Критика тоталитарного опыта - Марков Борис Васильевич - Страница 4

26 декабря 2009 г.

Санкт-Петербург – Курск.

Сергей Павлович, посылаю тебе свой ответ. Он написан несколько официозно. Это на тот случай, если ты опубликуешь свой текст. [Тогда] будь добр, отправь туда же и мой ответ. Мне, конечно, неприятно, что именно меня ты выбрал среди множества тоталитарных философов, но я готов поспорить на эту тему, ибо она выведет на множества действительно важных и актуальных вопросов.

Всех тебе благ в Новом году!

Б.В. Марков.

30 декабря 2009 г.

Курск – Санкт-Петербург.

Дорогой Борис Васильевич!

Мне как-то неловко отвлекать на себя Ваше просвещённое внимание. Очень и очень Вам благодарен за него; польщён, рад, что Вы не обиделись на меня, а восприняли мой «пасквиль» научно-теоретически. Ведь это Вы сделали меня доктором философии, без Вашей великодушной поддержки в 1994 году я бы остался вечным доцентом. Всегда это помню и мню себя одним из Ваших учеников. Как завещал Б.Л. Пастернак, имя важнее положения, особенно в наше смутное время. А Марков из Петербурга – это имя в русской философии.

Что до темы, то я постараюсь в январе сверстать мой пасквиль с Вашим ответом и пошлю Вам. А Вам будет решать – куда это отправить и надо ли расширять. Давайте, действительно, опубликуем наши размышления. Может, ещё сделать общую беседу (стилизовать). Нечто похожее я недавно читал у своего любимого Анджея Сапковского – он беседует о жанре фэнтези с другим поляком, редактором и тоже писателем Бересем. Получилась у них книжка листов на 20 [16]. Может, подумать о вопроснике таком, по пунктам которого мы обмениваемся мнениями?.. А исходные тексты послужат своего рода введением?

Извините за надоедание. Рад нечаянному сотрудничеству. Новогодние поздравления Вам и Вашим женщинам!

Ваш Сергей Щавелёв.

31 декабря 2009 г.

Санкт-Петербург – Курск.

Сергей Павлович, спасибо за ответ. Я боялся, что обидел Вас. Я тут вздумал сказать несколько добрых слов о советской культуре и тут же получил отпор от Микешина, я ответил, а он рассердился (Полемика на сайте РИК[17]).

Видимо, с возрастом всё глубже уходишь в себя и важно, хотя бы в форме критики, получать отзывы. В результате полемики всё-таки начинаешь понимать границы собственного опыта.

Книжечку о тоталитаризме, конечно, можно сделать. Может, с РОССПЕНом договориться?

Всех Вам благ в Новом году!

Марков.

13 января 2010 г.

Курск – Санкт-Петербург.

Дорогой Борис Васильевич!

Я очень рад, что Вы поддерживаете идею исподволь подготовить нашу «прю» к печати. Никто, кроме Вас, не сохранил бы доброжелательного тона в таком принципиальном ответе на мой наглый выпад. Я для очистки совести послал и Ваш ответ на ту же конференцию в Воронежский государственный университет. Их политологическое отделение Вас несомненно знает. Но на этой конференции странное условие – личного участия авторов тезисов. Проводят одним днём, общежития не дают, дороги не оплачивают. Так что шансов на публикацию и моих, и Ваших тезисов там почти нет.

За текст о Гольдмане благодарю, сегодня, выйдя из двухнедельного пирования Нового года, начну с ним знакомиться.

В плане подготовки наших текстов к публикации я думаю так, что мы можем обменяться несколькими ответами – по сути, это письма, как в доброе старое время. Я, по крайней мере, напишу свои соображения по поводу Ваших аргументов. А Вы, если пожелаете, можете ответить на мои контрдоводы. А потом мы можем и прервать переписку, и совместно, по очереди отвечать на вопросы неких третейских арбитров. У меня есть пара-тройка талантливых ребят на примете, да и у Вас, наверное.

Пока шлю Вам текст Ваш, посланный мной в Воронеж сегодня с легчайшей правкой явных опечаток и сокращений на Интернет-письме.

Со старым Новым годом нашим русским Вас поздравляю и с предстоящей скоро св. Татьяной!

Всегда Ваш Сергей Щавелёв.

14 января 2010 г.

Санкт-Петербург – Курск.

Сергей Павлович, я тоже желаю Вам здоровья и успехов в Новом году. Насчёт вопросника – хорошая мысль. Я буду думать. На каникулах поеду в вологодскую деревню. Правда, с собой беру вагон работы. Камнев издает очередные тома Гайма, теперь о Гердере. После смерти Перова мне приходится писать предисловия и по истории философии.

До этого я писал о книге Голдмана «Лукач и Хайдеггер», тоже «тоталитарно»[18]. Пожалуй, пошлю тебе текст, чтобы была пища для возражений. Не совсем уверен, этот ли текст опубликован, но расхождения не должны быть большими.

Марков.

16 января 2010 г.

Санкт-Петербург – Курск.

Дорогой Сергей Павлович, тоже буду потихоньку думать, как развивать тему. Новогодние каникулы я провёл на исторической родине. Там пустыня. В армию с Кирилловского района Вологодской области нашлось около сотни призывников, из них половина негодна по состоянию здоровья, а перед войной из нашей деревни на фронт ушло больше 70 человек. Теперь там постоянно живет один мой старший приятель, ему под 70, кормит брошенных дачниками котов.

Зато отдыхать хорошо, божественно тихо. Я тружусь над предисловием к книжке (два тома) Гайма о Гердере. Приходится также писать о консерватизме, так как у нас на факультете складывается нечто вроде центра по его изучению. И ещё одна тема – современный капитализм. Тут как с тоталитаризмом: я его не люблю, так как вырос при социализме, но не могу отрицать, что он открывает возможности лучшей жизни.

Б. Марков.

Я, конечно, обиделся, получив письмо С.П. Щавелёва. Игра на правом поле, осуществлённая в критикуемой им книжке о Ницше, была предпринята, как мне казалось вначале, с чисто теоретической целью изучения её возможностей. И кое-чему меня научила. Я и сейчас убеждён, что моральное чувство нуждается в рефлексии. Ведь С.П. Щавелёв – мой друг и честнейший мыслитель – тоже искренне обиделся, прочитав написанные мной слова в защиту государства (кстати, от тех, кто им плохо управляет). На самом деле обида, хотя и кажется морально безупречной, тоже весьма тоталитарна, она-то и подогревает протест. Подумав об этом, я пришёл к выводу: хорошо, что Сергей Павлович мне написал. Так, получив щелчок по носу, я осознал границы своих чувств и суждений. Поэтому я не только обиделся, но и решил ему ответить в надежде, что он поймёт границы моей и своей правды. Более того, я думаю, наша переписка имеет, так сказать, «методологическое значение». Во-первых, она мне кажется примером того, как можно достигнуть примирения в такого рода вопросах. В основном говорят дети узников Гулага, а почему молчат дети погибших в войне с фашизмом? Почему молчат те, кто жил в советское время относительно благополучно? Молча нельзя ничего преодолеть. Я не знал, что С.П. Щавелёв является сыном политзаключённых. Но я не думаю, что он теперь зарабатывает на этом символический капитал. Он просто пишет свою историю. Но почему он запрещает мне писать свою? Во-вторых, мы сами должны говорить о своей эпохе, ибо молодые исследователи, пишущие о 1950-х и 1970-х годах, напоминают мне инопланетян.

Итак, я родился в Кирилловском районе Вологодской области. Никто из моих предков не был репрессирован, даже брат моей бабушки – послушник Нило-Сорской обители, которая была распущена в 1930-е годы. Все остальные мои предки по мужской линии участвовали во всех войнах, которые выпадали на долю их поколений. Мой отец прошёл Финскую и Великую Отечественную на Ладоге. Дядя по матери воевал на Чёрном море на эсминце «Сообразительный». Дед прошёл три войны и погиб под Нарвой. Сестры отца умерли от голода во время блокады. Не стану утомлять читателей и собеседников перечислением троюродных дядьёв, тоже воевавших с фашистами. Таким образом, число потерь среди моих родственников и земляков не меньше, а может быть даже больше, чем в семье Щавелёва. Не думаю, что моё детство было более лёгким, чем у него. И всё же я жалею нынешних подростков. У них есть кров и пища, но у большинства детей из обеспеченных семей дома пустые и холодные, там не хватает родительского тепла.