Сердце рыцаря - Брэдшоу Джиллиан - Страница 31

• Предыдущая
• 31/84
• Следующая

Когда Элин пробыла в Таленсаке неделю или две и успела узнать дом и слуг, Тиарнан согласился пригласить в гости ее родных и кое-кого из соседних сеньоров и дам. Для нее это стало самым лучшим временем. Было головокружительно приятно встречать всех своих знакомых и родных в качестве хозяйки Таленсака, рассаживать их за столами в зале и приказывать слугам нести еду и питье. Вечером после отъезда последнего гостя Элин все еще сияла от сонной радости, пока Тиарнан не потрепал ее по голове и не увел в постель, чтобы найти ей новую причину для изумления.

Беспокойство началось вскоре после этого. Когда гости разъехались, а новизна семейной жизни чуть прошла, Тиарнан стал беспокойным. В то лето у него не было обязанностей при дворе, как не было и войн, которые заставили бы его уехать, но, казалось, в поместье он не находил себе места. Он окунулся в дела владения: проверил с Кенмаркоком все счета, созвал старейшин деревни и разрешил два-три давних спора о межах, распорядился провести необходимый ремонт мельницы, дома, сараев и овчарен. Он установил мишени для лука и копья и упражнялся с оружием, дюжинами разбивая деревянные мечи и копья, обучая боевого коня новым приемам, пока они оба не становились потными и усталыми. Но несмотря на эту бешеную деятельность, он по два-три раза в день выходил из дома и шел к воротам, а через некоторое время возвращался, словно забыв, зачем уходил. И с каждым днем он становился все более напряженным и недовольным. Пару раз он уходил на охоту, исчезая с первыми криками петуха вместе с Мирри и возвращаясь к вечеру. Но даже когда ему везло с добычей, он не радовался. Один раз он предложил Элин отправиться с ним, но ей было страшно уходить из дома в темноте, а мысль о том, чтобы бродить по лесу пешком, была ей противна. Вместо этого она предложила конный выезд на охоту с кем-нибудь из соседей, но он сказал – хотя и с улыбкой, – что в последнее время у них было много гостей и теперь пора отдохнуть.

Все это не слишком беспокоило Элин. Она сочла это последствием свадьбы, поскольку слышала, что, женившись, мужчины порой жалеют о свободных холостяцких днях, и старалась угодить мужу.

Однажды вечером в конце июля она застала его стоящим в дверях дома: он смотрел вверх, на прибывающую луну. Он был таким неподвижным и тихим, что это казалось неестественным, и она ощутила укол страха: может быть, он ранен или болен? Она быстро подошла к нему сзади и положила руку ему на плечо. Он вздрогнул и стремительно обернулся – и глаза его оказались такими странными, что она отскочила назад. Потом, вспоминая их, она чувствовала, как у нее судорогой сводит живот. Секунду они стояли и смотрели друг на друга так, словно никогда не были знакомы, а потом Тиарнан неожиданно объявил:

– Завтра я уйду на охоту. – Спустя несколько секунд он добавил с привычкой кривой улыбкой: – Мне нужно побыть одному, сердце мое.

На следующий день он встал еще до рассвета и исчез.

В первый день Элин не тревожилась, на второй начала беспокоиться, а на третий запаниковала. Она представила себе разбойников, прячущихся в лесу, и не смогла справиться с душившим ее страхом. И еще – то, что поначалу показалось ей мелочью, но постепенно начало занимать мысли все больше и больше, почти вытеснив тревогу: он не взял с собой собаку. Мирри хотелось пойти с хозяином: она печально бродила по дому, настораживаясь всякий раз, как дверь открывалась, ежечасно ожидая его возвращения. Почему было ее не взять? Бессмысленность этого факта намозолила Элин мысли, как попавший в башмак камешек натирает ногу до волдырей.

Слуги ничем ей помочь не могли. Они спокойно заверяли ее, что господин часто исчезает на такой срок, что в этом нет ничего необычного и она может не сомневаться в том, что он вернется.

– Вы к этому привыкнете, госпожа, – безмятежно уверяли они.

Однако ей показалось, что они говорят это со странной многозначительностью, и она перехватила взгляды, которыми они обменивались, думая, что она их не видит. Сочувственные взгляды.

Впервые после приезда в Таленсак Элин ощутила, насколько она здесь чужая. Слуги и жители деревни были ею довольны, потому что она молода и хороша собой, но Тиарнан был маштьерном – их маштьерном, рожденным в Таленсаке, и наследником многих поколений правителей Таленсака. Они гордились его престижем при дворе, но в душе считали, что он вполне естествен для господина самой прекрасной на свете деревни. Они любили и ценили его, как любили и ценили себя. А она была ничем. Они даже отказывались сказать ей правду. Она снова и снова вспоминала слова Алена: «Как он может охотиться без собаки? Куда он на самом деле уходит, по-твоему? На охоту? Или в постель к какой-нибудь женщине?»

Иначе с чего было слугам ей сочувствовать?

На третий вечер отсутствия Тиарнана она была настолько напряжена и расстроена, что даже не могла заснуть и сидела на лестнице в одной рубашке, распуская и снова заплетая волосы. Мирри сидела у ее ног. Была уже почти полночь, когда Мирри подняла голову, заскулила и бросилась к двери. Снаружи послышался быстрый стук, один из слуг снял засов – и в дом вошел Тиарнан, пропыленный, счастливый и спокойный. Он погладил собаку, похлопал слугу по плечу, прошел через зал к лестнице – и остановился в изумлении.

– Элин! – воскликнул он, подбегая к ней и беря за руки. – Почему ты не спишь в такой поздний час? Ты нездорова?

– Я беспокоилась о тебе, – сказала она и разрыдалась.

Тиарнан стал нежно целовать ее руки и лицо, унес на постель и очень ласково любил ее, но так и не смог понять, почему она тревожилась, Упоминания об Эоне из Монконтура его просто раздражали.

– Но он может выстрелить в тебя из засады! – со слезами сказала Элин.

– Он не станет стрелять в каждого встречного охотника, – ответил Тиарнан, начиная сердиться, – а если подойдет настолько близко, что сможет меня узнать, я его увижу. Он не стоит ни единой твоей слезинки, сердце мое, тем более такого потока слез!

Нет, он не собирался прекращать своей охоты в одиночестве из страха перед Эоном. И похоже, не собирался ее прекращать из-за тревог своей жены. Пару, недель спустя он опять исчез, и через пару недель после своего второго возвращения – снова.

К вечеру третьего дня его третьей отлучки Элин почувствовала, что больше не выдержит. Она вышла из дома и хлопнула за собой парадной дверью. Двор, окруженный стеной, был почти пуст, высушенный и прокаленный августовским солнцем. Столяр Мало, строгавший балку для ремонта одного из сараев, поднял голову на гулкий стук двери, а потом снова поспешно сосредоточился на своей работе. Элин заметила эту поспешность и рассердилась еще больше. Он знал – все слуги знали, – что она сердита. Ее жалели, но старались держаться от нее подальше и ждали, что она успокоится. Привыкнет. Но она не успокоилась и пока – не привыкла.

Элин гневно обвела взглядом пустой двор, немного постояла и решительно направилась к столяру. Она намерена задавать вопросы, пока не заставит хоть кого-то на них ответить.

– Мало, где мой муж?

Мало неохотно положил рубанок и выпрямил спину. Работая, он разделся до пояса и так усердно трудился в своей попытке ее не заметить, что теперь его смуглый торс блестел от пота.

– На охоте, моя госпожа, – сказал он, не встречаясь с ней взглядом.

– Тогда почему он не взял Мирри? – яростно вскричала Элин. – Как он может охотиться без собаки?

– Не знаю, госпожа, – промямлил Мало, по-прежнему не глядя на нее. – Но он скоро вернется.

Элин в ярости скрестила руки.

– Где Кенмаркок?

– О, он в старом сарае, – ответил Мало, с облегчением ухватившись за вопрос, на который мог ответить. – Пошел распорядиться насчет глины для новой площадки для молотьбы. – Выждав несколько секунд, он уже с меньшей готовностью добавил: – Я могу что-нибудь для вас сделать, госпожа?

Элин прикусила губу.

– Да, – сказала она. – Возьми лошадь и вызови сюда Кенмаркока. Я хочу с ним поговорить.

– Э... госпожа, а это так срочно? – слабо возразил Мало, глядя на свою прерванную работу.

• Предыдущая
• 31/84
• Следующая