Поющие револьверы - Брэнд Макс - Страница 36

• Предыдущая
• 36/45
• Следующая

— Я его увижу, когда он придет за моим скальпом, — сказал он. — И это случится очень скоро.

Они долго молча курили, Ниринг сдержанно смотрел в пол, но в конце концов нарушил молчание.

— Губернатор понимает, что этот случай может стоить вам положения в обществе и должности, равно как…

Это было начало заранее приготовленной речи. Голос шерифа оборвал ее:

— Наплевать мне на положение и на должность. На все наплевать! Я беспокоюсь только о нем, а его я потерял!

— Совершенно ясно, что он мужчина, настоящий мужчина, — сказал мистер Ниринг.

— Равных ему нет, — заявил шериф. — И вряд ли когда-нибудь будет.

— Я слышал, он сделал из вашей фермы сад? — произнес Ниринг тем же мягким голосом.

— Он? — спросил шериф. И бессвязно продолжил: — За садом ухаживала моя мать.

Однако политики считают себя знатоками человеческой натуры и любят это показать. Поэтому до юного мистера Ниринга дошел смысл сказанного Каредеком. Он ощутил, будто в комнате появился прекрасный призрак. На мгновение глаза секретаря губернатора затуманились, поскольку он вырос на Дальнем Западе, а здесь, к западу от Рокки-Маунтинс, сердца мужчин настолько же мягкие, насколько тверды у них руки.

Ниринг встал.

— Нужно подумать, может быть я найду выход, — сказал он и отвернулся к окну.

— Боже мой! — тут же воскликнул он. — Каредек, отзови их!

Только что в сад вошла девушка, и на нее набросилась свора из шести белых молний. Они допрыгивали ей до плеч и спадая вниз каскадом фонтанной воды.

Но в этих шести профессиональных охранниках было не больше злобы, чем в шести белых ангелах. Они лизали руки девушки. Они старались лизнуть ее в лицо. Она шла сквозь них, смеясь и защищаясь, как будто шла сквозь белый ураган.

Она поднялась по ступенькам.

Даже Каредек встал со своего кресла.

— Никчемные животные превратились в комнатных собачек, — сказал Каредек, но его выдавала улыбка. — Смелая девушка, а, Ниринг?

— Клянусь, она красавица, — сказал Ниринг, изменившись лицом. — Кто она?

— Она? Дочка Ди.

— Зачем она пришла?

— Насчет Райннона, наверное. Все приходят насчет Райннона.

Ниринг улыбнулся. Он вынул платок и смахнул с рукава пылинки; потом одернул пиджак и махнул ногами, расправляя складки на брюках.

Шериф наблюдал за ним с улыбкой, которая светилась только в глазах.

— Вам лучше пройти в другую комнату, — сказал он. — Она пришла не на танцы, а к шерифу округа.

— Я просто хочу с ней познакомиться, Каредек, — прошептал Ниринг.

— Убирайтесь, пока я вас не вышвырнул. На плите найдете горячий кофе. Угощайтесь.

— Прекрасная девушка! — вздохнул Ниринг и медленно вышел на кухню.

Раздался легкий стук в дверь.

— Войдите! — заревел шериф.

Дверь открылась. Он сидел в своей новой позе — ноги на столе, шляпа на затылке.

— Привет, мисс Ди. Проходите, садитесь. Что вам нужно от меня в такую жару?

Она взяла стул, на котором сидел Ниринг, и пододвинула его поближе к Оуэну Каредеку. Когда Мисс Ди села, то могла положить руку на край стола. Она так и сделала — положила на стол тонкую, смуглую руку, похожую на руку мексиканки, за исключением ногтей, они у нее были розовыми и белыми. И глаза у нее были такие же темные, как у мексиканки, но без поволоки.

— Вы пришли спросить насчет Райннона, — хрипло сказал шериф.

— Да, — ответила она.

— Ну, — сказал он, — и чего вы хотите?

— Его, — сказала Изабелла Ди.

На это откровенное заявление шериф отреагировал, сцепив пальцы и подставив их под подбородок, так что голова его покоилась будто на треножнике, и широко улыбнувшись ей — удивленно и одновременно взбешенно. Сейчас Каредек был похож на примитивное существо, выходца из давних времен, когда тысячелетия еще не облагородили человечество более утонченными чертами лица, более нежными конечностями. Он был просто куском кое-как слепленной плоти и костей. Его огромные, грубые руки смотрелись, как торопливый набросок скульптора. Брови тяжелыми костистыми выступами нависали над глазами, делая их запавшими и от того взгляд его был наполовину задумчивый, наполовину неистовый.

А Изабелла Ди была девушкой совсем другого типа, продуктом поздней эпохи, выполненным с идеальной изящностью.

— Вы — и Райннон! — воскликнул шериф.

Она весело кивнула.

— Он же неотесанный болван! — сказал шериф.

— Совершенно верно, — сказала Изабелла.

— Он же слеплен из того же теста, что и я, — сказал Каредек.

— Но его еще основательно поперчили, — сказала Изабелла.

— Ясное дело, — ответил шериф. — Вы можете видеть его и с этой стороны. А что если посмотреть на него как на обычного фермера?

— Он не обычный, он сгорал внутри, — возразила девушка.

— Работал постоянно, как заведенный.

— Да, работал день и ночь — как заведенный механизм, а не как человек.

— Откуда вы знаете?

— Об этом все говорили. А из окна чердака видно ферму. Часто свет горел до двух ночи! Как то я приехала с танцев в три часа ночи, а у него в кузнице звенел молот.

— Когда-нибудь видели, как он размахивает молотом?

— Чарли видел. Мне не обязательно.

— Почему не обязательно?

— Можно догадаться по его виду.

— Такое впечатление, что он вам небезразличен.

— Да, он мне небезразличен. Совсем небезразличен!

— Такие, как он, вам в новинку, — сказал шериф. — Он грубый, а вы нежная.

— Думаете, я росла среди ягнят? — спросила она.

— Не знаю, Изабелла. Это свыше моего понимания. Забудьте его. Выкиньте из головы и больше о нем не вспоминайте.

— Он слишком большой, чтобы я смогла его выкинуть, — рассмеялась Изабелла.

— Со временем станет меньше, — заявил Каредек. — Заведите себе одного из тех парней, с кем росли.

— Может быть, потом заведу, — ответила она все так же откровенно. — Но сейчас мне не хочется.

— Он одичал и никогда не станет ручным, — сказал Каредек с хмурой убежденностью.

— Послушайте, Оуэн Каредек, — сказала девушка. — Я пришла к вам поплакаться, потому что у меня болит пальчик. Вы должны его перевязать, потом бегать вокруг и говорить, как вам меня жалко. Вместо этого вы говорите, что палец заживет — когда-нибудь. И еще раз по нему бьете. Разве это честно?

— Вам больно? — спросил Каредек.

— Очень.

— По вашему виду этого не скажешь.

Она открыла сумку и вынула зеркальце, в котором критически осмотрелась, вначале совсем близко, затем на расстоянии вытянутой руки.

— Ну, — вздохнула она, убирая зеркальце, — во всяком случае, у меня бессонница.

— Ответьте мне на один вопрос. Как к этому относятся ваши родители?

— Я с ними не советовалась. Матери это не понравится.

— Отец, по-моему, тоже не благословит.

— Он хочет, чтобы я вышла замуж за землевладельца, — сказала она. — В этом единственное препятствие.

— Ему все равно, что Райннон разгромил его ранчо, а потом ушел от его людей?

— О, он обещает привязать Райннона над медленным огнем, поджарить, а потом скормить птицам. Папа всегда так разговаривает. У него эмоции бьют через край.

— Он говорит не серьезно?

— Конечно, нет. Райннон — мужчина, и папа это знает.

— Хмм, — сказал Каредек. — Вы рассуждаете, как ребенок.

— Я могла бы быть еще более похожей на ребенка, — заявила Изабелла. — В эту самую минуту я могу заплакать!

— Послушайте, — сказал шериф и положил указательный палец с квадратным ногтем на стол, — послушайте, Изабелла. Вы здравомыслящая девушка. Выслушайте меня.

— Выслушаю, Оуэн. Но разговаривайте попроще. Я уже не школьница.

— Райннона разыскивают. Во многих штатах. За многие дела. Он ограбил поезд. Он убивал людей!

— Самооборона, — сказала Изабелла.

— Само… Черт побери, Изабелла, если вы собираетесь разговаривать со мной таким образом…

— Не знаю, — печально протянула Изабелла. — Похоже, вы мне не очень помогаете. Естественно, я знаю, что он не мальчик из воскресной школы! Но он может успокоиться. Он доказал это на вашей ферме.

• Предыдущая
• 36/45
• Следующая