Пленник дуба - Брэдли Мэрион Зиммер - Страница 45

• Предыдущая
• 45/79
• Следующая

Перекрестившись, Гвенвифар вдруг вспомнила историю, рассказанную некогда Моргейной: на Авалоне утверждали, будто Иисус из Назарета в юности приходил сюда, чтоб учиться у мудрых друидов Гластонбери. А после смерти Иисуса его приемный отец, Иосиф Аримафейский, вернулся сюда и воткнул свой посох в землю — и тот пустил корни и зацвел. Так появился Священный терн. Уж не принес ли Иосиф с собою Святую чашу? Ведь то, что произошло сегодня, было исполнено святости — сомнений быть не может. Ибо если оно исходило не от Бога, значит, это были непревзойденные по силе злые чары. Но разве зло может нести в себе такую красоту и радость?

И все же, что бы там ни говорил епископ, этот дар оказался пагубным, — подумала взволнованная Гвенвифар. Один за другим соратники вставали из-за стола и уходили, спеша отправиться в путь, — и вот огромный зал опустел. Все уехали, все, кроме Мордреда, поклявшегося остаться, и Кэя, что был слишком стар для подобного странствия, да еще и хром вдобавок. Артур вернулся на свое место — Гвенвифар знала, что он отходил утешить Кэя, — и сказал:

— Ах, как бы мне хотелось отправиться вместе с ними! Но я не могу. Я не хотел бы разбить их мечту.

Гвенвифар сама налила Артуру вина. Ей вдруг захотелось оказаться не здесь, посреди опустевшего зала, а в их супружеских покоях.

— Артур, ты ведь знал, что что-то произойдет… Ты говорил мне, что на Пасху случится нечто удивительное…

— Да, — подтвердил Артур, устало откинувшись на спинку кресла. — Но клянусь тебе, я не знал, что именно задумали епископ Патриций с мерлином. Я знал, что Кевин привез с Авалона Священные реликвии.

Он положил руку на рукоять меча.

— Я получил этот меч при коронации, и вот теперь он служит королевству и Христу. И мне показалось, что мерлин прав, что священнейшие из таинств древности тоже следует поставить на службу Богу — ведь все боги суть один Бог, как всегда говорил Талиесин. В давние времена друиды называли своего бога другими именами, но эти вещи принадлежали Господу, и их следовало вернуть ему. Но я так и не ведаю, что же произошло сегодня в этих стенах.

— Ты не ведаешь? Ты? Ведь нам было явлено истинное чудо — сам Господь показал, что Святой Грааль надлежит вновь вернуть ему. Неужто ты в этом сомневаешься?

— Временами мне кажется, что это и вправду так, — медленно произнес Артур. — Но потом… А что, если это мерлин заколдовал нас и заставил видеть то, чего не было? Ведь теперь мои соратники покинули меня и разъехались кто куда. И кто знает, вернутся ли они?

Он поднял голову и взглянул на королеву, и Гвенвифар вдруг заметила, что брови его сделались совсем белыми, а светлые волосы серебрятся сединой.

— Знаешь, — сказал Артур, — а ведь здесь была Моргейна.

— Моргейна? — Гвенвифар удивленно качнула головой. — Нет, я этого не знала. Что ж она даже не подошла к нам?

Артур улыбнулся.

— И ты еще спрашиваешь? Она ведь покинула двор потому, что навлекла на себя глубочайшее мое неудовольствие.

Губы его сжались, а рука вновь скользнула к рукояти Эскалибура, словно Артур проверял, на месте ли тот. Теперь Эскалибур покоился в кожаных ножнах, грубых и некрасивых. Гвенвифар за прошедшие годы так и не осмелилась спросить, что же сталось с вышитыми ножнами, подарком Моргейны, но теперь ей пришло в голову, что, наверное, они и стали причиной ссоры брата и сестры.

— Ты ведь не знаешь… она восстала против меня. Она хотела свергнуть меня и возвести на трон своего любовника, Акколона…

Гвенвифар казалось, что после пережитой сегодня радости она никогда уже не сможет гневаться ни на одно живое существо. Вот и сейчас ей было просто жаль Моргейну — Моргейну и Артура. Ведь Гвенвифар знала, как крепко Артур любил свою сестру и как доверял ей, — а она его предала…

— Почему же ты не сказал мне об этом? Я никогда ей не доверяла.

— Вот потому и не сказал, — отозвался Артур, сжав руку жены. — Я знал, что ты скажешь, что никогда не доверяла ей и много раз меня предостерегала — и думал, что не смогу этого вынести. Но сегодня Моргейна явилась под видом старой крестьянки. Она оказалась старая, Гвенвифар, — старая, жалкая и безвредная. Мне кажется, она пришла, чтоб еще хоть раз взглянуть на этот замок, в котором она некогда занимала столь высокое положение. А может, для того, чтоб увидеть сына… Она выглядела старше, чем наша мать перед смертью…

Он помолчал, разглядывая свою руку, потом произнес:

— Что ж, и я ведь уже старше собственного отца, моя Гвенвифар… Не думаю, что Моргейна явилась сюда со злом. А если она и попыталась что-то сотворить, святое видение наверняка помешало ей.

И Артур умолк. Гвенвифар женским чутьем поняла, что Артуру не хочется сознаваться вслух в том, что он по-прежнему любит Моргейну и скучает по ней.

«Сколько же за эти годы набралось такого, о нем я не смею говорить с Артуром или он со мной… Ну что ж, по крайней мере, сегодня мы поговорили о Ланселете и любви, что связывает нас всех». И Гвенвифар показалось, что эта любовь была величайшей в ее жизни истиной, что любовь нельзя ни взвесить, ни измерить, ни поделить, кому сколько причитается, что это — вечный, не ведающий границ поток, что чем сильнее она любит, тем больше любви даруется ей — как было даровано в сегодняшнем видении, как даровала она теперь любовь всем вокруг.

И даже к мерлину она сегодня относилась с теплом и нежностью.

— Смотри-ка — Кевин никак не может справиться со своей арфой. Может, послать кого-нибудь, чтоб помогли ему?

— Зачем? — с улыбкой отозвался Артур. — Ведь Нимуэ уже взяла его на свое попечение.

И снова Гвенвифар затопила любовь — на этот раз к дочери Ланселета и Элейны, двух самых дорогих ей людей. Нимуэ поддерживала мерлина под руку… Совсем как в старой истории о том, как девушка заблудилась в диком лесу и полюбила чудовище! Но сегодня Гвенвифар любила даже мерлина, и ей приятно было видеть, что и он не остался без помощи и поддержки.

Камелот опустел. С каждым днем королева все сильнее привязывалась к Нимуэ — как к дочери, которой у нее никогда не было. Девушка всегда внимательно выслушивала Гвенвифар, тонко льстила ей, постоянно была под рукой. И лишь одно не нравилось королеве — Нимуэ проводила слишком много времени, слушая мерлина.

— Дитя, он может ныне именовать себя христианином, — как-то предостерегла ее Гвенвифар, — но в глубине души он остается язычником, приверженцем тех самых варварских друидских обрядов, от которых ты отреклась. Ты же видела змей у него на руках!

Нимуэ провела ладонью по своему атласному рукаву.

— Но ведь их носит и Артур, — мягко сказала она, — и я тоже могла бы их носить, кузина, не узри я ярчайший свет. Мерлин мудр, и во всей Британии не найти более искусного музыканта.

— А кроме того, вас объединяет Авалон, — заметила Гвенвифар несколько более резко, чем намеревалась.

— Нет-нет! — возразила Нимуэ. — Прошу тебя, кузина, никогда не говори ему об этом! Мы с ним не были знакомы на Авалоне, он вообще меня не видел, и мне не хочется, чтоб он считал меня отступницей…

Девушка казалась столь обеспокоенной и несчастной, что Гвенвифар ласково произнесла:

— Что ж, раз ты так хочешь, я ничего не стану ему рассказывать. Я даже Артуру не сказала, что ты приехала к нам с Авалона.

— И я так люблю музыку и арфу, — жалобно протянула Нимуэ. — Ну, как же я могу не разговаривать с ним?

Гвенвифар снисходительно улыбнулась.

— Твой отец тоже хорошо играет на арфе. Как-то раз он упомянул, что мать дала ему в руки арфу еще тогда, когда он не мог удержать даже игрушечного меча, и показала, как нужно играть.

Я бы куда лучше относилась к мерлину, если б он удовольствовался своей музыкой и не стремился к роли советника Артура. — И, содрогнувшись, она добавила:

— Мне этот человек кажется чудовищем!

— Мне очень жаль, кузина, — упрямо сказала Нимуэ, — что он внушает тебе такие чувства. Ведь не его вина, что он стал таким… Я уверена: если б не это несчастье, он был бы красивым, как мой отец, и сильным, как Гарет!

• Предыдущая
• 45/79
• Следующая