Колдун из Темногорска - Алферова Марианна Владимировна - Страница 45

• Предыдущая
• 45/104
• Следующая

Запоздалому гостю налили штрафную, и он ее осушил до дна.

– Ну что, Саня, друг мой, – весело завопил Остряков, облапив Киршу за шею, – мы же с тобой всегда знали, что станем людьми уважаемыми, в отличие от некоторых. А все почему? Да потому, что мы с тобой, Саня, люди умные.

– На что он намекает? – поинтересовался Дроздов.

– На то, чего у тебя никогда не было, Дрозд, – хохотнул Кирша.

– Ты свои шуточки брось! – Дрозд перегнулся через стол. – Я одной левой мозги твои драгоценные по стене размажу.

– Даже если ты качался эти десять лет без передышки, это ничего не меняет, – хмыкнул Кирша.

– Ребятки, прекратите! – всплеснула руками Кошкина. – Мы собрались здесь, чтобы посмотреть друг на друга, а не для того, чтобы драться.

– Ошибаешься, Оленька, – поправил ее Ник, то есть Николай Иванович Веселков. – Мы не болтать сюда пришли, не смотреть друг на друга, а дело делать.

– Какое еще к черту дело, – ненатурально рассмеялась Лена и, обернувшись, бросила выразительный взгляд на Романа. – Просто сидим, выпиваем и…

– Мы собрались здесь, чтобы беса истребить. И бес этот вот, перед нами! – Веселков ткнул указующим перстом в Стена.

– Ну и как же ты меня истреблять собираешься? – поинтересовался Алексей.

– А в прямом смысле. Как и положено бесов истреблять – убивать и выжигать огнем! – Веселков неожиданно грохнул кулаком по столу так, что рюмки подпрыгнули все разом.

Девчонки-подруженьки взвизгнули. Кошкина неодобрительно покачала головой.

– Зря вы так, ребята.

– Мужики, что за базар? Выпили чуть, а уже опьянели, – примиряюще пробасил Кирша, ложкой черпая салат из хрустальной салатницы.

– Молчи, Санька, греховод поганый, не тебе слово верное молвить, – одернул его Николай.

– Вообще-то за убийство грешников тоже в тюрьму сажают, – напомнил Кирша и воткнул вилку в ломоть колбасы, давая понять, что шутка затянулась, и пора бы вернуться к еде.

Лена решила подыграть Кирше и расхохоталась, через силу, ненатурально.

– Коленька, ну зачем так шутить… – она примиряюще положила ладонь на его руку.

«Сучка!» – хлестнула пощечиной подслушанная мысль.

Лена отшатнулась. Будь Веселков наблюдательней, он бы немедля распознал ее тайный дар. Но не до того ему было.

– Это не шутка, – сказал Веселков.

– Не шутка, – повторил Дрозд и поднялся.

Что-то в позе его говорило, что происходящее не пустая болтовня. Началось! Роман поднялся, сделав вид, что хочет взять бутылку мартини. От Веселкова его отделяло всего три шага. Три шага, и он коснется Николая Ивановича и… Тут одна из подружек – разумеется, красавица – неожиданно вскочила, и, обхватив колдуна за шею, игриво залопотала:

– Надоели их бесконечные разговоры. Потанцуем лучше. Ты танцуешь?

Пока Роман отдирал ее от себя, растеряв весь свой настрой и мысленно заставляя змеиную голову разящего удара замереть на полпути, Канарис опередил его и приставил к виску колдуна пистолет.

– Только дернись, сучара, и твои мозги будут соскребать с обоев! – прошипел он. Кажется, это было любимым выражением в их команде.

Будь в его руках нож, Роману ничего бы не стоило развеять металл прахом. Но пистолет… При одном прикосновении проклятого металла к коже дрожь пробежала по телу колдуна, а в ногах появилась противная слабость. Это был его запрет, его табу, он не мог касаться огнестрельного оружия; пистолет мог убить его, не стреляя. Пока Канарис держал ствол пистолета прижатым к его виску, Роман был близок к обмороку. Лицо его сделалось белым, будто свежевыпавший снег, глаза помутнели. Со стороны любой бы непосвященный решил, что Роман перетрусил до смерти. Красавица завизжала и отскочила в угол, почему-то вообразив, что убивать собираются именно ее.

– Только не насилуйте меня, – запричитала она таким тоном, будто просила именно об этом. – Умоляю, не насилуйте.

Алексей вскочил. Из всех присутствующих он один знал способности Романа. Надо было хоть на секунду заставить Канариса отвести пистолет в сторону. Но секунды этой у него не было. Дрозд оказался уже подле него.

– Не советую шевелиться! – хмыкнул бывший однокашник. – Не то наш Канарис разнесет твоему приятелю голову.

Сам он приставил пистолет к боку Стена, а второй рукой вцепился ему в волосы.

– Оленька, голубушка, – медвяным голосом обратился Веселков к Кошкиной. – Принеси-ка нам с кухни тазик с водой. Как только Стен умрет, и ожерелье разомкнется, мы его плетенку тотчас в воду опустим, чтобы оно окончательно не умерло и нить не растеклась, а указала нам дороженьку потаенную к Беловодью. Наше, наше будет Беловодье, не ихнее. Отобьем светлый град у темной нечисти.

Кошкина послушно встала и засеменила на кухню.

– Господа, да что же это такое? – пробормотал Кирша, растерянно озираясь. – Ник, ты что, собираешься убивать Лешку при свидетелях?

– А ты надеешься помешать, Сашенька, друг мой? Заложишь меня? Так, что ли? – голос Ника звучал необыкновенно вкрадчиво, и оттого сделалось по-настоящему страшно.

– Но ведь как-то это не по-дружески… – растерялся Кирша, не зная, что и сказать.

– Искать его никто не будет. Нет его. Уже много лет как нет. Он в Германии якобы умер. Его не существует. Он – морок, грязь, наваждение. И теперь он окончательно, по-настоящему сгинет, только и всего.

Воцарилось молчание.

– Подождите! – тоненько проблеял Остряков. – А как же общечеловеческие ценности? Священное право на жизнь.

– Чушь все это. Другим только легче дышать будет, – весомо отрезал Николой Иванович.

Тем временем с кухни воротилась Кошкина, неся тазик с водой. Неужели ума не хватило звякнуть ментам? Да нет, куда там, тащит воду, будто сосуд со святым Граалем несет. Впрочем, что толку в милицию звонить! Те явятся через полчаса, а времени у них – минутка, другая. Спасение в руках утопающих. Лена изо всей силы ударила кулаком под дно тазика так, что вся вода выплеснулась Кошкиной в физиономию. Не утратившая прежних своих бойцовских качеств Кошка собралась треснуть пустым тазиком Лену по голове. Но промахнулась, и удар пришелся Веселкову по макушке. Гул пошел такой, будто в церкви ударили в колокола. Эта секунда замешательства дала шанс. Юл с визгом кинулся на Канариса, повис у того на руке с пистолетом, ствол ушел в сторону, Роман тут же сжал пальцами запястье. Стен, не оборачиваясь, сделал одно короткое сметающее движение, и Дрозда отлетел в сторону. На спусковой крючок Дрозд все же нажать успел, но выстрел разнес стекла в серванте. Второго не последовало – Алексей руку Дрозда успел захватить и ломануть о колено, после чего пистолет из пальцев выпрыгнул сам. Дрозд перелетел через стол, угодив головой в свекольный салат. Смотрелось красиво. Но при этом Стен совершил непростительную оплошность. Он сосредоточился только на Дроздове, начисто позабыв про Николая. А тот змеей выскользнул из-за стола. Блеснуло, вылетая, лезвие складного ножа. Блеснуло и мгновенно исчезло, по самую рукоять войдя Алексею в бок. Вонзив нож, Ник еще и довернул, чтобы изувечить наверняка, и тут же отскочил в сторону, рванув нож за собой. Кровь брызнула из раны так сильно, что в первую минутку никто не подумал, что это кровь. Решили, как прежде, расплескалось вино, так обильно она разлилась. Алексей несколько секунд стоял неподвижно, а потом стал медленно валиться набок. Лена первая поняла, что стряслось, и завизжала от ужаса. Тогда Ник наотмашь хлестнул ее по лицу. Рука у него была забрызгана кровью, и у Ленки на щеке остались карминовые полосы.

Роман тем временем сжимал руку Канариса все сильнее; пальцы, державшие пистолет, чернели и скрючивались, пока наконец пистолет не выскользнул и не грохнулся на пол.

– Ой, Господи, кошмар-то какой, – запричитала красавица в своем углу.

Замарашка принялась вторить:

– Что ж это такое!

Кирша при виде крови сложился пополам и его вырвало.

Алексей попытался подняться, но вновь повалился на пол.

– Мне нужен таз с водой! – крикнул Ник. – Лена, живо тащи воду, или я прикончу твоего хахаля!

• Предыдущая
• 45/104
• Следующая