Ледяной ад - Буссенар Луи Анри - Страница 29

• Предыдущая
• 29/41
• Следующая

Судья приказал отвести их в тюрьму, пока не будут допрошены свидетели, назначил полдень для аудиенции и прибавил, обращаясь к троим друзьям:

– Что касается вас, господа истцы, то потрудитесь пожаловать в этот же час!

Леон, Поль и Тоби удалились, заинтересованные и даже обеспокоенные такою уверенностью бандитов, дьявольская ловкость которых была им известна. Сыщик, наскоро оценив положение, прибавил:

– Надо ожидать всего, даже невозможного, особенно – невозможного и неправдоподобного!

И он не ошибся. На другой день тридцать наиболее почтенных граждан Доусон-Сити явились в суд. Эти граждане, честные заслуженно уважаемые, шумно болтали, курили, усердно жевали табак, спрашивая себя, зачем этот вызов. Здесь были представители всех стран, особенно канадцы и янки, и несколько правительственных чиновников. К ним присоединились еще другие, так что к началу заседания суда свидетелей было не меньше сорока.

В то же время прибыли адвокаты и обвинители; последние все больше беспокоились. Затем ввели обвиняемых, и допрос свидетелей начался.

Френсис Бернетт с ироническим спокойствием сказал судье:

– Мы, мой товарищ и я, обвинены в том, что совершили убийство в деревне Фурш, 2 июля, между четырьмя и шестью часами вечера, и на другой день украли между одиннадцатью часами вечера и полночью двести фунтов золота, на участке верхнего Эльдорадо. Хорошо! Я клятвенно утверждаю, что мы не покидали своего жилища с самого приезда в Доусон, что нас никто не видел эти дни, и что, стало быть, мы не могли быть одновременно в двух местах, лежащих на расстоянии трехдневного или четырехдневного пути одно от другого. Потрудитесь допросить свидетелей!

Это заявление произвело действие взрыва и сразило троих друзей.

Первый свидетель назвал свое имя и прозвище, коснулся губами Библил и громко произнес:

– С первого июня я посещаю каждый день заведение господ Ребена Смита и Жое Нортона. Я утверждаю, что с первого июня я видел того и другого по крайней мере два раза в течение суток.

– Не помните, видели вы их второго и четвертого июля? – спросил судья.

– Я только что сказал и повторяю – все дни без исключения!

– Хорошо! Другой свидетель!

Второй свидетель дал аналогичное показание. Он также часто бывал в заведении, в 6 часов и в полночь. Никогда Смит и Нортон не отсутствовали.

Третий, четвертый видели их каждый день, говорили с ними, пили в их компании, проигрывали деньги.

Остальные, вплоть до двадцатого, тридцатого и далее, подтвердили то же.

Ни Ребен Смит, ни Жое Нортон, обвиняемые в преступлениях, для совершения которых необходимо было несколько дней, не покидали даже на шесть часов Доусон-Сити.

Сраженные, Леон, Поль и Тоби не верили своим глазам.

Конечно, свидетели говорили правду. Но трое друзей сохраняли, несмотря на это, уверенность, которой ничто не могло поколебать. К несчастью, это загадочное явление было необъяснимо, а уверенности их было недостаточно; требовались доказательства. Между тем, бандиты, спасенные, благодаря алиби, считали себя оскорбленными. Устами своих адвокатов они выдвинули на обвинителей жалобу в преступном доносе, ложной клятве, незаконном аресте, оскорблении чести и т.д., и т.п. Обвинители стали обвиняемыми! Толпа свидетелей осыпала их руганью, а судья приказал взять под арест.

Таким образом, в тот момент, когда убийцы получили свободу, жертвы были заключены в тюрьму. Но и это было еще не все. Смит и Нортон, в которых наши друзья более чем когда-либо видели Бернетта и Вильсона, потребовали вознаграждения, круглую сумму в двадцать тысяч долларов (100 000 франков), кроме заключения в тюрьму!

Тоби, Поль и Леон, бывшие только что героями дня, восстановили против себя общественное мнение. Глас народа, редко бывающий гласом Бога, осудил их единодушно.

Судья также осудил их, и даже жестоко, назначив каждому трехмесячное заключение в тюрьме и десять тысяч долларов (50000 франков) судебных издержек в пользу Ребена Смита и Жое Нортона.

Затем судья приказал немедленно отвести виновных в тюрьму и дал только три дня на уплату денег.

Леон и Поль с твердостью приняли этот страшный удар и не произнесли ни слова, когда судейские служители пришли, чтобы отвести их в тюрьму.

Тоби же повернулся к негодяям и, взглянув им прямо в лицо, сказал на прощанье:

– Не радуйтесь слишком рано и слишком сильно! Мы еще встретимся!

Восход и заход солнца.– Пятиминутный день.– При 45° ниже нуля.– Ружейный выстрел.– Возвращение Жана.– Караван.– В пути.– В стране холода.– Жестокое разочарование.

– Ну, что? Сколько градусов?

– Всего только 45 ниже нуля!

– Только!? Вот это мило!

– Но что ни говори, а ты, мой милый Поль, как я вижу, не так уж болен и не такой мерзляк, как ты сам старался себя уверить. Скажи на милость, для чего ты вылез из своего мехового мешка, служащего тебе постелью?

– Все приедается, мой милый, даже сон, а я ведь проспал почти целые сутки и теперь захотел взглянуть на восход солнца. Только и лениво же оно здесь! Ну, поторопись, сонное светило, мы ждем тебя!

В ответ на это раздался звонкий, молодой смех.

Стоявшие посреди круга, образованного рядом нагруженных саней, на гладкой снежной полянке, Поль Редон и Леон Фортен оглянулись.

В десяти шагах от них стояла заиндевевшая юрта, откуда вышли два человека, пол и возраст которых трудно было определить. Очерченные красноватым светом багрового сияния, эти две фигуры приближались к молодым людям.

– Здравствуйте, мадемуазель Марта, не правда ли, я угадал, что это вы?

– Ну да, на этот раз угадали! – отвечала Марта Грандье.

Поль Редон и Жанна Дюшато также обменялись рукопожатиями.

– Не правда ли, мы сейчас похожи на медведей, поднявшихся на задние лапы? – засмеялась Марта.

– Редон и я, пожалуй… но вы…

– Да мы до смешного похожи на вас в этом полярном наряде, с поднятыми меховыми воротниками, доходящими до глаз, в этих шапках, надвинутых по самые брови, и в этих меховых шароварах, заменяющих юбку, – обличительный признак вашего женского достоинства; в этих синих очках, скрывающих глаза, нас, право, трудно отличить друг от друга!

– Не желаете ли вы прогуляться немного? – предложил журналист.

– Охотно! – согласилась уроженка Канады.– Но надо надеть наши лыжи. Не бойтесь, я не буду смеяться, если вам случится разок-другой растянуться на снегу с непривычки. Уменье пользоваться лыжами здесь необходимо, и я. уверена, что с моей помощью вы научитесь этому очень скоро!

И обе молодые пары, надев лыжи, обошли круг, огражденный санями и охраняемый надежною стражей из упряжных собак, тоже проснувшихся и лениво потягивавшихся на снегу, зарывшись в который они провели всю ночь на дворе.

Такие встречи и прогулки происходят ежедневно во время восхода солнца, когда звезды постепенно бледнеют и затем исчезают, а утренние сумерки становятся все лучезарнее, и вдали выплывает из тумана безбрежная снежная равнина, окутанная идеально чистой и прозрачной атмосферой. В воздухе так тихо, что не ощущается ни малейшего дуновения ветерка. Только благодаря этому обстоятельству и можно выносить такие страшные морозы, какие бывают здесь. Но вот на краю бесконечного горизонта появляется, наконец, краешек багрово-красного круга, который затем медленно выплывает из-за снеговой линии горизонта, превращаясь в громадный малиновый диск, окрашивающий своими лучами девственно белый снег в нежно-розовый тон. Соприкасаясь нижним своим краем с линией горизонта, этот диск минуты две-три остается неподвижным, а затем постепенно начинает убывать, уходить за горизонт и наконец совершенно исчезает.

Это внезапное исчезновение дневного светила невольно производит удручающее впечатление как на людей, так и на животных, и хотя после того несколько часов длятся сумерки, но все-таки день, в астрономическом смысле этого слова, уже прошел, и до следующего восхода остается ждать ни больше ни меньше как 24 часа и пятьдесят минут.

• Предыдущая
• 29/41
• Следующая