Так шли мы к победе - Баграмян Иван Христофорович - Страница 72

Однако сдерживать натиск 60 тысяч вооруженных до зубов карателей, поддерживаемых танками и авиацией (за период боев фашистская авиация сбросила на партизан более 500 тонн бомб), становилось после трех недель непрерывных боев все труднее и труднее. К концу апреля нам стало окончательно ясно, что долго так продолжаться не может. Партизаны оказались зажатыми в железном кольце на небольшой территории северо-западнее белорусского городка Ушачи «столицы» партизанского края. Надо было разорвать кольцо фашистских войск. Обсудив на заседании Военного совета фронта все возможные варианты, мы решили предложить партизанскому командованию прорываться или в направлении болота Великий Луг, или на северо-запад в общем направлении на Шарковщину, в районе которой находились особенно густые леса.

После изучения вновь добытых сведений о расположении сил карателей объединенное партизанское командование решило нанести два удара: на запад отвлекающий, а с целью прорыва — в направлении лесов к югу от озера Шо.

Нашей авиации мы поставили задачу не только расчистить путь народным мстителям, но и оградить их от ударов с флангов и от преследования. С величайшим нетерпением ждали мы донесения о результатах боя, но ничего утешительного не узнали: фашисты, преградив путь плотной стеной танков и пехоты, отбили атаку партизан. Тогда партизанское командование решило в ночь на 4 мая прорваться на юг.

5 мая мы с облегчением вздохнули: поступило сообщение, что перед полуночью 3 мая бригады прославленных партизанских командиров Шлапакова, Куксенок и Смоленский партизанский полк Садчикова прорвали кольцо вражеских войск. Вслед за ними вырвались из окружения и ушли в леса к юго-западу от Ушачей остальные поредевшие отряды народных мстителей.

Но часть из них, пробившись к линии фропта в районе Полоцка, оказалась к концу апреля под угрозой уничтожения. Тогда с разрешения Ставки мы двинули 29 апреля навстречу партизанам 83-й стрелковый корпус 4-й ударной армии, а для того, чтобы расчистить им путь, выслали значительные силы фронтовой авиации. Так до конца в тесном взаимодействии сражались войска и партизаны.

Итоги боев и радовали, и огорчали нас. Немало партизан и мирных жителей погибло от рук карателей, некоторые отряды понесли невосполнимые потери. И все же в ходе диадцатишестидневных ожесточенных боев фашисты не смогли уничтожить бойцов Полоцко-Лепельской партизанской зоны. Народные же мстители, уничтожив почти 20 тысяч карателей и несколько десятков танков, вырвались из вражеского кольца, и вскоре снова фашистские гарнизоны и гитлеровские прислужники ощутили на себе их внезапные карающие удары. К действиям партизан мы вскоре вернемся, когда речь пойдет о наступательных операциях войск 1-го Прибалтийского фронта с целью освобождения Белоруссии, Литвы и Латвии.

Планируя военные действия на 1944 год, Советское Верховное Главнокомандование твердо знало, где, когда и какими силами оно нанесет удары. Руководство же вермахта было, естественно, в неведении об этом и поэтому считало своей главной задачей разгадать замысел советской стороны. Но это ему не удалось. Нам с помощью ряда остроумно задуманных и искусно проведенных мер дезинформации удалось ввести в заблуждение немецко-фашистское командование. Бывший ответственный офицер штаба группы армий «Центр» Гакенгольц после войны писал: «Ход зимних сражений привел к большой концентрации русских сил на территории Западной Украины. Здесь, в Восточной Галиции, восточное Львова, где с большим напряжением удалось приостановить наступление русских, и должно было, по мнению Гитлера и его советников из ОКВ и ОКХ, развернуться главное наступление русских в летнюю кампанию 1944 г… Этой точки зрения германская ставка придерживалась и позднее, когда обстановка на советско-германском фронте существенным образом изменилась. Во всяком случае, немецкое руководство, пренебрегая всеми другими участками фронта, все наличные резервы стягивало в Галицию, особенно же большинство танковых дивизий, ибо продолжало считать, что главный удар будет нанесен русскими по группе армий «Северная Уираина».[91]

Следует указать, что в итоге зимнего наступления советским войскам удалось на западном стратегическом направлении освободить около 40 районов Витебской, Могилевской, Гомельской и бывшей Полесской областей Белоруссии. Однако гитлеровцы все еще продолжали удерживать основную часть территории республики. В результате упорных зимних боев линия саветско-германского фронта приняла здесь своеобразное начертание — образовался огромный выступ, обращенный вершиной на восток. Внутри этого выступа, названного гитлеровским командованием «белорусским балконом», оборонялась сильная немецко-фашистская группа армии «Центр» в составе 3-й танковой, 4, 9 и 2-й полевых армий. Войска группы поддерживал 6-й воздушный флот. К северу от «белорусского балкона» действовала 16-я полевая армия группы армий «Север», южнее — 4-я танковая армия группы армий «Северная Украина». Всего противник имел в Белоруссии около 65 дивизий численностью более 1 миллиона 200 тысяч солдат и офицеров.

Прочное удержание «белорусского балкона», по мнению гитлеровского командования, преграждало Красной Армии кратчайшие, наиболее важные пути к Восточной Пруссии и Польше, а также позволяло наносить фланговые удары по нашим войскам в случае их наступления в обход Белоруссии с севера и юга. Кроме того, имея в этом районе развитую сеть аэродромов, немецкая авиация все еще могла угрожать Москве. Фашистская пропаганда провозгласила оборону в белорусском выступе битвой за «фатерлянд», стремясь убедить своих солдат в том, будто они здесь защищают всю Германию. Гитлер потребовал от своих генералов превратить все крупные белорусские города в крепости и удерживать их любой ценой.

Воины 1-го Прибалтийского фронта, от рядового солдата до генерала, горели желанием как можно быстрее освободить Белоруссию, исстрадавшуюся под гнетом фашистов. Не раз бойцы и командиры спрашивали нас, руководителей фронта: когда же мы ударим но врагу и освободим белорусскии народ от фашистской оккупации? Однако вое зависело в первую очередь от того, какую главную цель поставит Ставка перед советскими войсками в летнюю кампанию 1944 года.

Фашисты, конечно, догадывались, что летом 1944 года наше Верховное Главнокомандование, безусловно, предпримет новое генеральное наступ-ление. Но где? Это было для них тайной за семью печатями. Об этом не знало не только гитлеровские командование, но даже и мы, руководящие военные работники фронтового звена. Однако у нас первые догадки зародились еще в апреле. Правда, в начале месяца ничто еще не предвещало, что войскам нашего фронта в скором времени предстоит участвовать в крупнейшей наступательной операции 1944 года. Более того, все указания Верховного Главнокомандования настраивали нас на оборонительный лад. Ставка потребовала от нас создать глубокую оборону, оборудовав не менее трех рубежей на глубину до 40 километров. Особое внимание было приказано уделять инженерному оборудованию позиций и организации системы стрелкового и артиллерийского огня, а также обеспечению стыков между армиями и с соседними фронтами. Даже населенные пункты следовало приспособить к круговой обороне. Словом, все свидетельствовало о том, что в ближайшем будущем нам предстоит обороняться.

В это время из Генштаба поступила директива, требовавшая от нас вывезти все мирнее население из прифронтовой зоны. Я знал, что эта мера предшествует обычно началу подготовки к осуществлению крупной операции. Она преследовала две цепи: во-первых, предохранить жителей от возможных потерь, в случае если противник активизирует свои артиллерийские и авиационные удары в прифронтовой зоне, а во-вторых, не дать фашистской разведке забросить во фронтовой тыл своих агентов, которым, естественно, легче маскироваться среди местного населения, особенно в том случае, тогда там оседает много беженцев. Штаб фронта в короткий срок выполнил директиву: тысячи семей коренных жителей и беженцев были организованно вывезены со всем необходимым имуществом и размещены в ближайших районах. С этого времени мы со дня на день стали ждать соответствующих указаний Ставки.