Волк в овечьем стаде - Брэндон Джей - Страница 64

• Предыдущая
• 64/89
• Следующая

— Конечно, это могла быть выдумка, — сказала она, — исходя из тех фактов, которые вы мне предоставили. Но они также указывают на то, что Томми говорит правду. Повторяюсь, у детей разные реакции. Многие из них тут же после случившегося сообщают об этом. Но многие скрывают это, иногда годами. Они чувствуют за собой вину. И конечно, ребенок боится того, что подумают о нем люди, когда узнают. То, как Томми рассказал, что случилось, увидев этого мужчину спустя много времени, будучи в безопасности дома со своими родителями, и то, что он, наконец, не может справиться со злостью и болью, я считаю, что это соответствует поведению ребенка, пережившего сексуальное насилие.

Дженет повернулась ко мне. Только я заметил в выражении ее лица брошенный мне вызов. «Видишь? Я го-вори-ла, что смогу это сделать». Уголком глаза я уловил, как Элиот внимательно за ней наблюдал.

Дженет продолжила:

— То, как вел себя Томми после разоблачения, также убеждает меня в правильности его слов. Маленький врунишка давно бы сорвался, изменил рассказ, отказался от него. Томми настаивал на своей истории, рассказывал ее родителям, учителям, полицейским, служащим в прокуратуре и наконец мне, это заставляет меня очень сильно сомневаться в том, что он лжет.

Я решил удовлетвориться этим и сказал:

— Спасибо, доктор. Я… — Бекки писала мне записку — передаю свидетеля защите.

В записке было: «медицинское заключение».

— Я перейду к этому позже, — прошептал я.

Существует много хитростей в опросе свидетеля, и у каждого свой подход.

Ответы Дженет увели меня от темы, и я решил, что важнее зафиксировать самое важное, чем возвращаться в конце к наиболее уязвимому месту в обвинении: к медицинскому заключению. Я стараюсь передать свидетеля оппоненту в тот момент, когда прозвучал наиболее сильный аргумент в мою пользу, когда свидетель расположил к себе присяжных. Дженет произвела достойное впечатление. Пусть Элиот нападает на нее, присяжные поверили в ее искренность и профессионализм.

Элиот не стал вилять.

— Доктор Маклэрен, — сказал он без вступления или наводящих вопросов. — Вы сказали, что также осматривали Томми с физиологической точки зрения. Каков был результат осмотра?

Черт! Вот почему мне надо было первому затронуть эту тему, чтобы лишить Элиота преимущества. Я сам подбросил ему козырь.

— Медицинский осмотр подтвердил, что ребенок был подвергнут сексуальному насилию, — спокойно ответила Дженет.

О нет, только не это! Дженет хотела как лучше, но попалась в ловушку, поставленную Элиотом. Я бы и сам порадовался такому ответу, будь я на стороне защиты.

— Давайте уточним, — уцепился Элиот за ее промашку. — Вы обнаружили физическое подтверждение сексуального насилия?

— Косвенное подтверждение, — сказала Дженет, — судя по признакам…

— Какие-то повреждения анального отверстия?

— Нет.

— Или отечность?

— Конечно, краснота не могла бы сохраниться так долго, чтобы я…

— Да или нет, доктор?

— Нет.

— Увеличение прямой кишки?

— Нет, — холодно ответила Дженет.

Дженет мужественно отбивалась. Следовало бы объявить перерыв, чтобы успокоить ее. Это моя ошибка. Я передал ее Элиоту с мишенью на груди.

— Тогда, может быть, были повреждения ротовой полости? — резонно спросил Элиот.

— Нет, — сказала Дженет. — Это не обязательно…

— Другими словами, — заключил Элиот, — вы не нашли физиологического подтверждения сексуального контакта и все-таки настаиваете на своем утверждении. Правильно я вас понял?

— Я обнаружила, — не дала себя сбить Дженет, — что Томми обладает знаниями физиологии, несвойственными для своего возраста, если только у него не было опыта…

— Я спросил, доктор, о явственных признаках. Меня не интересовало психологическое заключение.

— Это не психология… — начала было Дженет.

Я перебил.

— Протестую, ваша честь. Заявление аргументировано. Адвокат оказывает давление на свидетеля.

Я обращался скорее к Дженет, чем к судье. Я пытался ей мысленно внушить, что не стоит спорить с адвокатом. Я исправлю положение, когда получу слово. Дженет глубоко вздохнула. Судья Хернандес отклонил мой протест. Дженет улыбнулась присяжным.

Элиот изменил тактику. Теперь он обращался с Дженет с позиции квалифицированного специалиста, подвергающего сомнению диагноз свидетеля.

— Давайте вернемся к реакциям пострадавших детей. Насколько я помню, вы утверждали, что изнасилованный ребенок замыкается в себе, избегает контактов с посторонними.

— Не помню, чтобы я утверждала, что он вовсе избегает контактов, но да, таковыми могут быть последствия сексуального насилия. Ребенок избегает общения с незнакомыми людьми, чурается даже родных.

Элиот кивнул.

— А если ребенок чрезмерно агрессивный, это тоже может быть признаком?

— Да, ребенок может проявлять агрессию по отношению к другим детям, особенно это заметно в сексуальном плане. — Дженет, похоже, хотела что-то добавить, но, видимо, вспомнила мой совет не давать Элиоту лишней информации.

Элиот казался удовлетворенным.

— Томми, по вашим словам, внешне абсолютно нормален, выглядит старше своего возраста, но это только маска, скрывающая глубокую уязвимость.

— Возможно, — осторожно сказала Дженет, начиная догадываться, куда клонит Элиот. — Многие дети кажутся счастливыми, в то время как…

— Иными словами… — не дал себя сбить Элиот.

Я так ненавидел это выражение, что, не сдержавшись, выдвинул протест.

— Он вкладывает слова в уста свидетеля, ваша честь.

— Пока нет, — резонно возразил Элиот. — Я не закончил мысль.

Судья Хернандес позволил ему продолжать.

— Итак, — сказал Элиот, — вы углядели в застенчивом ребенке признаки сексуального насилия. Вы же утверждаете, что и активность поведения может намекать на трагедию. Если ребенок не проявляет ни того ни другого, вы опять выдвигаете предположение, что и он подвергся сексуальному насилию.

Дженет не дала Элиоту переиграть себя.

— Реакции бывают различными, — сказала она.

— Боюсь, вы до смерти напугаете присяжных, — спокойно сказал Элиот. — Кое-кто после заседания может обнаружить у своих детей признаки сексуального насилия.

— Протестую, — сказал я, прежде чем он закончил. — Адвокат не задает свидетелю вопросы, а навязывает свое мнение.

— У вас есть вопросы? — мягко спросил судья Хернандес Элиота.

— Да, у меня есть вопрос. Доктор, — Элиот приложил усилия, чтобы было очевидно: он корректен только из вежливости, — вы сказали, что обследовали сотни изнасилованных детей. Вам когда-либо встречался ребенок, который не пережил сексуального принуждения?

Дженет не поняла.

— Конечно, я лечу детей с разными отклонениями. Я специализируюсь на перенесенных сексуальное насилие детях, но у меня есть и другие пациенты.

Элиот покачал головой.

— Я имею в виду другое, из той тысячи детей, которых вы обследовали, удалось выявить хотя бы одного, который лгал?

— Конечно, — подтвердила Дженет.

— И сколько? — спросил Элиот. — Из тысячи скольким вы не поверили?

— Протестую, — выкрикнул я, не задумавшись, как обосновать протест. Я решил прикрыться стандартной фразой. — Это несущественно. Мы говорим об определенном ребенке.

Лицо Элиота выражало крайнее удивление, когда он обернулся ко мне.

— Мне кажется, свидетель в своих показаниях упоминала других пациентов, — невинно сказал он.

— Протест отклонен, — согласился судья Хернандес. Он одарил меня таким взглядом, как будто увидел перед собой неопытного юриста, который впервые в жизни появился в суде и делает непростительные ошибки. — Вы сами дали такую возможность, прокурор, — добавил он в мой адрес.

— Так сколько? — напирал Элиот.

— Несколько, — сказала Дженет и тут же поправилась. — Совсем мало. Не могу назвать точное число…

— Несколько? — не веря своим ушам переспросил Элиот. — Из тысячи детей? Что значит «несколько»? Пять, шесть?

— Гораздо больше, — торопливо сказала Дженет. — Но вы должны понять, ко мне попадают дети, которым удалось провести многих людей. Я не…

• Предыдущая
• 64/89
• Следующая