Сердце рыцаря - Брэдшоу Джиллиан - Страница 66

• Предыдущая
• 66/84
• Следующая

Хоэл фыркнул:

– Она лишила нас шансов на это поместье. Король Филипп не упустит такой возможности. Если на какое-то поместье права заявляют два герцога и архангел, легко догадаться, что победит набожность и выиграет архангел. Авуаз улыбнулась:

– И это тебя так сильно огорчит?

Хоэл минуту смотрел на нее, а потом встал, прошел через комнату и поцеловал ее.

– Ну, об арендной плате речь все равно не шла, так? Если его получит монастырь, то это хотя бы обезопасит границу.

Мари вдруг глубоко пожалела о своей приверженности долгу. Ей следовало выйти замуж за Тьера и передать Шалан-дри Бретани. Но теперь уже слишком поздно. Король передаст поместье монастырю Святого Михаила, и ее саму передадут монастырю, и ее холодная честь будет бесполезно сохранена. Она тихо заплакала прямо в компресс, который ей сделала герцогиня.

Под компрессом слезы были не видны, но Изенгрим их почуял. Он подошел к Мари и прижался носом к ее руке, а потом лизнул ее в подбородок. На одно мучительное мгновение он представил себя мужчиной, разглаживающим ее волосы, убирающим компресс из листьев, уговаривающим ее не плакать. Сегодня вечером он яростно бросился ее защищать, но с бесконечной болью понимал, что его защита, как и его любовь, были жалким приношением низшего существа.

Однако этого прикосновения оказалось достаточно, чтобы Мари обхватила его руками за шею и заплакала ему в мех. Прикосновение ее тела теперь ничего не значило для его тела, однако близость принесла утешение им обоим.

– Ох, Изенгрим! – проговорила она спустя несколько минут, снова выпрямляясь и гладя его по голове. – Как бы мне хотелось, чтобы тебе завтра не нужно было биться!

Изенгрим только лизнул ей руку. Он был вполне готов к завтрашнему бою. Он охотно сражался за Хоэла, будучи человеком, и был готов это делать как волк. Он только жалел о том, что его противниками будут не люди, а собаки. Он был бы счастлив сразиться с Робертом Беллемским. Этим вечером в зале он легко мог бы его убить. Конечно, после этого Изенгрим и сам погиб бы: зверя, убившего барона, наверняка уничтожили бы. Но при этом заклятый враг Хоэла был бы убит и оскорбленная Мари была бы отомщена. К сожалению, Ален де Фужер оказался бы в безопасности, но тем не менее это было бы для волка подвигом и славной смертью. Убийство двух собак такого удовлетворения не принесет.

Этим вечером он хорошо поел и уснул быстро и легко. Утром, когда ему предложили только воду, он без труда справился со своими бунтующими инстинктами: идти в бой на голодный желудок лучше. Он стоял неподвижно, пока ему к ошейнику пристегивали поводок, а потом прошел за герцогом в королевский зал.

Двор предвкушал интересный бой, и все делали ставки. Большинство ставили на волка. Изенгрим неподвижно стоял в толпе почитателей, пока Хоэл выяснял, где будет проходить бой. В дворцовом саду находилась площадка для травли медведей; выяснилось, что король уже отправился туда с графом Ранульфом, чтобы посмотреть, подходит ли она для боя волка и собак. Хоэл и остальные придворные вышли по лабиринту дворцовых помещений в сад, чтобы присоединиться к королю. Они прошли по шумно хрустевшему гравию дорожек, под арками из только что распустившихся роз и нашли медвежью яму. Она была заглублена в землю больше чем на рост человека, а ее дно и стены были выложены каменной крошкой. Вокруг ямы располагались ярусы скамей для зрителей. Король Филипп стоял у входа на скамьи и разговаривал с Ранульфом. При появлении Хоэла оба мужчины повернулись к нему и дружелюбно поздоровались.

– Ну, как насчет этого, а? – спросил Филипп, махая рукой в сторону ямы. – По-твоему, это место подойдет?

– Маловато, – ответил Хоэл, глядя на яму. – Ограниченное пространство будет в пользу собак, милорд. Но собакам лорда Ранульфа, наверное, нужна фора. Да, подойдет.

Ранульф ухмыльнулся.

– Похоже, вы очень уверены в своем волке, милорд Хоэл.

– Он – хороший волк, – ответил Хоэл, гладя Изенгрина. – Я ставлю на него двадцать марок против ваших собак.

– Идет! – моментально согласился Ранульф, и они обменялись рукопожатиями в знак договора. Король Филипп выглядел обеспокоенным. – А вы милорд, – спросил Ранульф, поворачиваясь к нему, – станете делать ставки?

Филипп смущенно помялся.

– Думаю, что поставлю на ваших собак, милорд, – медленно проговорил он. – Но мне кажется, что герцогу Хоэлу следовало бы посмотреть на них, прежде чем принимать пари.

Ранульф махнул рукой одному из своих людей, и спустя мгновение к ним вывели двух собак.

Изенгрим ожидал увидеть пару алаунтов – обычных собак для охоты на волка или кабана, высоких красивых собак примерно одного с ним размера. Однако псы Ранульфа в холке оказались на добрых четыре дюйма выше его – мохнатые, широкогрудые псы с массивными челюстями мастифов. Один из таких псов был бы для него равным противником. Два... два могли убить любого волка.

Рассудок Изенгрима померк, ошеломленный потрясением. Он слышал, как герцог протестует, а Ранульф самодовольно дразнит его:

– Вы не оговаривали породу собак, милорд Бретонский. Это – волкодавы, подарок моего кузена из Англии. Вы испугались за своего доброго бретонского волка?

Нога герцога, прижатая к боку волка, начала дрожать от гнева и возмущения. Но волк понимал, что Хоэл не захочет, не сможет отступить после своей похвальбы. Он скорее позволит разорвать своего волка у себя на глазах, чем сдастся. Изенгрим оглянулся на остальных бретонцев. От Авуаз резко пахло гневом, а от Мари, все еще с красной ссадиной и запахом огуречника, солоно пахнуло огорчением. Изенгрим снова посмотрел на волкодавов. В нем с трудом взял верх его человеческий разум, который сказал: «Если я человек, то я более чем равен этим псам. А если нет, то мне давно следовало умереть. И если я умру сейчас, сражаясь за моего сеньора, то это будет достойный конец!»

Он пробежал вперед, насколько позволял поводок, и демонстративно оскалился на волкодавов. Те одновременно рванулись к нему, чуть не сбив псарей с ног. Они навалились на свои ошейники, задыхаясь, рыча и злобно лая. А он хладнокровно уселся вне их досягаемости и оглянулся на Хоэла. «Я буду с ними биться, – попытался сказать он герцогу взглядом. – Тебе не придется за меня стыдиться». Все, даже Ранульф, восхитились им. Хоэл с проклятием принял пари короля. Однако он со слезами на глазах повел Изенгрима к запертой двери подземного прохода, по которому медведей запускали в медвежью яму. Королевский слуга открыл дверь, и Хоэл наклонился, чтобы снять с ошейника поводок. После этого он встал на колени, обхватил волка за шею и почесал ему уши.

– Ты – храбрый зверь, – сказал он на простом бретонском. – Лучшего у меня не было. Видит Бог, ты меня радовал.

Он поцеловал волка в макушку, а потом встал.

– Убей их обоих ради меня, Изенгрим! – крикнул он по-французски, специально для придворных. – Убей их обоих!

Изенгрим тихо проскулил и побежал в круглую яму. Дверь за ним закрылась.

Изенгрим уселся в центре площадки, готовя себя к бою. Ему нужно было приготовиться к смерти, хоть он и надеялся остаться в живых. Собаки были крупнее и тяжелее его. Они были сильнее и менее досягаемы. Челюсти у них были ужасающими. Один укус – и он будет искалечен. И судя по виду этих волкодавов, они будут драться не на жизнь, а на смерть: сомкнув челюсти, они уже не отпустят жертву. В его пользу было то, что он скорее всего превосходил их в быстроте и ловкости, однако эти качества животному трудно было использовать в тесной яме с крутыми стенками. Но даже если ему удастся каким-то образом убить или повредить собак настолько, чтобы бой закончился, сам будет тоже искалечен и умрет. Как бы Хоэл ни ценил ручного волка, он наверняка прикажет его убить. Да, спорщики наверху, которые теперь поспешно меняли ставки в пользу собак, были правы. У волка надежды на победу почти не было.

Однако у него было еще одно преимущество, о котором не подозревал никто. Он напряг разум, заставляя себя пользоваться словами: «Я не волк». Он посмотрел наверх, на дикие, бледные лица, заполнявшие скамьи вокруг ямы, чуя их возбуждение и жажду крови. «Я – один из них», – сказал он себе. Хотя его разум плохо работал, у него все же было нечто большее, чем животная хитрость, – проницательность и способность обманывать. Когда-то его считали одним из лучших воинов Бретани. Если ему удастся нанести удар первым, быстро и сильно, он может победить.

• Предыдущая
• 66/84
• Следующая