Психология конструирования будущего - Михальский Алексей - Страница 2

В качестве одного из вариантов решения данной проблемы мы предлагаем использовать конструкт «образ будущего» как основной определяющий фактор, важнейший детерминант психологического потенциала – как личностного, так и группового.

Таблица 1: Результат различных уровней конструирования будущего

Предмет психологии конструирования будущего (ПКБ) – психологические закономерности конструирования будущего как высшей психической функции. Объект изучения – живые существа, обладающие развитой центральной нервной системой, а также их группы и общности.

Цели и задачи:

– изучение закономерностей и механизмов ПКБ на различных уровнях: нейрофизиология, психология личности, социальная психология и др.;

– коррекция и развитие способности конструирования будущего;

– изучение практических аспектов и прикладное применение ПКБ;

– развитие и распространение экологии конструирования будущего.

Некоторые проблемы, стоящие перед научным направлением:

– проблематика подбора соответствующих диагностических методик, сложность проведения исследований и измерений (в частности, необходимость использования лонгитюдных методов);

– проблема реальности психического образа для личности, для группы.

– проблематика конструктивизма (степень преобразования реальности силой внутреннего мира человека);

– проблема гармонизации коммуникации и экологичности конструирования будущего.

В предвосхищении вопросов, позволю себе поместить краткую таблицу соотношения основных принципов психологии конструирования будущего и актуальной в настоящее время «позитивной психологии» – отличия, как нам кажется, очевидны и не требуют дальнейших комментариев.

Внутренняя свобода, выражение особого видения мира, символизм, пересмотр классических традиций – прекрасная La belle epoque – золотой век искусства и расцвета наук, новейших технологий медицины, расцвета социальных движений. Джойс и Кафка, Гауди и Фаберже, Малевич и Стравинский – всего лишь несколько имен – иллюстраций эпохи модернизма, в которую входит человечество в конце XIX века…

В конце XIX – начале ХХ века ученые задумываются о том, что изучить мир, не учитывая самого познающего (субъект познания) и те условия, в которых действует познающий, невозможно. Ведущая роль идеи вселенной как «часового механизма» сменяется специальной и общей теорией относительности (Альберт Эйнштейн, 1905 и 1916 годы). Фактически, за очень короткий период, за первую четверть ХХ века, фундаментально перестраиваются все науки. Свершается третья глобальная научная революция. В понимании мира происходит переворот.

В начале ХХ века происходит переход от классической к неклассической философии: здравый смысл и точный расчет – не всегда истинны, а предсказать всё на 100% – невозможно. Наша реальность зависит от того, когда, где и каким образом мы ее познаём – таков лейтмотив новой, неклассической философии начала ХХ века.

Многие направления философии ХХ века развивались под влиянием «Логико-философского трактата», представленного Л. Витгенштейном в 1921 году, во многом под влиянием друга Витгенштейна, Бертрана Рассела, с которым они познакомились в 1911 году. Еще с детских воспоминаний Витгенштейна (род. в 1889 г.) интересовали проблемы языковой реальности. Он вспоминал: «Когда мне было 8 или 9 лет, я пережил опыт, который если и не был решающим в моей будущей жизни, то по крайней мере был в духе моего характера той поры. Как это произошло, я не помню. Вижу лишь себя стоящим у двери, и размышляющим: „Зачем люди говорят правду, когда врать гораздо выгоднее“. И я ничего не мог понять в этом».

Девиз Логико-философского трактата – упрощение: «Все что люди знают, а не просто восприняли слухом как шум, может быть высказано в трех словах» [84]. В спорах с Расселом рождалась его личная истина, философская система, ворвавшаяся в ХХ век и перестроившая современное искусство, да и всю общественную жизнь… Рассел пишет в дневнике: «Витгенштейн – ужасный спорщик… Я попросил его принять, что в этой комнате нет носорога, но он не принял». Язык и реальность строятся по одному принципу, изоморфны. Предложения языка – это отражения фактов, затемнённые, нагромождённые друг на друга. Если захотеть, мы можем выразить одну и ту же вещь совершенно разными способами, однако истина таким образом только скроется от нас, и так возникает непонимание. Цель философии – вскрыть эти лабиринты и повторы, «логически прояснить мысль». Все, что может быть выражено, должно быть сказано ясно. А о том, что выражено не может быть – лучше не говорить вообще. Витгенштейн дает понимание того, что поведение людей подвержено тем же правилам «языковой игры»: приписывание значений (сигнификация), эмоциональные отношения, поведенческие модели (шаблоны, паттерны) строятся и обусловлены системой языка.

Люди моделируют свою (индивидуальную) психическую реальность неосознанно, а психика человека напрямую связана с системой языка. Выйти из привычной системы жизни-языка весьма затруднительно. Например, Витгенштейн упоминал: «Когда я говорю: „У меня не болит желудок“, то это уже предполагает возможность наличия боли в желудке. Мое нынешнее состояние и состояние при наличии боли в желудке лежат, так сказать, в одном и том же логическом пространстве. (Так, как если бы я сказал: „У меня нет денег“. Это высказывание уже предполагает ту возможность, что деньги у меня появятся. Оно указывает на точку отсчета денежного пространства). Негативное предложение предполагает позитивное, и наоборот». Другой пример: в обычной жизни человек жалуется, что у него депрессия. Если подвергнуть эти слова пристальному анализу, не окажется ли, что человек имеет в виду под депрессией совершенно не то, что мы имеем в виду (например, сегодня он просто не выспался). И второе – упоминание о депрессии несет в себе совершенно четкое понимание того, что ее может и не быть. «Мир счастливого совершенно другой, чем мир несчастного» – напоминает Витгенштейн. Отметим этот важный акцент.

С второй половины 20-х годов Витгенштейн часто обсуждает философские проблемы в Венском кружке. Перед встречей с ним члены кружка готовились быть «осторожными, задавая вопросы, потому что Витгенштейн очень чувствителен и его легко можно вывести из себя прямым вопросом. Лучше всего было бы дать Витгенштейну говорить, о чем он хочет, а потом с осторожностью задать вопросы, необходимые для дальнейшего прояснения проблемы». Интересный факт: в 1935 году Витгенштейн, решив навсегда переехать в СССР и выучив русский язык, хотел устроиться рабочим на завод им. Лихачева (!), но не был принят. Предлагаемую ему кафедру философии в Советском Союзе он не принял сам, и поэтому возвращается в Англию. Во время Второй мировой Витгенштейн работал санитаром в госпитале, а после тяжелой болезни, в 1951 г., скончался.