Под Ленинградом. Военный дневник - Буфф Вольфганг - Страница 6

• Предыдущая
• 6/10
• Следующая

Четверг, 20 ноября 1941 г.

Как прекрасна тишина последних дней, хотя это, возможно, только затишье перед бурей. Мои мысли вновь обращаются к далёкой родине, ко всем вам, и я чувствую, что душой я с вами.

После нескольких холодных дней с температурой ниже 10 градусов вновь стало теплее, и термометр поднялся до минус пяти градусов. Небо покрыто облаками, небольшой снег. Если зима будет такой же, то я обязан её выдержать. Но боюсь, что предстоит более суровый период.

Прогуливаясь сегодня утром вдоль заснеженных полей, я увидел русского, который в снегу что-то усердно рубил топором. Из замёрзших останков давно павшей лошади он вырубил несколько кусков, а затем знаками спросил у меня, нет ли у нас также убитой лошади. К сожалению, я не смог с ним толком объясниться. Только знак креста, который я нарисовал ему на снегу, смог он понять. Потом он достал из кармана чётки.

До этого я был лишь в нескольких русских домах. Всюду в углу висела икона, чаще всего с горящей лампадой. Как, например, сегодня в Синявино, где я сдал одной русской семье в стирку своё грязное бельё. За кусок мыла, пачку табака и краюху хлеба на большую ораву детей послезавтра получу его чистым. Это сказочное благодеяние.

Пятница, 21 ноября 1941 г.

За письма Теклы ещё раз сердечно благодарю. На Рождество я бы хотел получить тёплые вещи. Вам я ничего другого не могу послать, как только этот маленький привет из русского леса. Еловые ветки здесь такие же, как у вас, только шишки другие. Положите их на рождественский стол, где обычно моё место рядом с Лотой и Альбрехтом, и вспомните обо мне.

За исключением небольшой стрельбы артиллерии, сегодняшний день был спокойным. Я читал речь фюрера от 9 ноября, в которой нас особенно тронуло место, касающееся Ленинграда. Да, этот город должен пасть и падёт, и освобождённый из мрака безбожия Санкт-Петербург вновь станет для всей страны местом благословления и проявления милосердия. Так как этот город был столицей и является таковой, что имеет большое значение для Востока.

Примечание: Буфф, как и каждый немецкий солдат, с нетерпением ожидает падения Ленинграда, но в отличие от Гитлера хочет, чтобы город и дальше продолжал своё существование, а не был бы до основания разрушен. — Ю. Л.

Суббота, 22 ноября 1941 г.

Солидная прибавка к еде за счёт конины. Две бесхозные лошади неделю бродили на нашем участке, не даваясь в руки. Мы их пристрелили. Одна досталась нам, другая — соседней батарее. Сегодня вечером во всех блиндажах был суп и жаркое из конины. Этому тоже учишься в России.

В остальном день был вновь спокойным, за исключением нескольких выстрелов. Вместе с Линденом ходил в Синявино. Ветер дует с юго-запада, с родины. Тогда холод отступает, а небо покрывается плотными облаками и начинает падать снег. Как сегодня вечером. Лишь два градуса мороза.

Взят Ростов. Таким образом, в наших руках оказался десятый по величине город России, важный предпортовый узел на Азовском море при впадении в него реки Дон. Удастся ли то же сделать с Астраханью?

Воскресенье, 23 ноября 1941 г.

Воскресенье, несмотря на обычную огневую деятельность, прошло спокойно и, можно сказать, мирно. В своём блиндаже я смог весь день провести за лекциями и псалмами, приобщаясь к Господу.

После обеда пошёл в ближайшую деревню и получил бельё, которое мне хорошо выстирала русская женщина за кусок хлеба, пачку табака и горсть конфет для её детишек. Чистое бельё здесь большое благо. К сегодняшнему письму домой прикладываю 20 рейхсмарок, предназначенных для Рождества и нужд нашей семьи.

Вторник, 25 ноября 1941 г.

Оживлённое утро, но днём тихо. Чистое бельё, что вы прислали, надето. Приурочено это к предстоящему визиту к нам, в блиндаж вычислителей, румынских офицеров. Утром в качестве наблюдателя предстоит идти на передовую.

Примечание: Боевых или каких-либо других румынских частей под Ленинградом никогда не было. Видимо, здесь речь идёт о посещении румынскими офицерами района боёв под Ленинградом у Синявино в рамках военного сотрудничества стран гитлеровской коалиции. — Ю. Л.

Воскресенье, 30 ноября 1941 г.

В последние дни я не мог, сделать записи, так как был там, где иметь дневник и вести записи запрещено. Это передовая позиция рядом с пехотинцами, где я сидел в качестве наблюдателя в окопе на расстоянии чуть более ста метров от противника.

Благодаря Богу вернулся сегодня вечером на позицию живым и невредимым. Меня ждали письма и посылки. Мы провели это предрождественское воскресенье при свете первых присланных из дома рождественских свечей.

В последние дни холода отступили. Лишь несколько градусов ниже нуля. В остальном такое впечатление, что хотя и с трудом, но мы продвигаемся дальше. Пять дней, которые я провёл на передовой, были для меня особенным событием. Сегодня я не могу об этом много писать, кроме того, что в эти дни я чувствовал, что на несколько ступенек спустился в преисподнюю. Господи, снизойди к нам!

Сегодня в Синявино я вновь получил бельё. Оно, как и в прошлый раз, было прекрасно выстирано и даже выглажено. Но женщина, стиравшая бельё, мертва. В убежище, куда она спряталась, попал снаряд. Её маленького ребёнка удалось оттуда извлечь, хотя и раненого.

Вторник, 2 декабря 1941 г.

Спокойный день без особых событий. Ходил в Синявино, где снял у майора копию с карты по обстановке на нашем участке фронта. Вновь почувствовал, что и на нашем участке фронта предстоят атакующие действия.

Надеюсь, это последует скоро.

Четверг, 4 декабря 1941 г.

Ледяной северо-западный ветер был сегодня и другом и врагом наших землянок. День был довольно спокойным. Лишь вечером началась стрельба залпами в честь праздника Святой Барбары, что должно было устрашить русских.

Минус 11 градусов. Бедные пехотинцы на своих позициях, где едва ли можно передвигаться и нельзя развести огонь, чтобы хоть немного согреться! Им намного хуже, чем нам.

Суббота, 6 декабря 1941 г.

У меня всё в порядке. Но ужасно холодно. Минус 20 градусов. Мёрзнут ноги. На фронте стало, кажется, оживлённее. Других изменений нет.

Воскресенье, 7 декабря 1941 г.

Наконец, спустя восемь дней, пришла почта. Я не могу много писать. Болят глаза. Снаружи дьявольский холод. Мы вновь в объятьях русской зимы. Помоги нам Бог!

Вчера от мамы пришло подробное письмо. Так как перевод денег для глазной операции отца осуществляется отсюда слишком долго, я написал в Немецкий банк, чтобы он ежемесячно направлял мои 40 марок на счёт отца. Эти деньги помогут при ведении домашнего хозяйства. Если у кого-то ещё есть нужда, напишите. У меня нет намерения копить в банке большие деньги.

Сегодня в блиндаже праздничное освещение, поскольку помимо сконструированных мною из ручных гранат бензиновых горелок горит ещё и ваша свеча. Сегодня прибыли три большие и одна маленькая посылки. Если бы я мог вам описать, какую вы доставили мне радость этими тёплыми вещами и великолепным куском шпика. Тысячу раз спасибо! Но я хотел бы просить ещё шерстяные гольфы, а также спички или, ещё лучше, зажигалку.

Я опишу вам моё положение совершенно открыто, чтобы у вас не было лишних волнений. Опасность у нас в последнее время сильно уменьшилась. Уже несколько недель у нас нет потерь, за исключением 60 лошадей. Зима также способствует затиханию боёв.

Уже восемь недель мы сидим в наших землянках. Теснота, темнота и холод истощают нас духовно и физически. Иногда я думаю, что разум покидает меня. Я становлюсь возбуждённым и нервным. В этом виноваты также плохое освещение, затхлый воздух, дым и копоть в блиндаже. Но мы стараемся радоваться тому, что имеем хотя бы такое убежище. И меня утешает, что всё это временно.

• Предыдущая
• 6/10
• Следующая