Белка в колесе - Бурак Анатолий - Страница 25

• Предыдущая
• 25/75
• Следующая

То ли продолжительный отдых сделал свое дело, а может, сумев перейти одну «границу», ты уже становишься как бы своим и тебя пропускают без визы. Но мы шли уже пять часов, и лишь на пятнадцать минут мне пришлось брать Лену на руки. Со мной же проблемы отпали после путешествия на плоту. Я пытался определить, что за люди живут «на выходе», пристально всматриваясь в речную гладь, но в воде отражалось только небо. Должно быть, находясь посередине реки, я поймал какой-то особый ракурс.

Шел третий день нашего путешествия. Если брать километров по тридцать, то скоро должен показаться лагерь с моим домиком. После почти полутора месяцев скитаний он стал мне как-то роднее, и я с замиранием сердца ждал встречи. Дойдя до очередного «эпицентра», сделали привал, и девушка сказала:

— Давай «выйдем». А то что-то совсем уж невмоготу. — Возражать я не стал. В конце концов, те, от кого мы сбежали, далеко и торопиться особо некуда.

Это было нереально. Вокруг нас стоял мертвый город. Огромные, этажей по сто, коробки домов смотрели пустыми глазницами окон. Ржавые остовы машин в беспорядке перегораживали улицы. И ни души. Это не спокойно-умиротворенная тишина «первобытного мира». Полная стерильность, жуткая, наводящая ужас своей неотвратимостью и беспощадностью. Умом я понимал, что мы можем не бояться радиации или какой-нибудь неведомой заразы, но ноги сами пытались унести из этого кошмара. Лена же словно остолбенела. Ей, жительнице мира, не знавшего двух мировых войн, и никогда не слышавшей о Хиросиме, это должно было казаться абсурдом. Почти насильно я «вытянул» ее в коридор. Но еще долго ее глаза оставались стеклянными, а с лица не сходило испуганное выражение.

Последний отрезок пути преодолели молча, не делая остановок, стараясь уйти подальше и поскорее выкинуть из памяти. Вот и домик, и я готов расцеловать каждую дощечку, олицетворявшую конец пути.

— Мы пришли? — спросила она.

Я молча кивнул, сияя глазами и не в силах сдержать улыбку.

— Давайте немного побудем здесь. — Она смотрела куда-то в сторону, стараясь не встречаться со мною взглядом.

— Ну… вообще-то можно. — Я рвался домой и не понимал, что это только Мой дом. Для Лены же это — Неведомое, и, стоя на пороге новой для нее жизни, она испытывала страх.

— Мы что же, так и будем тут сидеть? — Истек третий день нашего затворничества, вызванного, как я считал, женскими капризами.

— Ну, пожалуйста, Юра, еще немножко.

По мне, так хоть целую вечность. Запаса продуктов хватит на год, если ей нравится питаться консервами. Разной литературы я натаскал немало, и от скуки человек, знающий алфавит, не умрет. Но дело в ее иррациональном страхе. Как будто, оставаясь в коридоре, она не теряла связи с прошлым, а «выйдя», оборвет навсегда какую-то лишь ей одной ведомую нить.

— Что ж, я схожу в разведку, вернусь часа через два-три.

За прошедшие полгода Москва ничуть не изменилась. Всё тот же огромный мегаполис, и глупо было бы думать, что мое отсутствие хоть на йоту отразиться на жизни города. Запас денег в домике был довольно изрядным, и я взял такси. Приехав домой и приняв душ, позвонил кое-кому из наших. Народ готовился к очередной вылазке, намечаемой через неделю, и несказанно обрадовался моему появлению. Я пообещал, что ежели смогу, то присоединюсь непременно. По телевизору клеймили очередного олигарха, нахапавшего нетрудовых доходов. Это ж надо, несколько лет человек вел бурную деятельность, и никто ничего не замечал. И вдруг на тебе — прозрели. Вспомнился какой-то римский император, назначавший губернаторами провинций самых жадных из своего окружения. Лет пять ему позволяли любой произвол, давая возможность высасывать все соки и набивать мошну. После чего — ножом по горлу, с конфискацией в доход государства. А уж в изобретательстве поводов и придирок человек не знает себе равных. В общем, жизнь била ключом, позволяя тому кое-кого приложить по голове.

Пропылесосив квартиру и небрежно вытерев пыль, я решил, что готов к приему гостей.

Как и предполагалось, она спала, и я, не особо задумываясь о свободе личности, «вытащил» соню вместе с кроватью. Против такого аргумента не попрешь, а то что-то мы стали очень уж нежными.

Время было еще детским, а учитывая разницу между часовыми поясами, в Париже жизнь еще только начиналась. Она ответила где-то после пятого звонка.

— Привет, это я. — Было немножко неловко, и не находилось слов.

— Ну, наконец-то, снизошел! — Инна старательно изображала недовольство.

— Понимаешь, так вышло, что я никак не мог позвонить.

— Не мог или не хотел? — Ну вот, еще истерик не хватало.

— Думай как хочешь, но ведь в конце концов я нашелся. — По всем законам жанра разговор нужно было переводить в другое русло. И повод не замедлил появиться.

— Юра, с кем ты разговариваешь? И почему так темно? — Голос у Лены был звонким, и моя собеседница всё прекрасно слышала.

— Так ты там не один! — В голосе был лед. — Я тут сижу, как дура, а он тем временем… — И отключилась.

Решив, что от этого еще никто не умирал, я даже не подумал переиграть. Всё равно на днях собирался во Францию. Одним днем больше, одним днем меньше.

Мы поднялись по трем мраморным ступенькам и вошли в светлый офис. Вдоль стен стояли витрины с моделями телефонов, и навстречу нам тут же встала молодая девушка с карточкой на лацкане:

— Чем могу помочь?..

Первым делом я решил обзавестись связью. Мой телефон покоился где-то на дне водопада, даже и не знаю, в скольких километрах отсюда. Если, конечно, это можно измерить в километрах. Сервис был на высоте, и вскоре мы стали обладателями новеньких красивых аппаратиков, свободно умещавшихся в ладони. Дав Лене пять тысяч долларов, я, как мог, объяснил ей, что к чему, и, заставив выучить наизусть мой адрес, отправился брать билет. Моей гостье предстояло пока остаться в Москве. Ей, не имеющей никаких документов, выехать было бы проблематично. Но, уладив проблему, я надеялся «перевезти» ее с помощью коридора, не признающего никаких границ.

У меня была шенгенская виза сроком на год, и никаких осложнений не возникло. И вот опять в аэропорт имени Шарля де Голля. Багажа я не брал и, взяв такси, прямиком направился в отель. Он стоял всё такой же, и, вы не поверите, я растрогался, вспомнив его собрата, встретившего меня столь неприветливо. Меня здесь не забыли, приветливо улыбнувшись и сообщив, что мадемуазель в номере. Посмотрели, правда, как-то странно, но я уже входил в лифт.

В наших апартаментах играла музыка, и было закрыто. Я громко постучал, но никто не спешил открывать. Я забарабанил сильнее, на стук выбежала горничная, но дверь по-прежнему была заперта. Сто долларов поменяли владельца, и замок тихонько щелкнул, открывая путь. Что же, этого следовало ожидать: в гостиной накрыт столик, а Инна полулежала в кресле, обнимаясь с каким-то мачо. На ее лице мелькнула торжествующая улыбка, а эта обезьяна стала вставать. Согласен, по всем меркам, я был не прав и мы вели себя как неандертальцы, сражающиеся за самку.

Пожалуй, извиняло меня только то, что «он первый начал». А кто бы не начал на его месте? Меня же подстегивала мысль, что весь этот спектакль затеян исключительно с целью досадить. Что ж, побаловались, и будя. Жаль только, что противник не разделял моего мнения. Схватив за грудки и с легкостью приподняв, он начал методично бить моей головой о стенку. Не знаю, из чего в парижских отелях делают стены, но казалось, она прогибается от ударов. Я заехал ему кулаком в глаз, но это чудовище только захохотало и вытянуло руки во всю длину, продолжая свою работу. Я же не доставал до его лица где-то с полметра. Попытка дотянуться ногой тоже не принесла плодов. Не считать же результатом то, что в ответ мне заехали коленом в бок. Как ни хотелось победить в честном бою, на глазах у дамы сердца, но уход в коридор был вынужденной мерой. Предпринятой «не корысти ради, а здоровья для». Спина моя потеряла опору, и мы повалились на землю уже возле реки. К счастью, он был нормальным, и действие коридора оказалось в мою пользу. На лице мужика появилось паническое выражение. Но сдаваться он не собирался. Напротив, руки переместились на шею, и темнеть в глазах стало уже у меня. Но, хоть и придавленный этой тушей, я валялся на своей земле. Тело чувствовало опору, и, главное, он оказался в пределах досягаемости. Я врезал ему открытыми ладонями по ушам, и хватка на шее несколько ослабла. Почувствовав приток воздуха, с силой саданул чуть пониже уха. Спасибо Виктору, и хотя кирпич разбить ни разу не пробовал, но штук пять черепиц от моего удара разлетались только так. Аргументов «против» у него не нашлось, и я оказался придавленный более чем ста килограммами, находящимися в бессознательном состоянии. Предстояло поскорее выбираться, пока он не очухался и не начал снова. Свалив с себя безжизненное тело, я встал на ноги и пошел в дом за веревкой. Дотрагиваться до этого монстра, когда он придет в сознание, было страшновато, но не оставлять же его здесь. В конце концов, это же я вломился без приглашения, он же всего лишь защищал женщину, которую считал своей.

• Предыдущая
• 25/75
• Следующая