Ночной всадник - Брэнд Макс - Страница 48

• Предыдущая
• 48/55
• Следующая

Я ударил животное по ребрам. К несчастью, я забыл, что у меня на обуви были длинные шпоры. Но лошадь это сразу поняла и, конечно, рванула галопом. Очень веселенькая сценка. Затем конь остановился — но я-то продолжал ехать. На пути оказался забор, и я на нем повис. В конце концов ковбой с квадратной челюстью снял меня с него и предложил подкинуть домой или хотя бы дать мне повозку. С некоторым достоинством я отказался. Сказал, что предпочитаю пешие прогулки, так что потопал через холмы прочь от его дома. У меня болели голова и плечи оттого, что я висел на заборе; я начал подумывать о том, как бы снова увидеть эту лошадь, будучи вооруженным дубинкой.

Все происходило вечером после ужина, как ты понял, и луна сияла ярче солнца. И к тому времени, когда я пересек первую череду холмов, стало совсем темно. По пути я копался в своих мыслях. Много чего беспокоило меня, что не поддавалось моему пониманию.

Старый Джо Камберленд находился на пороге смерти, но его вырвал у костлявой обычный дикарь — Дэн Барри. Еще девушка с сияющими волосами — Кети Камберленд. Ничто — в смысле образования, ничто — в смысле мозгов, ничто — в смысле опыта. И все же я был очарован. Но она оставалась непреклонной до тех пор, пока вновь не пришел этот дикарь с гор. Потом она попала в его руки — даже боролась за него! Почему? Я не находил ответа. Мое имя, знания, поступки, которые я совершал, даже мои деньги ничего не значили для нее. Но когда пришел он — только один взгляд, одно лишь слово, улыбка — и она упала в его объятия. Я чувствовал себя Калигулой. Я желал быть топором и хотел бы видеть только одну шею. Но отчего же я чувствовал себя таким неудачником? Только оттого, что не произвел впечатления на эту деревенщину? Ни один из них не мог бы прочесть простейшую химическую формулу!

Абсурдно, согласись! У тебя могут возникнуть сомнения насчет моего умственного состояния в то время, когда я шел по этим темным холмам. Я казался частью этой темноты. Я смотрел на звезды. Они напомнили мне страницы книги. Я с ходу их узнавал, одну за другой, думал об их составе, параметрах, расстояниях между ними, и медитировал о чуде, которое дал нам спектр. А потом поток моих мыслей опять повернул к этой девушке, Кети Камберленд. И все, что я почувствовал, — это боль в сердце, что-то вроде ностальгии. Очень странно.

Она и тот мужчина все время вместе. Однажды я сидел в комнате Джозефа Камберленда, и мы услышали свист снаружи. Лицо старика просветлело.

— Они снова вместе, — сказал он.

— Почему вы так думаете? — поинтересовался я.

— По свисту, он свистнул так, будто ожидал ответа, словно разговаривал с кем-то.

И Боже, старик оказался прав. До меня это никогда бы не дошло!

Как только я стал спускаться по склону очередного холма, сквозь ветер я услышал свист и, оглянувшись назад, увидел всадника, быстро скакавшего по гребню холма, очень отчетливо видного на фоне неба. Что-то в плавности бега его лошади заставило меня подумать, что это Барри и его черный жеребец. Но свист — музыка! Боже, человече, читал ли ты о флейте Пана? Той ночью я ее услыхал, и это произвело настоящий переворот в моей душе.

Он внезапно исчез, и свист растворился, но что-то перевернулось во мне — и это стало первым шагом на пути моего внутреннего преобразования. Пустыня больше не казалась такой темной. До меня донеслись запахи земли — очень приятные, я услышал пение каких-то маленьких созданий. Что-то прострекотало, — вероятно, кузнечик. И затем я вновь взглянул на звезды. Но я уже не перечислял их имен — я их все забыл и впервые, глядя на них, не пытался припомнить их характеристики, а просто думал, какие же они красивые.

Если я скажу, что пришел на ранчо, ощущая ногами землю, а сердцем — мириады звезд, — ты поймешь меня?

Вернувшись, я застал девушку за шитьем у огня в гостиной. Она просто взглянула на меня с улыбкой и какой-то поволокой в глазах — и мое сердце остановилось.

— Кети, — заговорил я, — завтра утром я уезжаю!

— И покинете папу? — спросила она.

— Сказать по правде, — продолжил я, — чем бы я ему помог? Я никогда не мог что-то для него сделать.

— Мне жаль, — произнесла она и подняла на меня глаза.

Я почувствовал свою непреклонность по отношению к ней, но звучание того свиста — дудочки Пана, ты знаешь, возникло во мне. Я опустился на стул перед ней. Нежность переполняла мое сердце. Впервые за эти дни я смотрел на ее красоту без боли.

— Ты знаешь, почему я ухожу? — спросил я.

Она ждала.

— Потому что, — я улыбнулся ей прямо в лицо, — давно по-сумасшедшему люблю тебя, Кети, и потому что совершенно уверен, что из этого никогда ничего хорошего не получится.

Она внимательно на меня смотрела:

— Вы не шутите? Нет, вы всерьез. Прошу прощения, доктор Бирн.

— И я рад, — продолжил я. — Я никогда не изменил бы этот мир. Только однажды, этой ночью, я забылся. Нет, я не пойду тешить свое разбитое сердце, но я буду думать о вас так, как только человек может думать о яркой недосягаемой звезде в этом небе над собой. Вы будете согревать мое сердце, Кети, до старости. Из-за вас я смогу полюбить другую девушку — и прекрасную, о Боже!

Нечто вроде молнии, да? Но это была музыка. И она сотворила ее. Все это время ее мелодии звучали и переливались во мне. Мои слова всего лишь ее отголоски. Они созвучны вселенной. Я впервые жил. Девушка отложила шитье — попросту отбросила его. Подошла ко мне и взяла мои руки так, что растопила бы даже лед в твоем сердце, дорогой Лауберн.

— Доктор, — воскликнула Кети, — я убеждена, вы будете очень счастливы.

— Счастье, — ответил я, — всего лишь трюк, как езда на лошади. И я полагаю, что постиг его. Вы и Барри научили меня этому.

С этим она отпустила мою руку и отступила назад. Дьявол живет в женщинах, старина. Вы никогда не распознаете его.

— Я сама пытаюсь учиться, — сказала она, и тень печали промелькнула в ее глазах.

В следующее мгновение я повел себя как последний дурак, но вовремя опомнился и выскочил из комнаты. Завтра я возвращаюсь в свой обычный мир, но прежде хочу предупредить тебя, дружище, что привнесу в него что-то из моего нового мира.

Что это даст мне? Сегодня я печален, назавтра — весел. Но сейчас, по крайней мере, я постиг, что есть жизнь, и готов сражаться.

Рэндалл Бирн».

Утро отъезда доктора ознаменовалось целой церемонией на ранчо Камберлендов. Для старого Джо Камберленда это означало то, что его вынесут из постылой комнаты в гостиную. Когда он попытался привстать с кровати, то почувствовал, что не сумеет этого сделать, и большой Бак Дэниелс поднял старика, как ребенка, и спустился с ним по ступенькам. Уютно укрытый на софе в гостиной, Джо Камберленд попросил дочь сесть поближе и, когда она склонилась над ним, зашептал с улыбкой:

— Вот что получается от притворства, Кети. Я притворялся очень больным, чтобы не ходить, и сейчас я таки не могу ходить; но если бы я предпочел быть здоровым, я скакал бы на Сатане! А где Дэн? — огляделся он.

— Наверху, готовится к отъезду.

— К отъезду?

— Он едет в город с доктором Бирном и приведет назад лошадь доктора.

Старик внезапно забеспокоился:

— Много всего может случиться в такой долгой дороге, Кети.

— Но мы должны попытаться, — грустно кивнула она. — Нам не удастся удерживать его здесь, на ранчо, все время. И если он действительно захочет, папа, он вернется.

— И ты по собственной воле отпускаешь его? — поинтересовался старик.

— Я просила его поехать, — спокойно ответила Кети, слегка побледнев.

— Конечно, все будет хорошо, — кивнул отец.

— Я спросила его, когда он вернется, и он ответил, что завтра до темноты.

— Он никогда не нарушает своих обещаний. — Старик вздохнул с облегчением. — Но, девочка, я буду рад, когда он вернется! Бак, как вы с Дэном поладили?

— Мы не поладили, — печально возразил Бак. — Я попытался пожать ему руку вчера и все забыть. Но он не пожелал. Он просто уклонился, улыбнулся мне, с ненавистью оглядев меня. А потом даже лишний раз не посмотрел на меня. Но позже я чувствовал его взгляд — будто кто-то подкрадывался ко мне с отточенным ножом. Дэн не сказал мне и десятка слов, с тех пор как я вернулся. — Он помедлил и повернулся к Кети с потемневшим, печальным взглядом: — Завтра я уеду.

• Предыдущая
• 48/55
• Следующая