Необыкновенные приключения Синего человека - Буссенар Луи Анри - Страница 24

• Предыдущая
• 24/108
• Следующая

Беник захохотал, как ребенок:

– Вот это мысль! Гляди-ка, Жан-Мари! Кайман может шевелить одними лапами!

– Что и требуется! Остается только надеяться, что он захочет ими двигать.

– Но ведь они обещали!

– Посмотрим.

Тем временем чернокожие объявили, что все готово и можно отчаливать.

– Но не плохо бы объяснить, как управлять этим экипажем!

– Белые до сих пор не поняли?

– К сожалению, нет!

– Масса садится здесь. – Африканец указал на тот конец бревна, что выступал перед носом крокодила. – Крокодил хочет есть, он плыть на запах, плыть вперед. Он не достать человек, а все время плыть на запах.

Догадавшись, бывший тюремщик разразился диким хохотом.

– Проще, чем выкурить трубку, – проговорил он сквозь смех.

– Просто и гениально – из прожорливого гиганта сделать мотор! Но кто же станет приманкой?

– Да ведь он же никого не съест!

– В принципе, нет. Но если веревки ослабнут или он порвет их…

– У него в пасти палка.

– А если она сломается…

– Не бойтесь!

– Если вы, месье Феликс, не возражаете, если вы, дядя, и вы, матрос, не против, туда сяду я.

– Но почему именно ты, Ивон? Почему, к примеру, не я?

– Да потому, что я легче всех.

– Ну и что из этого следует?

– Многое. Вот вы, дядя, сколько весите?

– Килограммов восемьдесят – восемьдесят пять.

– Жан-Мари – столько же, месье Феликс и того больше.

– Точно.

– Так вот, дядя. Если вы плюхнете свои восемьдесят пять килограммов на тот конец бревна, что будет?

– Лодка накренится.

– И поползет, как черепаха. В то время как мои тридцать пять – сорок кило ничего не изменят.

– А ведь парень прав! Что ты думаешь, Жан-Мари?

– Из этого юнги будет толк.

– И все же, малыш, если зверь вырвется…

– Кто не рискует, тот не выигрывает. К тому же ничего пока не случилось.

– Ну что ж, будь по-твоему, сынок.

Ивон выскочил из лодки и мигом вскарабкался на бревно. Крокодил заметил мальчика, усевшегося в двух метрах от его пасти. Взбешенный, он ринулся вперед.

– Торопитесь! – вскричал мальчуган. – А не то я отчалю один.

Трое мужчин еле успели забраться в лодку. Жан-Мари бросил неграм деньги, поблагодарил еще раз, и диковинное судно пустилось в плавание. Бывший сержант занял место на корме, дабы управлять им.

Предсказания двух африканцев сбылись, ибо ни один, даже самый сильный, матрос на королевских галерах не отдавался работе с таким жаром, как плененный кайман.

Берега проносились мимо с неимоверной быстротой. Трое пассажиров, включая Ивона, наслаждались путешествием, а четвертый задавал направление судну, то и дело налегая на хвостовое весло.

Подгоняемый голодом, а возможно и страхом, крокодил трудился вовсю.

Танталnote 114 – так с легкой руки Беника стали его называть.

– Кажется, наша лошадь понесла! – улыбался Жан-Мари. – Эй! Ивон! Ну, как ты там?

– Все в порядке, матрос!

– Не заснул?

– Одним глазом посматриваю!

– Добро, мой мальчик.

С наступлением ночи никто не изъявил желания спать, и плавание продолжалось.

С первыми лучами солнца их взору открылась живописная равнина.

Кайман зафыркал. Он явно запыхался.

Тантал был голоден. Тантала мучила жажда. Тантал утомился. Его коротенькие лапки работали медленнее, чем накануне.

– Матерь Божья! Бьюсь об заклад, что он давал семь узлов. Вот это работа! Не сделать ли нам остановку?

– Причаливаем! – скомандовал Беник. Он был старше всех по званию, и его единогласно избрали капитаном.

Самое время. Силы Тантала на исходе. Он кашлял, напрягался, сбивался с ритма и без толку барахтался в воде.

Лодка причалила к берегу. Это было последнее усилие загнанного животного. Из горла его хлынула кровь, он испустил предсмертный хрип и застыл неподвижно.

Ивон, долго сидевший в неудобной позе, очень устал и даже не смог сразу подняться на ноги. На берег мальчуган выбрался на четвереньках, затем встряхнулся, разминая онемевшие ноги.

– Пожалуй, нужно отвязать зверя, – сказал Беник. – Пока он выполнял роль буксира, все было в порядке. Но теперь это только обуза.

– Берегитесь! – вскричал Феликс. – Кайманы живучи! Берегитесь агонии!

– Черт побери, палка выпала из его пасти!

– Я знал это, – гордо проговорил Ивон.

– И ничего не сказал!

– Я заметил еще вчера, когда отчаливали.

– Почему же ты молчал?

– Не такой я дурак! Вы бы сменили меня на посту и дело не пошло бы так быстро.

– Несчастный, а если бы крокодил сожрал тебя?!

– Дядя! – отвечал отважный юнга. – Не вы ли говорили, что я включен в состав экипажа на правах матроса, на равных правах со всеми? Так вот: я выполнял приказ, как подобает истинному моряку!

– Ивон, друг мой, – Феликс по-мужски пожал мальчишке руку, – ты настоящий герой.

События разворачивались с такой головокружительной быстротой, что за все это время Феликс Обертен едва ли имел возможность поразмыслить о своем недуге. Речь до сих пор шла о спасении своей шкуры, а белая она или синяя, не имело серьезного значения. Главное было защитить жизнь и свободу. В этом, как мы убедились, Феликс преуспел. Теперь, когда главная опасность осталась позади, можно было перевести дух. Отдых, однако, никак не мешал парижанину думать.

– Почему и каким образом я, белый человек, чьи предки всегда гордились чистотой своей крови, оказался синим?! Помню, как сейчас, ужас при виде собственного отражения. С той поры ничего не изменилось, мне не стало лучше. Хорошо, что нет зеркала, иначе не отрывал бы глаз от удручающей картины. Недавно, увидев свое отражение в воде, я решил, что посветлел. Но боюсь, это лишь самообольщение. Мои милые товарищи тоже пытаются успокоить себя и меня. Спрашиваю в стотысячный раз: почему я стал индиго? Цветные бывают желтыми, красными или черными, но не синими! Если бы я еще стал негром, краснокожим или китайцем, у меня были бы сородичи. А так я единственный в своем роде, уникальное чудовище. Эй, Ивон! Ну, как ты находишь меня сегодня?

– Вы посветлели, заметно посветлели!

– Но ты говоришь это каждый день!

– Нет, месье, каждое утро.

– Почему каждое утро?

– Потому что утром вы кажетесь мне менее синим. И не только мне. Дядя и Жан-Мари тоже замечают это.

– Так оно и есть, месье, мальчишка говорит правду. Когда вы отдохнете, синий цвет становится менее заметен.

– То есть вы хотите сказать, что я синею временами, когда сильно переутомляюсь.

– Именно!

– Странно!

– Не ломайте голову, месье. Белый ли, цветной ли, для нас троих это не имеет значения. Мы любим вас и просим всегда рассчитывать на нашу привязанность, что бы ни случилось!

– Милые, замечательные, мои друзья, если бы вы только знали, как ободряют меня, как помогают побороть уныние ваши теплые, сердечные слова!

– Не печальтесь, месье.

– Не знаю, кто я такой, но мне все видится в черных тонах.

В это время Жан-Мари неосторожно упомянул о том, что Феликс превращается порой в негра.

– Я чернею, не так ли?

– Так, немножечко…

– Это еще хуже.

– Терпение, месье. – Ивон с детской деликатностью умел иногда приободрить Феликса. – Ясно, что это не может продолжаться бесконечно. Вы выздоровеете, я уверен. Вот доберемся до индейцев, друзей Жана-Мари… говорят, они алмазы лопатой гребут… набьем себе карманы, вернемся во Францию, и вы пойдете к самому лучшему врачу.

– Глупости! – вдруг прервал его Беник. – Врачи ни черта не смыслят в этих делах. Думаю, нужно отслужить дюжину молебнов…

• Предыдущая
• 24/108
• Следующая