Королева озер - Рид Томас Майн - Страница 15

• Предыдущая
• 15/45
• Следующая

На плоскогорье, известном как Мексиканская долина и расположенном на высоте семи тысяч футов[11] над уровнем моря, находится шесть больших озер. Гумбольдт и другие путешественники говорят о пяти, тем не менее их шесть. Четыре озера – в северной части долины, и наиболее значительное из них – Тескоко – занимает площадь в сто квадратных миль. Воды этих северных озер в большей или меньшей степени насыщены солью. Тескоко является и самым соленым из них, купание в нем приводит к тому, что кожа покрывается беловатым налетом, напоминающим иней. Часто дикие птицы садятся на воду и не могут взлететь, потому что перья их крыльев слипаются.

На берегах этих соленых озер все безжизненно, как на берегу Мертвого моря. Растительность, если вообще она есть, чахлая, и процветают только те растения, которые предпочитают просоленную почву.

Озера Чалько и Хочимилько, которые находятся в южной части долины, по размерам не превышают Тескоко. В сущности их можно было бы считать одним озером, если бы не узкий кусочек суши, разделяющий их, – так называемый calsada Тлалхуак, по которому конкистадоры впервые прошли к Теночтитлану[12] . Тогда этот полуостров был еще более узким, чем теперь; известно, что со времен конкистадоров очертания местности сильно изменились, вода насытилась солью, дно поднялось. В наши дни глубина озера Тескоко нигде не превышает шести футов.

Собственно, Чалько и Хочимилько нельзя назвать озерами в подлинном смысле этого слова. Оба они покрыты густым тростником, так что редко можно встретить полоску чистой воды. Но, в отличие от Тескоко, вода в них пресная, и нет надобности говорить, что здесь, под небом вечного лета, растительность роскошная. Она состоит из множества видов водных растений: сыти, водяных бобов и тростника, который мексиканцы называют tulares. Но хотя озера эти неглубокие – глубина редко достигает пяти или шести футов, – корни всех названных растений не в почве. Они коренятся в слое, плавающем в воде, который в свою очередь состоит из самих корней и остатков разлагающейся листвы, перемешанных со стеблями; все вместе образует губчатую массу, напоминающую матрац. На языке туземцев эта масса называется cinta, и, как мы увидим, именно ей обязаны своим существованием «плавучие острова», которые Гумбольдт, Прескотт и последующие путешественники описывали неверно. Да и сегодня они для европейцев представляют совершенную загадку. Даже мексиканцы, живущие в городах, понимают принципы их устройства не лучше. Насколько мне известно, никакой путешественник, ни в старину, ни в наши дни, не обследовал эти обширные дикие болота, занимающие юго-восточную часть Мексиканской долины, которая и для самих обитателей столицы Мексики остается «терра инкогнита» – неизвестной землей.

Тем более мне хотелось ее осмотреть, и больше всего – знаменитые плавучие острова. А теперь обстоятельства придали им новый интерес, и мое желание посетить острова стало гораздо сильнее. Поэтому я явился на встречу с рыбаком и его лодкой с точностью до минуты.

Мне показалось, что он был недоволен тем, что я пришел не один. Я пригласил с собой другого офицера – драгуна, лейтенанта Криттендена. Какова бы ни была причина его недовольства, лодочник постарался ее скрыть и принял предложенную пачку сигарет с «muchas gracias». Закурив сигарету, он взялся за весла, и мы отплыли.

Первые четыре-пять миль[13] мы плыли вдоль низкого берега, на котором расположены pueblos – деревни Истакалео, Мексикалзинго и Кулхуакан. За Хоматланом канал соединяется с озером Хочимилько и проходит по озеру до его южной оконечности. Но, не доходя до самого конца, резко поворачивает на восток, следует искусственно проложенным руслом до соседнего озера Чалько, в которое впадает на его восточном берегу. Болото пересекают и другие, более узкие водные протоки, позволяющие проплыть в многочисленные деревни, расположенные по берегам, а также в несколько поселков на островах, таких, как Ксико и Мескито. Эти ответвления, которые называются acalotes, все очень узкие, и открытыми их держит только постоянное движение лодок, на некоторых очень напряженное. Но иногда, из-за сильных бурь или по другим причинам, участки плавучих болот отрываются, плывут по воде и закрывают каналы или так меняют их направление, что плыть по ним становится невозможно.

Войдя в заросли, мы почти полностью игнорировали лодочника, а смотрели только на окружающую местность. Растительность была нам совершенно незнакома, дикие птицы, встревоженные нашим появлением, с криками поднимались вверх и целыми стаями летали вокруг.

Но постепенно это зрелище нам надоело, и мы обратили внимание, что рыбак-pescador продвигается очень медленно, ведет лодку неловко, словно не очень хорошо умеет обращаться с веслами. Как он может быть рыбаком? Но, возможно, он занялся этим ремеслом недавно и еще не освоился с греблей? Придя к такому выводу, мы не стали ни о чем расспрашивать нашего проводника.

Поскольку лодка двигалась очень медленно, только к двум часам мы достигли Тлалхуака и вошли в ту часть канала, что по суше идет к озеру Чалько. На берегу, совсем рядом, располагалась деревня, населенная, судя по виду хижин, индейцами. Но, глядя с лодки, я заметил нескольких человек, одетых совсем не так, как одеваются индейцы с озер, это были белые или метисы. В самом узком месте на берегу стоял человек, явно не индеец, и он обменялся понимающим взглядом с нашим лодочником.

В этом как будто не было ничего необычного. Рыбак, естественно, должен быть знаком с жителями Тлалхуака, поэтому он мог знать человека на берегу. Однако странно, что они даже не обменялись традиционным «buenas dios» – приветствием, принятым даже среди незнакомых мексиканцев. Эти же двое ни словом, ни жестом не поздоровались друг с другом. Хотя, конечно, они могут быть знакомы, но не дружить.

Следует объяснить, почему мой товарищ и я испытывали определенные опасения.

Понять это легко. Хотя наша армия захватила почти всю страну и несколько бригад были расположены в столице, мексиканцы сохранили нечто вроде собственного правительства, которое располагалось в городе Керетаро вместе с немногочисленной армией. Повсюду было множество банд guerilleros – повстанцев. Большинство из них ничем не отличались от грабителей, и тем хуже для наших солдат, попадись они к ним в руки. Их безжалостно убивали, а во многих случаях и уродовали трупы. Часто это происходило вблизи наших казарм, на расстоянии выстрела от часовых. Бедняга из моего отряда, прогуливаясь в одиночку по пригороду столицы, был убит в шестистах ярдах[14] от товарищей. Его нашли с вырезанным на лбу крестом.

• Предыдущая
• 15/45
• Следующая