Теряя невинность. Автобиография - Брэнсон Ричард - Страница 71

• Предыдущая
• 71/126
• Следующая

Через два дня после моего возвращения в Англию мы получили ответ от Саддама Хусейна. Он обещал, что освободит женщин, детей и больных заложников, но хочет, чтобы прибыл кто-нибудь из высокопоставленных лиц и публично попросил его об этом. Я позвонил Эдварду Хиту, экс-премьер-министру от консервативной партии, и спросил, не сделает ли он это. Тот согласился. Король Хусейн связался с Саддамом Хусейном и предложил кандидатуру Хита. Саддам одобрил ее. На другой день мы обеспечили вылет самолета с Эдвардом Хитом в Амман, откуда король Хусейн взялся переправить его в Багдад.

На следующий день король Хусейн позвонил:

– У меня есть для вас хорошие новости, сэр, – сказал он. Он был безупречно вежлив и всегда, обращаясь к людям, говорил «сэр» и «мадам». впрочем, как и его дети. – Вы можете вылетать в Багдад. Саддам дал мне слово, что с вами все будет в порядке.

Последние дни мы провели в подготовке к полету и сформировали экипаж из мужественных добровольцев, которых я бы хотел назвать поименно: Лес Милгейт, Джеоф Ныо, Пол Грин, Рей Мейдмент, Питер Джонсон, Джейн-Энн Райли, Сэм Рэшид, Анита Синклер, Каролайн Спенсер, Ральф Маттен, Питер Марник, Пол Кейтли, Хелен Берн, Никола Коллинз, Джэнии Свифт и Стефен Лейтч. Пассажиров предупредили, что могут быть задержки рейсов Virgin Atlantic, и что нам, возможно, придется передать их другой авиакомпании.

Когда я сообщил своим коллегам, директорам авиакомпании, что есть разрешение на полет, они, понятно, были обеспокоены. Ведь если самолет задержится в Багдаде более чем на несколько дней, мы можем обанкротиться.

– Правительство подтвердило, что поддержит нашу страховую компанию, если самолету будет нанесен материальный ущерб, – сказал Найджел Примроуз, финансовый директор Virgin Atlantic. – Но кто застрахует нас от потери бизнеса, если самолет будет угнан и его будут удерживать в Багдаде.

Вспомните, что British Airways уже потеряла в Кувейте один Boeing 747.

Все молча обдумывали услышанное.

– Но в этом есть и положительный момент, – сказал Дэвид Тейт с серьезным выражением лица. – Вместе с самолетом они захватят и Ричарда и избавят нас от других его безрассудных проектов! Все засмеялись.

Несмотря на то, что этим полетом я рискую всем, сейчас я также знал as другое – назад дороги нет.

Мы вылетели из аэропорта Гэтвик 23 октября 1990 года в 11 утра и взяли курс на восток. Все сбились в переднем салоне самолета: такое странное смешение родственников заложников, врачей, медсестер, стюардесс virgin и одного журналиста. Оставшиеся позади нас 400 мест были пусты. Это выглядело довольно зловеще. После двух часов полета мы все стали ходить взад и вперед по проходам, чтобы немного размяться.

Дневной свет за бортом быстро угас, и к тому времени, когда мы вошли в воздушное пространство Ирака, было уже темно. Я смотрел из иллюминатора в ночь и пытался представить, где сейчас находится иракская армия. Я представлял, как отслеживается на радаре наше продвижение к Багдаду. Мы выглядим одинокой светящейся зеленой точкой, медленно движущейся поперек темных экранов. Я бы не удивился, увидев парочку истребителей, подлетевших и сопровождающих нас, но все было напряженно тихо. Самолет, подрагивая и издавая приглушенный шум, прокладывал свой путь к Багдаду, – это был первый самолет за двенадцать месяцев, который проделывал это. Все перестали разговаривать. Мы входили в самое опасное воздушное пространство в мире, это была территория, которая являлась целью концентрированного планового удара союзнических сил. Интересно было бы знать, когда начнется атака.

Я позволил себе войти в кабину пилотов и сел позади капитана Леса Милгейта и двоих старших помощников – Джеффа Нью и Пола Грина. Они разговаривали по радио с воздушными диспетчерами, но это было единственным признаком того, что Багдад находится где-то там за бортом. Через ветровое стекло не было видно ничего. В Ираке было полностью отключено освещение. Я подумал, что те, кто живет внизу, могли слышать нас, летевших над их головами; не сочли ли они, что это первый бомбардировщик союзнических сил. Казалось, наш самолет был единственным в небе. – Мы приближаемся к городу, – сказал Милгейт.

Я наблюдал, как падают показания высотомера по мере снижения. Когда рейс длинный, ощущения очень обманчивы. Большую часть времени в воздухе ты находишься над облаками, в том волшебном мире струйных течений, когда с трудом отдаешь себе отчет в том, что движешься. Затем, когда самолет начинает снижаться, ты неожиданно понимаешь, что летишь в увесистом куске металла со скоростью, превышающей 400 миль в час, и его надо довести до остановки. Мы снизились еще больше, и самолет со свистом несся в темноте.

Обычно аэропорт залит оранжевыми и серебристыми огнями, и бывает трудно различить огни посадочной полосы. Взлетно-посадочные полосы, бетонированные площадки перед терминалами, самолеты и диспетчерские вышки – все сияет флуоресцентными и галогеновыми лампами. Но сейчас мы впервые летели над землей, которая была настолько замаскирована, что можно было подумать, что мы летим над морем.

Джефф Нью подчинялся указаниям багдадского диспетчера по заходу. Он выпустил закрылки и шасси. Я наблюдал, как мы все больше сбавляли высоту. Сейчас от земли нас отделяло лишь 180 метров, через мгновение – 150. Диспетчер по заходу начал отсчет нашей высоты. Внезапно две линии посадочных огней зажглись в темноте под нами. Мы нацелились точно посередине, самолет коснулся земли и погнал по дорожке. Еще несколько огней появились, чтобы указать нам путь, и мы вырулили к грузовому выходу. Я мог смутно различить людей с автоматами, стоявших вдоль лестничного пролета. Джейн-Энн Райли, наш бортовой контролер, дала сигнал, что дверь можно открывать, и я выглянул наружу. Было очень холодно.

По направлению к нам везли трап. Я спустился на иракскую взлетно-посадочную полосу. Две шеренги солдат развернулись веером вокруг нас. Двое правительственных чиновников высокого ранга, одетых в коричневые пальто из верблюжьей шерсти, приветствовали нас и показали жестом, что родственникам следует остаться на борту. Багдадский аэропорт по размерам оказался больше аэропорта Хитроу, но был абсолютно пуст: наш самолет был единственным. Я оглянулся: стюардессы Virgin в своих красных мини-юбках и красных туфлях на шпильках проходили мимо группы иракских солдат, и это казалось неуместным в этом огромном пустом аэропорту. Стук каблучков гулко раздавался в тишине. Мы все улыбались. Сначала солдаты были немного смущены, но затем стали улыбаться в ответ. Наш самолет выглядел неестественно большим, поскольку других на взлетно-посадочной полосе не было.

Нас провели в пустой зал отправления, где все оборудование – компьютерные терминалы, телефоны и даже осветительная аппаратура – было демонтировано. Поскольку демонтаж должен был занять некоторое время, он указывал на то, что иракцы были полностью готовы к бомбовому удару и уже вывезли из аэропорта все, что считали нужным спасти. Мы раздали подарки, которые захватили с собой: коробки с шоколадом для офицеров и множество сладких наборов, которые дают детям во время полета на самолетах Virgin. Они предназначались для солдат, которые могли отправить их своим семьям. Затем я услышал шум снаружи, и через стеклянные двери вошел Тед Хит во главе большой группы мужчин, женщин и детей. Они выглядели бледными в лучах ламп дневного света. Едва увидев нас, они закричали от радости и побежали навстречу, чтобы обнять. Тед улыбался, смеялся и всем пожимал руки.

Вскоре я понял, что не все эти люди улетят с нами. Они смеялись и обнимали друг друга, слезы катились по их лицам. Снаружи солдаты разгружали упаковки с медикаментами, которые мы привезли с собой. Мы открыли бутылки с шампанским и пили друг за друга и за тех, кто вынужден остаться. Я нашел зятя Фрэнка Хесси, и мы обнялись. Беременная филиппинская женщина, которая должна была расстаться с мужем, подошла ко мне. Она плакала. Другому мужчине пришлось передать свою трехлетнюю дочку няне и попрощаться с ней. Я просто обнял его. Я не мог больше ничего сделать. У нас обоих в глазах стояли слезы. У меня тоже есть дети.

• Предыдущая
• 71/126
• Следующая