Железная рука - Буссенар Луи Анри - Страница 14

• Предыдущая
• 14/53
• Следующая

Бармен Джек, влиятельный человек, поначалу очень высокомерный, стал моим другом. Я был один, а обрел Мустика и Фишало… Я ничего не смыслю в дикой природе — и Джек дает в провожатые индейца Генипу, незаменимого, верного гида, хорошо знающего округу. Судьба посылает мне больше, чем я потерял. Все к лучшему в этом лучшем из миров. Пусть даже он самый обманчивый. Так что моя дорога ясна, последуем же по ней не колеблясь, не поддаваясь слабости, и вызволим Мадьяну! Вперед, Железная Рука! Вперед! И будь что будет!»

Индеец медленно повел рукой, и пирога слегка отклонилась от прямого пути и вскоре врезалась в заросли тростника. Пара огромных большеклювых канарок с шумом поднялась в воздух.

Пышная листва совершенно закрыла путешественников, пассажиры пироги ждали объяснения гида. Генипа обернулся, понюхал теплый воздух и сказал тихим, как дыхание, голосом:

— Стреляли! Чувствуете?

— Нет! — покачал головой Железная Рука.

— Дым там. Тянет. Белый недалеко.

— Почему же мы остановились, зачем ты нас прячешь?

Туземец пожал плечами как человек, не удостаивающий ответом на глупый вопрос. Он только приложил к губам палец и тихонько свистнул собаке. Затем взял кинжал, перешагнул через бортик пироги, бесшумно погрузился до плеч в трясину и пошел через тростник, а маленькая собачонка поплыла рядом.

Железная Рука с удивлением увидел, как быстро индеец исчез, а Мустик тихо прошептал:

— Пошел на разведку.

— Как загадочны эти люди!

— А главное — бесстрашны, — добавил мальчик. — У меня от одной мысли о том, чтобы погрузиться в эту муть, мурашки бегают по телу!

— Трясина, наверное, кишмя кишит разным отвратительным и опасным зверьем. Кроме того, можно просто увязнуть в тине.

— Или крокодил сожрет…

Фишало вспотел так, что хоть выжимай его фланелевую куртку, горестно вздохнув, произнес:

— Ах, как бы я сейчас хотел очутиться в Божанси и заниматься своим виноградником, делать вино.

Железная Рука, которого позабавило несоответствие мечты Фишало обстановке, не смог удержаться от смеха, а Мустик сказал со свойственной ему ребяческой иронией:

— Ха! Ты начинаешь заболевать опасной болезнью. Ей-богу, еще увидишь свои родные места, свой виноградник. Но, клянусь, как только прибудешь туда, тебе станет скучно как головке сыра в глубине кладовки.

— Да, да. Шути, шути… А между тем здесь так же прохладно, как в печке. Да еще этот индеец куда-то запропастился.

Действительно, жара стояла адская, хотя солнце клонилось к закату.

В этом пекле было тяжело дышать, к тому же донимал терпкий запах тростника, смешанный с вредными испарениями топи, так что к горлу подступала тошнота.

Впрочем, ничто не нарушало мрачную тишину, давившую на друзей вместе с необъятной глушью. Только где-то далеко слышался легкий свист маленькой ящерицы «ита-пю» и повизгивание пересмешника. Это еще больше усиливало тоску от дикого одиночества в местах, где притаилась угроза.

Генипа отсутствовал более часа. Наконец он возвратился, как и ушел, такой же флегматичный, что вообще свойственно людям его расы. Он вылез из тростниковых зарослей, которые только чуть колыхнулись. С него стекала вода. Он выловил пса, схватив того за загривок, и медленно, с бесконечными предосторожностями вывел пирогу из укрытия.

Солнце опустилось еще ниже. Скоро на землю, как всегда удивляя внезапностью, упадет ночь.

Прежде чем индеец ударил веслом по воде, Железная Рука решил выяснить, как обстоят дела.

— Ну, — тихо спросил он, — что там?

— Белые.

— Сколько?

— Много, очень!

— Сколько же?

Краснокожий начал считать на пальцах, запутался и ответил:

— Очень много… не знать.

— Ну а Мадьяна?..

— С белыми, который разводить большой огонь. Мы, надо тихо, подобраться эта сторона.

Сумерки начали поглощать весь край. Единственное весло, длинное и узкое, разгоняло пирогу все быстрее, индеец работал им с невиданной силой и ловкостью.

План Генипы оставался загадкой.

Железной Руке оставалось довольствоваться тем, что сказал туземец на тарабарском наречии: есть белые люди, они разожгли большой огонь, мы должны появиться с другой стороны, чтобы освободить малышку, то есть Мадьяну.

— Это все, что мы знаем, — подвел итог Мустик. Теперь и наши европейцы почувствовали отвратительный запах дыма.

Пирога тихо продвигалась в потемках, которые становились все гуще и гуще.

— Куда мы плывем? — спросил с нетерпением Железная Рука.

— Моя найти, где укрыться, мы идем эта сторона, — ответил индеец.

Пока он объяснялся, лодка наткнулась на препятствие, которое замедлило ее ход. Удара не последовало. Но, видимо, киль [132] пироги запутался в водорослях или помехой стал трос, натянутый над водой. Суденышко остановилось, тут же раздался сильный взрыв и взметнулось желтое пламя. У пироги, имеющей, как известно, приподнятый нос, началась резкая бортовая качка, затем она накренилась. Оглушенный Железная Рука крикнул:

— Гром и молния!.. Лодка тонет! Спасать оружие!

Спустя мгновение все четыре пассажира, собака и все содержимое пироги оказались во власти волн.

Топливо для пылающего костра. — Ожидаемое подкрепление. — Одна против всех. — Взрывное устройство. — Посреди огня. — Армия рептилий уничтожена. — Похоже, Мадьяна стоит миллионы. — Пучок трехцветных перьев.

У берега почти разрушенной бухточки, возле засеки, ощетинившейся подгнившими пеньками, в полуразвалившемся укрытии, среди ужасного беспорядка Мадьяна вела молчаливую борьбу с бандитами.

Бесстрашная, решительная, она ждала, когда разбойники приведут в исполнение свои угрозы, и готовилась к отчаянному сопротивлению.

Опасные помощники свернулись клубками вокруг нее, расположившись на влажных мхах и злачных растениях [133]. Мадьяна смотрела на них и думала: «Змей еще слишком мало. Надо, чтобы приползли другие… много таких же. И все равно их будет мало. Ах, если б мои бедные ноги не были связаны веревкой! Как я бросилась бы на этих мерзавцев в окружении моих рептилий! Ну что ж… продолжим!»

И она вновь начинала извлекать из своей дудочки мелодии, раздражавшие до потери сознания, ласкавшие до отупения и отчаянно надоевшие. Они были, вероятно, слышны довольно далеко. Ибо тотчас же обезьяны, успокоившиеся во время недолгой передышки, снова принялись прыгать, гримасничать и щелкать челюстями. Попугаи, на минуту присмиревшие, опять начали взбираться вверх по веткам, падать вниз, кружиться и визжать.

Король пожал плечами и проворчал:

— Ну, проклятая колдунья. Что же… давай! Насвистывай свою музыку, ведьма. Увидим, кто кого!

— Да… — протянул озадаченный Маль-Крепи, — совершенно непостижимая вещь. — Ей-богу, я не знаю, что делать. Вот если б одна из этих мерзких тварей вонзила свои зубы в эту принцессу! Тогда ей — каюк.

— Нет! Змеи не жалят заклинателей. И к тому же, я полагаю, ей не опасен их яд.

— Это уже хуже. А почему?

— Потому что она, без сомнения, привита, как говорят жители этого края.

— Как так «привита»?

— А вот так, ей сделали своеобразную прививку.

— Гляди-ка! Прямо как в институте Пастера! [134]

— Именно! Среди туземцев есть такие особенные индивидуумы [135], которые, пользуясь своим опытом, изготавливают лекарства с подмешанными туда и перетертыми в определенных пропорциях [136] ядами. Эти лекари, владеющие секретом, достигнутым эмпирическим [137] путем, растирают немного снадобья между пальцами рук и ног своих пациентов. Это вызывает у тех лихорадку. Длится она неделю, но, судя по всему, после нее уже не действуют укусы самых ядовитых змей.

• Предыдущая
• 14/53
• Следующая