Кругосветное путешествие юного парижанина - Буссенар Луи Анри - Страница 25

• Предыдущая
• 25/88
• Следующая

Непроходимые заросли тиковых деревьев перемежаются с фриниями, смоковницами и шелковичными деревьями[161]. Попадаются и заросли клещевины[162] с фиолетовыми стеблями, красный перец, каучуковые кустарники Босуэлла, клейкий мох, черное дерево, акации, сандаловое дерево[163], тамариск[164], фринии «великолепные» с длинными и тонкими листьями, растущие пучками, служат для туземцев материалом, им кроют крыши хижин и хранилищ, заворачивают лепешки из местных злаков, плетут корзины и т.д.

Стоит упомянуть и дикий бетель[165], ятраппу медицинскую[166], разнообразнейшие разновидности молочая[167], протею, ананасы, арахис, саговые[168] плантации, дикий ячмень, бананы, сорго, маис[169], «муцину пруриканс», наводящую страх на туземцев, потому что волокна ее с невероятной цепкостью, точно настоящие иглы, проникают под кожу.

Все эти растения, деревья, кустарники, лианы, травы, злаки, увешанные плодами, усеянные цветами, или склоняющиеся под тяжестью полновесных колосьев, наполненных зерном, переплетаются друг с другом, вьются, торчат в разные стороны и образуют колоссальный зеленый партер, где на свободе резвятся животные, составляющие тропическую фауну[170].

Носороги, рыжие и черные буйволы, бегемоты, слоны катаются по богатому зеленому ковру, а в воздух взмывают стаи марабу, балеарских журавлей, венценосных журавлей, фламинго, пестрокрылых гусей, зимородков, цапель, ибисов[171], болотных колпиков[172], куликов, а то и диких уток.

Семейство змей весьма многочисленно, начиная с боа[173] и питонов[174] и кончая маленькой зеленой гадюкой. Скверное соседство, неприятная встреча.

Обезьян попадалось превеликое множество, и они корчили путешественникам жуткие гримасы, сопровождаемые градом кокосовых орехов: среди них были черные обезьяны с белыми шейками, маленькие серые обезьянки, огромные рычащие бабуины, шимпанзе[175] и прочие.

Фрике старался изо всех сил запомнить классификацию видов и методично изучить эту занимательную книгу природы. Говорят, путешествия формируют молодых людей при условии, что они приобретают новые знания и обращают их на пользу, а стало быть, «Кругосветное путешествие», задуманное Фрике, не будет бесплодным.

— Ах, доктор, — не раз говаривал наш гамен, обращаясь к Ламперьеру. — Если бы не вы, я бы изучал ботанику возле топки машины! Мне так хочется учиться. Больше любишь и больше восхищаешься, когда знаешь!

— Прекрасно сказано, Фрике, — проговорил Андре, умиленный столь серьезным подходом маленького парижанина к формированию собственной личности, проявившимся без посторонней подсказки. — И учтите, мой друг, у вас прекрасная память!

— О! Видите ли, месье Андре, я никогда не утруждал ее так, как сейчас! Надо нагонять упущенное! И учиться у вас так приятно. Мне слишком хорошо.

Утром караван вновь неторопливо отправился в путь.

Чернокожие с трудом двигались под ритм простенькой мелодии. Слон шел налегке: трое европейцев решили размяться и пройти один переход пешком. Фрике беспечно перебегал из стороны в сторону в поисках то плода, то ягоды, то насекомого. И вдруг раздался отчаянный крик.

— Что случилось? — спросил доктор.

— Я обо что-то уколол ногу.

— Покажи… быстро!

— Да нет… ничего… меня, наверное, укусил красный муравей, так щекотно. Ой! Похоже, что-то серьезное… Доктор, мне плохо… Сердце схватило… Доктор! Мне холодно…

— Дитя мое! Маленький мой… что с тобой?.. Говори…

— Там… на ноге… что-то в меня вцепилось… Больше гамен говорить не мог: страшно побледнев, он откинул голову назад, глаза закрылись, тело била дрожь. Фрике упал бы, если бы Андре не подхватил его.

С того мгновения, как Фрике закричал, прошло всего две минуты. Что же случилось?

Доктор быстро закатал бурнус Фрике.

— Бедный мальчик!..

На ноге, пониже колена, виднелась маленькая желтая змейка, длиной не более сорока сантиметров, она прокусила тонкую ткань панталон Фрике и глубоко впилась в тело.

Все силы маленькой рептилии, казалось, сосредоточились в этом укусе; ужалила она от ярости и теперь не могла высвободиться. Ее отвратительное скрюченное тельце оставалось жестким и неподвижным, точно в каталептическом[176] состоянии.

Доктор быстро раскрыл большой складной нож так, чтобы угол между рукояткой и лезвием составил примерно сорок пять градусов. Затем просунул рукоятку под тельце змеи и дернул на себя, после чего с глухим щелчком лезвие раскрылось полностью.

Удар обезглавил змею. Зубы ее наконец разжались, и голова рептилии упала подле туловища, свалившегося в выгоревшую траву.

На месте укуса виднелись две ранки, оставленные острыми зубами. Вокруг уже появилось синеватое пятно размером с пятифранковую монету.

У чернокожих при виде маленькой желтой змейки на лицах появилось выражение ужаса. По их мнению, Фрике уже пропал, ведь укус этой змеи считается смертельным.

— Такова судьба, — хладнокровно проговорил подошедший Ибрагим. — Твой друг, — добавил он, обращаясь к Андре, — умрет.

Маленький парижанин находился в обмороке.

— Доктор!.. Друг мой!.. Спасите его!.. — отчаянно воскликнул молодой человек. — Скажите… что с ним будет?

— Спокойно! Предоставьте действовать мне.

Доктор мгновенно сделал на коже гамена крестообразный надрез ножом и, не боясь погибнуть от сильнейшего змеиного яда, стал отсасывать ртом кровь, не желавшую даже свертываться.

— Дайте я! — попросил Андре.

— Ну нет! — проговорил хирург, сплевывая кровь. — А вдруг яд на вас подействует? Тогда погибнем все трое… и потом, я все же врач…

— Это мой друг!

Битва великодушных намерений завершилась победой Андре, и он энергично проделал ту же опасную операцию, что и доктор.

А что же в это время делал негритенок?

Мажесте был потрясен до глубины души. Он хотел, как во время охоты на гориллу, предложить что-то, но не смог внятно объяснить.

Видя бесполезность усилий, он схватил у одного абиссинца кирку и стал яростно бить землю. Что он задумал? Неужели решил выкопать могилу другу? Или усомнился в правильности действий белых людей, до того представлявшихся ему существами высшего порядка?

Надо было прижечь ранки. Калить нож уже было некогда. Полезть в патронташ, достать патрон, вскрыть его пальцами и высыпать содержимое на открытую рану оказалось делом минуты.

Ибрагим флегматично попыхивал трубкой.

— Возьмите-ка, — сказал он, решительно дернув доктора за одежду.

Сгоревший табак превратился в уголь, который доктор и высыпал на кончик ножа.

Порох воспламенился. Кожа почернела, вздулась, треснула…

Невыносимая боль — результат прижигания — казалось, оживила Фрике, до того погруженного в глубокий обморок. Но несчастный был мертвенно бледен и еле дышал. Глаза были плотно закрыты.

Негритенок же рыл яму со все возрастающей скоростью.

• Предыдущая
• 25/88
• Следующая