День синей собаки - Брюссоло Серж - Страница 22

• Предыдущая
• 22/41
• Следующая

Туша, с мычанием карабкающаяся на поверхность, лишь отдаленно напоминала жвачное животное. На самом деле это был…

– Диван! – воскликнул Дадли, роняя лопату. – Черт возьми! Диван… и он живой!

Застыв от удивления на месте, Пегги Сью не могла оторвать взгляда от предмета мебели, обитого коричневой кожей, пытавшегося к тому же передвигаться на кривых деревянных ножках.

– Эти диваны мы закопали по приказу голубой собаки! – пробормотал юноша. – Господи! И рухлядь ожила… Глазам своим не верю!

Пегги Сью сжала зубы, ей не надо было слышать смех призраков, чтобы догадаться, кто придумал эту дурную шутку.

Из ямы уже вылезал второй диван, за ним третий. Девочка поняла, что ее старые враги, развлекаясь, вдохнули жизнь во все предметы, обтянутые кожей. Скоро из-под земли появятся куртки и ботинки, станут слоняться по городу… или награждать людей пинками по мягкому месту!

– Их надо уничтожить! – пробормотал Дадли. – Эти ожившие трупы отвратительны!

– Это не ожившие трупы, – перебила его Пегги, – а всего лишь диваны… бедные диваны, взывающие о помощи. Успокойся.

– Ты ненормальная! – возразил Дадли. – Я принесу сейчас топор и разрублю их на куски, вот так!

– Не сходи с ума! – прошептала девочка. – Это временное явление.

Четыре дивана семенили теперь по ратушной площади города и мычали.

– Видишь, – прошептала девочка, – они вовсе не злые. Мы отведем их в сторонку, и инцидент будет исчерпан.

Но Дадли, очевидно, никак не мог прийти в себя.

– Ожившие диваны, какая мерзость! – повторял он, хмуря брови.

Пегги Сью подошла к яме. На дне копошилась остальная мебель. Надо было принять решение. Она не могла допустить, чтобы все кушетки и скамьи выбрались наружу, «стадо» не могло остаться незамеченным. Не следовало усугублять смятение, и без того царившее в умах.

– О’кей, – резко оборвала она приятеля, – иди сюда, давай зароем яму, пока они все не выбрались. Я думаю, за диванами потянется обувь…

Им все же пришлось отступить, чтобы дать дорогу тяжелой черной скамье, обитой стеганой кожей и принадлежавшей мэру, скамья рванулась наверх с пугающей силой.

«С этой скамьей надо быть поосторожнее, – подумала девочка. – Она, возможно, обита кожей быка».

Дадли с остервенением принялся закапывать яму в тот момент, когда первая пара техасских сапог пыталась проложить себе дорогу среди комьев земли. Пегги помогала ему, как могла.

– Все ты со своим добрым сердцем, – ворчал юноша, – ну и втравила ты нас в историю! Что теперь делать с этим стадом диванов? Если узнает шериф, он надерет нам одно место до крови!

– Говори потише, – взмолилась девочка. – Нельзя было оставлять их под землей, это было бы слишком жестоко. Их просто надо отвести на луг, у края дороги. В конце концов, все они – оттуда.

Диваны и банкетки столпились вокруг Пегги, словно поняли, что она защищает их интересы. Следовало признать, что они жалко выглядели на своих коротких деревянных ножках, вынуждавших их передвигаться наподобие крабов.

– Они потеряли ориентиры, понимаешь? – уговаривала девочка друга. – Должно быть, они испытывают странное ощущение, вернувшись к жизни в облике дивана из гостиной.

– Их надо сжечь, и все, – пробурчал Дадли, – чтобы покончить с этими душевными переживаниями.

Такое могло прийти в голову только мальчишке! Пегги Сью пожала плечами и знаком позвала «стадо» за собой. Кривоногое племя, жалобно мыча, побрело за Пегги.

Дадли не унимался, но все же присоединился к ним. Тяжелая черная скамья завершала шествие, словно решила держаться отдельно.

«Она опасна, – подумала Пегги, – надо быть настороже».

Как будто прочитав ее мысли, Дадли подошел к Пегги и прошептал:

– Мне не нравится скамья мэра, наверняка она обита кожей быка.

– У нее хотя бы нет рогов, – вздохнула девочка.

– Конечно, – ответил ее друг, – но скамья достаточно массивна, чтобы убить нас, если она решит напасть на нас.

– Следи за ней, – шепнула девочка, – но не подходи слишком близко, выглядит она раздраженной.

Они вышли на окраину поселка и при свете луны направились в открытое поле. Продвигались медленно, и деревянные ножки диванов странно стучали в ночной тишине.

– Вон там, – сообщил Дадли, – незанятое пастбище, оно прекрасно подойдет. В любом случае, они не смогут щипать траву, поскольку у них нет рта.

В центре луга стояла старая хижина. Около поилки, высеченной в каменной глыбе, догнивал проржавевший трактор. Скамьи и диваны перестали жалобно мычать. Казалось, они успокоились, очутившись на знакомой почве.

– Это безумие! – неистовствовал Дадли. – Что ты собираешься делать дальше? Доить их? Получать молоко из диванов? И делать из него сыр?

– Не знаю, – призналась Пегги, – но они казались такими несчастными…

– Пора возвращаться, – решил мальчик, – на сегодняшний вечер наделали достаточно глупостей.

Пегги Сью понимала, что поддалась наплыву неуместных эмоций, но почему-то не испытывала никаких сожалений. Девочка была уверена, что бедным диванам здесь будет лучше.

Она направилась к дороге, но Дадли сделал ей знак остановиться.

– Кажется, кому-то не очень нравится, что его превратили в банкетку, – пробурчал он. – Посмотри на черную скамью… она преграждает нам дорогу. Решила напасть.

Пегги задрожала. Длинное сиденье из бычьей кожи с угрожающим видом скребло землю одной из резных ножек. Странный изгиб левого подлокотника создавал впечатление, что скамья опустила голову и собирается ринуться в бой.

«Хоть это и скамья, но она сохранила рефлексы быка, – размышляла Пегги. – Даже без рогов она настолько велика и тяжела, что легко может раздавить нас».

– Считаю до трех, и бежим… – шепнул Дадли.

– Нет, – возразила девочка. – Она бегает быстрее других и догонит нас. Нужно…

Пегги не успела договорить, скамья, поблескивая черной кожей в лунном свете, помчалась вперед с неожиданной скоростью. Она не просто бежала, она делала скачки, как дикий зверь, настигающий добычу.

– В хижину! – крикнул Дадли.

Подростки бросились в бревенчатую избушку и забаррикадировали дверь тем, что попало под руку. Скамья с глухим стуком наносила удары по домику, так что стены дрожали.

– Бьет наугад, – догадался Дадли. – У нее нет глаз, и она ориентируется по запаху.

От следующего удара хижина покосилась. С крыши посыпались доски.

– Она прорвется, – сказала Пегги. – Судя по всему, решила отомстить.

– Надо выскочить с задней стороны дома, – предложил Дадли, – там есть водосток, который тянется до дороги. Это труба, но по ней можно проползти!

– Согласна, – ответила девочка. – Пошли.

В то время, как черная скамья наносила по стенам хижины тяжелые удары своим подлокотником, подростки вылезли в заднее окно и добежали до трубы, наполовину осевшей в землю. Дадли опустился на четвереньки и залез внутрь.

– Здесь так тесно, труба уже, чем я думал, – оправдывался он.

– Поторапливайся! – взмолилась Пегги. – «Она» нас увидела. И гонится за нами!

Так оно и было. Скамья нападала. В лунном свете блестела ее кожа, покрывшаяся потом.

«Она дышит, – отметила девочка. – И скоро обрастет шерстью. Возможно даже, снова обретет первоначальный облик. Только ее кости останутся деревянными, в соответствии с конструкцией скамьи. Это будет бык, но со скелетом из досок!»

Она бросилась догонять Дадли. Через две секунды разгневанная скамья попыталась пробить трубу.

Продвигаться вперед было не так-то просто. Приходилось ползти в темноте, в липкой жидкости. Скамья долго бушевала над ними, но в конце концов утихомирилась.

– Дальше пойдем вдоль канавы, – предложил Дадли, – так она не сможет увидеть нас.

Таким способом они добрались до города, постоянно оглядываясь через плечо, чтобы убедиться, не преследует ли их снова разъяренная скамья.

Когда подростки пересекали ратушную площадь, Пегги Сью снова услышала из-под земли мычание закопанных в землю кожаных вещей; но на этот раз она не остановилась.

• Предыдущая
• 22/41
• Следующая