Выбери любимый жанр

Семиотика, Поэтика (Избранные работы) - Барт Ролан - Страница 12


Изменить размер шрифта:

12

Таким образом, в "Критике и истине", откуда взяты приведенные строки, между аналитическим "письмом" и эмпатическим "чтением" пролегает пропасть; перед воспринимающим субъектом стоит жесткая альтернатива: он может быть либо "читателем", либо "критиком", третьего не дано.

Однако не поддаваясь преодолению на уровне "произ

51 Вот, кстати, еще одно-окказиональное-значение, которое может иметь у Барта термин "письмо". Выделить и перечислить подобные значения здесь нет никакой возможности: они зависят от контекста, меняющегося зачастую не только от работы к работе, но даже от абзаца к абзацу. Впрочем, бартовский контекст всегда сам подсказывает, как нужно понимать тот или иной бартовский термин.

[41]

ведения", эта альтернатива, полагает Барт, вполне разрешима на уровне "текста". Именно "текст" позволяет анализу, не утрачивая своей рефлективной природы, ликвидировать отчуждающую дистанцию между метаязыком и языком-объектом, а "чтению" - избавиться от бездумного гедонизма и приобрести аналитические функции метаязыка.

Эссе Барта "Удовольствие от текста" представляет собой уникальную попытку создать новый тип литературно-критической практики, свободной как от дурного объективизма, так и от безраздельного "вживания", уничтожающего субъективность того, кто вживается. "Что значит этот текст для меня, для человека, который его читает? Ответ: это текст, который мне самому хотелось бы написать" 52, иными словами, испытать от него удовольствие, переходящее в желание поставить под ним собственную подпись и даже пере-писать в буквальном смысле этого слова. "Удовольствие от текста гарантирует его истину" 53.

Удовольствие от "произведения" и удовольствие (удовольствие-наслаждение, поясняет Барт) от "текста" - это разные вещи. Позволяя произведению "увлечь" себя (умело построенным сюжетом, экономно и выразительно обрисованными "характерами" и т. п.), "переживая" за судьбу его персонажей, подчиняясь его выверенной организации, мы - совершенно бессознательно - усваиваем и всю его топику, а вместе с ней и тот "порядок культуры", манифестацией которого является это произведение:

вместе с наживкой захватывающей интриги и душераздирающих страстей мы заглатываем крючок всех культурных стереотипов, вобранных, сфокусированных и излучаемых на читателя романом, стихотворением, пьесой. С известной точки зрения, произведение есть не что иное как особо эффективный (ибо он обладает повышенной суггестивной силой) механизм для внушения подобных стереотипов, закодированных на языке определенной культуры и нужных этой культуре в целях регулирования поведения своих подопечных. Произведение (в данном

52 Barthes R. Les sorties du texte.-In: "Bataille" P: U.G.E., 1973, p. 59.

53 Barthes R. Sade, Fourier, Loyola. P.: Seuil, 1971, p. 14.

[42]

отношении мало чем отличающееся от тех "мифов", которые Барт подвергал разрушительному анализу в 50-е гг.) выполняет принудительную функцию.

Что касается удовольствия от "текста", то, по Барту, оно возникает прежде всего в результате преодоления отчуждающей власти "произведения". Основанный на принципе "различения" и "тмесиса", весь состоя из разнообразных "перебивов", "разрывов" и "сдвигов", сталкивая между собой гетерогенные социолекты, коды, жанры, стили и т. п., текст "дезорганизует" произведение, разрушает его внутренние границы и рубрикации, опровергает его "логику", произвольно "перераспределяет" его язык. Текст 54 для Барта и есть та самая у-топия (в этимологическом смысле слова), "островок спасения", "райский сад слов", где законы силы, господства и подчинения оказываются недействительными, где со смехом воспринимаются претензии любого культурного топоса на привилегии и где есть только одна власть власть полилога, который ведут между собой равноправные культурные "голоса". "Текст" для Барта - это вожделенная зона свободы.

*

Творческий путь Барта можно представить себе, говоря его же словами, как "семиологическое приключение", как "путешествие сквозь семиологию". И хотя маршрут этого путешествия оказался довольно извилистым, самого путешественника всегда жгло одно и то же "желание" - желание найти такой "у-топический топос", где, отнюдь не порывая с культурой, восхищаясь и наслаждаясь всеми ее богатствами, можно было бы избавиться от власти принудительного начала, коренящегося в самых ее недрах.

54 Любое "произведение" имеет свой "текст"; без текста произведение существовать не может, как тень не может существовать без хозяина. Но отношения между произведением и текстом могут складываться по-разному: есть произведения, подавляющие свой собственный текст (драматургия классицизма), и есть произведения, где текст заявляет о себе со всей возможной настоятельностью (Вийон, Рабле, Шекспир, Лотреамон, Малларме, мечтавший о Книге, которая сумеет разом вобрать в себя всю культуру, Жарри, Джойс; сравнительно недавний пример-"Имя Розы" У. Эко).

[43]

Власть, которую имеет в виду Барт, это прежде всего власть всевозможных культурных стереотипов, унифицирующая власть "всеобщности", "стадности", "безразличия" над единичностью, уникальностью и неповторимостью. Борьбу против подобной власти Барт вел на протяжении всех тридцати лет своей работы в семиологии. Демистификация буржуазных "мифов", поиск противоядия против топосов, секретируемых "литературой", вскрытие внутреннего устройства социолектов и выставление напоказ той скрытой "войны" за гегемонию, которую они ведут между собой, и, наконец, удар по "власти и раболепству" самого естественного языка - таковы основные этапы этой борьбы.

И все-таки основным полем деятельности для Барта всегда оставалась литература. Именно в литературе он впервые сумел расслышать деспотические голоса "шаблонизированных дискурсов" и именно внутри самой же литературы попытался разглядеть силы, способные противостоять нивелирующей власти этих дискурсов.

Действительно, если еще в середине 60-х гг., как мы видели, Барт во многом воспринимал литературу в качестве одного из социальных установлений, нуждающихся в "развенчивании" (путем "развинчивания"), то уже тогда он попытался открыть некий механизм ("литературность"), нейтрализующий и компенсирующий действие литературных стереотипов. Правда, весь анализ велся тогда на уровне "произведения". В 70-е же гг., вступив в полосу постструктурализма, в эпоху Текста, Барт самому слову "литература" придал новое значение. Отныне "литература" для него (в неотчужденном смысле этого термина)- и есть воплощенный "текст": "Это значит, что я с равным правом могу сказать: литература, письмо или текст" (с. 551 наст. изд.).

Говоря обобщенно, для Барта 70-х гг. существуют как бы два противоборствующих начала - Язык, символизирующий собой любые формы принудительной власти 55, и

55 "Таким образом, в языке, благодаря самой его структуре, заложено фатальное отношение отчуждения. Говорить или тем более рассуждать вовсе не значит вступать в коммуникативный акт (как нередко приходится слышать); это значит подчинять себе слушающего: весь сплошь язык есть общеобязательная форма принуждения" ("Лекция", с. 549 наст. изд.).

[44]

Литература, олицетворяющая порыв к "без-властию". Драматизм этого противостояния, по Барту, состоит в том, что, подобно тому как "человек социальный" в принципе не способен не подчиняться законам "всеобщности", пропитывающим все поры общественного организма, точно так же и "человек говорящий" не в силах сбросить с себя путы норм и предписаний языка, который он сам избрал орудием общения. Ни социолекты, ни массовые "мифы", ни литературная институция, ни тем более Язык не поддаются уничтожению.

Зато они поддаются на "обман". Разрушить Язык нельзя, но его можно перехитрить. Вот почему, пишет Барт (и эту фразу следует воспринимать как программную для него), "нам, людям, не являющимся ни рыцарями веры, ни сверхчеловеками, по сути дела не остается ничего кроме как плутовать с языком, дурачить язык. Это спасительное плутовство, эту хитрость, этот блистательный обман, позволяющий расслышать звучание вне-властного языка, во всем великолепии воплощающего перманентную революцию слова,- я со своей стороны называю его: литература". ("Лекция", с. 550 наст. изд.).

12
Перейти на страницу:
Мир литературы

Жанры

Фантастика и фэнтези

Детективы и триллеры

Проза

Любовные романы

Приключения

Детские

Поэзия и драматургия

Старинная литература

Научно-образовательная

Компьютеры и интернет

Справочная литература

Документальная литература

Религия и духовность

Юмор

Дом и семья

Деловая литература

Жанр не определен

Техника

Прочее

Драматургия

Фольклор

Военное дело