С Красным Крестом - Буссенар Луи Анри - Страница 15

• Предыдущая
• 15/39
• Следующая

Пассажирский пароход «Ирравадди», выйдя из Марселя 10 апреля 1894 года, 1 мая находился у Маджунги.

Он ожидал посещения санитарной комиссии, бот с которой под желтым флагом уже отчалил от верфи.

Стоя на корме парохода, три женщины разговаривали, смотря с любопытством и некоторой грустью на бухту, берег, белые домики и кусты, которые заволакивал серый дым.

Две из них, в наряде монахинь, принадлежали к числу тех скромных тружениц, которые покидают родину с горячей верой в сердце и несут страждущим надежду, облегчение, жизнь.

На третьей был удобный, довольно изящный дорожный костюм, а голову защищала каска, какие носят в колониях, из-под нее выглядывало молодое хорошенькое личико.

— Повторяю вам еще раз, — говорила старшая из монахинь мягким голосом, — то, что вы задумали, будет нелегко выполнить; вы встретите массу затруднений.

— Но вспомните, сестра, — возражала весело девушка, — я имела дело и с тигром, и с кайманом, и с китайцами, и с огнем, и с водой, и тогакутосами… Не для того же я примчалась из Порт-Артура в Джибути, где проскучала целых две недели, чтобы позорно вернуться во Францию. Здесь много людей нуждаются в помощи, а ваш пример внушает желание жертвовать собой.

— Я не сомневаюсь в вашем мужестве и искреннем желании, мадемуазель Фрикетта, но здесь вы не в Корее.

— К счастью! Этот трехцветный флаг пробуждает воспоминание о родине и заставляет меня дрожать от радости, что я скоро могу ступить на землю, принадлежащую Франции.

— И вы не спрашиваете, как вас там примут?

— Как того заслуживает самая скромная, но вместе с тем преданная дочь Франции.

— Мне не хотелось бы охлаждать ваш энтузиазм, но я почти вдвое старше вас и обладаю большей опытностью. Вы мне симпатичны… Я скажу вам правду. Никто не имеет права бросаться в самую схватку, работать, не боясь огня и заразы, если это право не будет признано за ним правительственным органом во Франции. Страна в осадном положении, и в ней действуют исключительно военные правила. Дадут ли вам место согласно с вашим желанием?

— Мои притязания невелики.

— Но будут ли и они удовлетворены? Во всяком случае, помните одно: вы всегда встретите у нас радушный прием и поддержку.

Тронутая такой добротой, молодая девушка отвечала:

— Я благодарю вас за сочувствие, за доброе слово, за ваше радушное приглашение. Когда я почувствую, что устала гоняться за нуждающимися в помощи, что силы оставляют меня, я приду к вам просить покровительства. Пока до свидания. Храни вас Господь!

— Благослови вас Боже!

Свидетельство о том, что на борте нет заразных болезней, было выдано, и «Ирравадди» мог высадить своих пассажиров. В числе прочих и мадемуазель Фрикетта готовилась покинуть пароход.

Она спустилась к себе в каюту и взяла ручной багаж. Затем, простившись с капитаном, который дал ей письмо к одному из местных негоциантов, она храбро сошла с лестницы, думая про себя: «Кажется, не так-то легко попасть на землю. Ничего, авось проберусь!»

И она действительно пробралась и успела попасть в одну из, лодок, наполненных военными. Фрикетту приняли за жену одного из офицеров или чиновников и отвели ей лучшее место.

Сидя среди наваленных тюков, ящиков, свертков, она подъехала к берегу, где не знала как ступить в сутолоке негров, белых, погонщиков мулов, носильщиков и солдат, кричавших, бегавших, суетившихся, толкавшихся направо и налево…

На земле в невообразимом беспорядке были свалены самые разные предметы: ящики с сухарями рядом с кулями овса, куски сала возле одеял, соль, консервы, мука рядом со сбруей, рис, сахар, кофе под подковами и лопатами и так далее.

Все это образовало целые горы, которые обваливались, попадали под ноги людям, мулам, под колеса транспортных повозок, которые Фрикетта видела в первый раз.

Сухари высыпались из ящиков, овес — из кулей.

Сахар смешался с салом, соль — с кофе…

Фрикетта, видевшая образцовый порядок снабжения провиантом японской армии, не могла прийти в себя от удивления, делая сопоставление, вовсе не лестное для ее национального самолюбия.

Наконец она выбралась из этого лабиринта, переступив через гору овса, в который ее нога ушла по щиколотки, и отправилась в город.

Первая неудача: негоцианта, которому ее рекомендовал капитан «Ирравадди», не было в городе: он уехал на целый месяц!

Его конторщик тем не менее предложил Фрикетте помещение и стол: в колониях гостеприимство одинаково обязательно и для богатых, и для бедных.

Отсутствие хозяина было неприятно для Фрикетты, так как своим кредитом и положением он мог бы быть ей очень полезен.

Она поблагодарила конторщика и устроилась в отведенном ей помещении, а потом, взяв зонтик, отправилась побродить по городу и оглядеться.

Она пошла по так называемой «дороге» к знаменитому лагерю «манговых деревьев», находившемуся в шестистах метров от Маджунги. Дорога была загромождена знаменитыми транспортными повозками Лефебра, уходившими по ступицу в песок и завязавшими в нем.

Она с грустью и иронией смотрела на эти повозки, при сооружении которых руководствовались исключительно добрыми намерениями.

Что это собственно — лодки или повозки? И то, и другое — уверял строитель. Ни то, ни другое — утверждал опыт и здравый рассудок. Да эти повозки не прокатятся без остановки и пятидесяти сантиметров. Следовательно, сначала надо проложить дороги…

Но, увы! — ее удивление и негодование продолжались.

Не прошло и трех недель со времени прибытия экспедиционного корпуса, а уже была масса больных.

Она видела несчастных, бледных, согнувшихся, вяло бродивших солдат, которые уже сделались жертвами лихорадки. Усталость, солнце, вредные туманы — все это делало свое дело.

Госпитали наполнялись молодыми, едва сформировавшимися людьми, неспособными противостоять климату, и которых к тому же заставляли выполнять непосильные работы.

«Кто станет копать землю, откопает лихорадку», — говорит пословица, которая может быть применена ко всем тропическим странам. А землю все копали, вопреки всякому благоразумию. Да и как быть, ведь надо же было проложить дорогу для карет Лефебра. Ведь администрация запаслась ими в количестве пяти тысяч.

Но ходить было почти невозможно по этой проложенной дороге, песчаной и изрытой. Фрикетта взяла немного вправо и двигалась среди жидкого кустарника.

Жара была страшная, и молодая девушка, несмотря на всю свою привычку, обливалась потом. Солдаты, согнувшись под тяжелыми мешками, с трудом вытаскивали ноги из песка. Лица у всех были мокрые от пота.

«Но зачем же, — негодовала Фрикетта, — заставляют их работать днем, в самую жару. Да это сумасшествие!»

Время от времени кто-нибудь из них тяжело падал на песок. Двое товарищей убирали его с дороги, клали в кустарник и оставляли там, пока его не взваливали на носилки.

Тогда Фрикетта приближалась к солдату, которого поразил солнечный удар, расстегивала его куртку, растирала его, давала ему нюхать соль и защищала его своим зонтиком от солнечных лучей. Слезы выступали у нее от жалости и гнева, и, возмущенная, она шептала:

— О бедные французские матери! Вы до двадцати лет берегли ваших сыновей как зеницу ока, если б вы их видели теперь!

Солдат благодарно улыбался при виде девушки, которая с такой любовью исполняла долг милосердия.

Наконец Фрикетта достигла лагеря «манговых деревьев». Там находилось около трех тысяч человек, и только некоторые из них могли устроиться под навесами, большинство же оставались под палящими лучами солнца.

В это время Фрикетта заметила лошадей, подбиравших с аппетитом овес под соломенным навесом. Она посмотрела на людей, задыхавшихся на песке, и на лошадей, блаженствовавших в тени, и воскликнула:

— Как жаль, что на людей не распространяются правила общества покровительства животным!

Она обогнула лагерь, не желая туда проникать, но через десять минут остановилась, услыхав за деревьями звук голосов. Она подошла поближе, послушала и не могла не расхохотаться.

• Предыдущая
• 15/39
• Следующая