Первое послание к Коринфянам - Прайер Дейвид - Страница 9

2) Крест Христа

Второй аргумент Павла против разобщения выражен в еще более яркой форме:...разве Павел распялся за вас? Он призывает коринфян перестать поклоняться каким-то людям и снова сосредоточиться на «Иисусе Христе, и притом распятом». Такова была суть его проповеди, когда он впервые проповедовал в Коринфе (2:2). Эта весть привлекла их с самого начала. Своей совершенно новой жизнью они были обязаны Иисусу Христу. Именно Он, а не Аполлос, Петр или Павел, умер за их грехи и принес им прощение и очищение. Они знали, что значит быть искупленным и преображенным. Они были обязаны Христу, какую бы группу теперь ни поддерживали.

Когда христиане заявляют о своей приверженности какому-нибудь человеку, например, одаренному проповеднику или пастору, они отворачиваются от Иисуса Христа, а это неизбежно ведет к разобщению. Только Иисус может всех объединить, и Он делает это через крест, потому что к Богу мы можем прийти только через крест Христа, и нет исключений: перед крестом все равны. Нам никогда не уйти от креста. Если же мы это делаем, то покидаем место примирения – с Богом и людьми (Кол. 1:19–22).

Этим объясняется важность Господнего причастия как таинства примирения. Одним из полезных результатов регулярного участия в обряде святого причащения является постоянное напоминание о кресте. Сталкиваясь с фактом разобщения в современной христианской церкви, многие христиане воспринимают как нечто странное мысль о том, что это конкретное священнодействие некоторые рассматривают как последнее средоточие единства, а не как первое. Некоторые христиане утверждают, что отсутствие возможности вместе участвовать в Господней трапезе (Вечере Господней) является наказанием за наше разобщение, и что эта возможность появится только тогда, когда мы действительно объединимся. Мы хотели бы со всей определенностью заявить, что примирение и единение христиан – это плод искупительной жертвы Христа на Голгофе и что, следовательно святое причащение – это действие, акт, посредством которого мы начинаем являть это единство; это Божий дар, обращенный к нам благодаря примиряющей работе Его Сына. Если мы считаем, что нам надо сначала потрудиться ради обретения видимого единства и лишь потом мы сможем принять участие в Господнем причастии, мы поступаем опрометчиво и как бы прибавляем наши добрые дела к Божьей благодати, обретшей всю свою силу на Голгофе. Мы все вместе приступаем к Господней трапезе как грешники, искупленные Его кровью, и признаем, что в результате нашего греха и вины возникло разобщение, а затем благодарно и радостно празднуем наше единство в прощении и очищении. Нет истины более красноречивой и способствующей подлинному единению христиан, чем крест Христа.

3) Власть Христа

Этот аргумент против разобщения входит в третий риторический вопрос из ст. 13:…или во имя Павла вы крестились? Быть крещеным во имя кого-либо (eis, букв, «по отношению к…») значило отдать свою жизнь этому лицу, повиноваться ему и служить. Павел со всей очевидностью показывает, что, приняв крещение, коринфяне стали собственностью Иисуса Христа – и никого более. Он, конечно, очень чутко относился к тому, что кто-то станет считать себя его учеником. Так происходило, когда люди крестились у Иоанна Крестителя. Павел был убежден (как и Иоанн [ср.: Ин. 3:30]), что ему надо умаляться, а Иисусу – расти в любви и преданности уверовавших в Него.

Быть может, в действительности Павел имел в виду ситуацию, сложившуюся в Коринфе, где крещение как таковое приобретало чрезмерную значимость. Он, несомненно, всеми силами стремился умалить значение того, кто совершает этот обряд: Благодарю Бога, что я никого из вас не крестил, кроме Криспа и Гаия (14). Меньше всего Павел хотел, чтобы кто-то говорил, что он крестился во имя Павла (15). Таким образом, складывается впечатление, что с самого начала своего служения апостол предоставлял возможность крещения другим. Он прекрасно понимал, как в связи с крещением легко возникает тот или иной культ личности. До сих пор встречаются люди, которые с немалой долей невежества рассуждают так, словно личность того, кто крестит, имеет важное значение.

Если бы Павел действительно крестил всех, кого обратил своим служением, возникло бы большое недоразумение. Кажется, он на самом деле забыл, кого именно крестил в Коринфе; ему приходится напрячь память, чтобы вспомнить Стефанов дом[26].

Следовательно, хотя и правильно сказать, что в контексте собственного служения Павел преуменьшает значение крещения (ст. П: Христос послал меня не крестить, а благовествовать), нужно подчеркнуть и то, что вопрос о важности этого обряда является для Павла третьей возможностью призвать коринфских христиан к единству. Он признает, что для каждого верующего факт его крещения имеет принципиально важное значение. Он напоминает каждому христианину об этом таинстве и убеждает его, что это не пустой обряд, а знак полного посвящения себя владычеству Иисуса Христа. Теперь они все принадлежат Господу, а не Аполлосу, Петру или Павлу. Павлу важен глубокий смысл крещения, а не внешняя обрядовость этого таинства и не человек, который его совершает. Он заостряет внимание на самобытной природе жизни после крещения, и, вероятно, с пастырской точки зрения именно на этом и надо делать акцент в продолжающихся сегодня спорах о крещении.

Основываясь на целостном представлении о Христе, Его кресте и власти, Павел призывает коринфских христиан засвидетельствовать дарованное им Богом единство в Иисусе Христе. Как и Павел, мы призваны благовествовать(П), и благовествовать так, чтобы никоим образом не умалять значения Христова креста. Преуменьшить его очень легко, особенно если мы начинаем потворствовать мирской мудрости. Это подводит Павла к его первой основной теме – теме истинной и ложной мудрости.

На протяжении всего этого раздела Павел противопоставляет мудрость мира мудрости Божьей. Прочитав текст, мы увидим основные особенности той и другой, и, тем не менее, полезно сделать обзор темы в целом. Корневое слово (sophos или sophia) встречается свыше двадцати раз, и «возможно, хотя и не наверняка, Павел подхватывает девиз, зародившийся к Коринфе»[27].

Баррет делает полезное замечание, согласно которому Павел использует слово «мудрость» в четырех значениях, два из которых отрицательны и два – положительны[28]. Пример «плохой» мудрости приводится в 1:17 («премудрость слова»), где речь идет о манере говорить, проявляющейся в искусной компоновке человеческих доводов. В 1:19 Павел описывает не столько манеру говорить, сколько способ мышления, то есть отношение к жизни, которое основывается на том, во что я хочу верить и что хочу делать.

Этим двум примерам человеческой мудрости Павел противопоставляет Божью мудрость, тоже в двух значениях (согласно Баррету). Он говорит о том, что (1:21 и 2:7) Божий план спасения определяется Его мудростью, но, кроме того, усматривает в Иисусе Христе саму Божью мудрость и, следовательно, подлинную сущность спасения (1:24 и 30). Поэтому Павлу любая попытка спастись помимо Иисуса Христа, и притом распятого, представляется полным безумием.

Павел усматривал два основных способа, с помощью которых неверующий мир пытался установить такое отношение к Богу.

Иудеи хотели, чтобы Бог соответствовал всем их критериям, ожидая от Него неопровержимых и ощутимых доказательств, которые они могли бы положить в основу своих убеждений. «Они требовали доказательств, и их интерес сводился к практическому… Исходя из этого, они требовали от Господа знамения (напр.: Ин. 6:30). Они считали, что Мессия засвидетельствует о Себе яркими проявлениями силы и величия. Распятый Мессия был для них логическим противоречием»[29].