел, к чему дело клонится, потому что мы с Анной раньше уже не один раз тёрлись, так ведь?

Анна утвердительно кивнула, как будто всё это было делом само собой разумеющимся. Фердль между тем продолжал:

– Однако я не сразу решился и только покрепче сжал её грудь. Она тотчас же распустила корсаж, вывалила голые титьки, позволила мне поиграть ими, а затем крепко ухватила меня за хобот, рассмеялась и сказала: «Если ты никому не проболтаешься, то мы могли бы и кое-чем другим заняться…» – «Я ничего не скажу», – ответил я. – «Правда не скажешь?» – спрашивает она ещё раз. – «Нет-нет, разумеется, не скажу». Ну вот, тогда она легла на корзину с бельём, притянула меня к себе рукой и воткнула мой хвост в свою плюшку. Он поместился весь, я совершенно точно это почувствовал. И волосы, которыми она была покрыта, я тоже почувствовал.

Анна не хотела, чтобы история на этом закончилась, поэтому она с напряжённым любопытством спросила:

– Хорошо было?

– Очень хорошо, – сухо ответил Фердль, – бодалась она как безумная, стискивала меня, и я должен был играть её сосками. А когда всё кончилось, она быстро вскочила на ноги, застегнула корсаж и сделала очень недовольное лицо. «Я смотрю, ты не промах, мошенник, – сказала она мне, – но если ты об этом проболтаешься, я тебе голову оторву…»

Фердль сделал очень задумчивое лицо. Однако Анна внезапно заявила:

– Тебе не кажется, что он и в меня войдёт?

Фердль посмотрел на неё, по-прежнему прижимающую кукольного ребёнка к голой груди, и, словно бы искушая, принялся её поглаживать. И Анна, в конце концов, решилась:

– Попробуй чуточку… – после чего, предлагая, добавила: – Тогда мы снова поиграем в папу и маму.

Франц сразу же подошёл к ней, а я после всех наставлений, полученных мною, и после истории, которую только что выслушала, теперь тоже с готовностью приняла это предложение. Однако Анна отвергла Франца.

– Нет, – сказала она. – Теперь Фердль должен быть моим мужем, а ты будешь её хахалем.

С этими словами она придвинулась к своему брату и запустила руку в прорезь его штанов, а тот незамедлительно нырнул ей рукой под юбку.

Я вцепилась во Франца, сделав это, как сейчас помню, в крайнем возбуждении. Когда я извлекла у него из штанов маленький голый писун и принялась открывать и закрывать крайнюю плоть, он стал перебирать пальцами у меня в дырочке. И поскольку мы оба теперь знали, как это делается, то уже в следующую секунду лежали на полу, и я рукой направляла его стерженек так точно, что тот елозил уже не по моему животу, а двигался прямо по моей расщелине. Это доставляло мне удовольствие, от которого я ощутила такое приятное напряжение во всём теле, что подавалась навстречу брату и извивалась, как только могла.

Так продолжалось до тех пор, пока Франц в изнеможении не навалился на меня всем телом и не затих в неподвижности. Мы пролежали так несколько мгновений, а потом услышали спор между Фердлем и Анной и посмотрели в их сторону, стараясь разглядеть, что у них происходит, однако Анна так высоко задрала ноги, что они соприкасались за спиной Фредля, и нам ничего не было видно.