Состоятельная женщина. Книга 2 - Брэдфорд Барбара Тейлор - Страница 60
- Предыдущая
- 60/124
- Следующая
– Я просто зашла поцеловать тебя на ночь, – осторожно сказала Эмма, подходя к постели. – И, пожалуйста, не жги лампу допоздна, хорошо, дорогая?
– Не буду, мама, – сказала Эдвина. Она отложила книгу и продолжала смотреть на Эмму с терпеливым выражением на лице. Эмма подошла поближе.
– Наш маленький ужин в детской сегодня удался, правда? – весело спросила она, желая укрепить хрупкое взаимопонимание, так недавно установившееся между ними. Эдвина кивнула и, поколебавшись минуту, спросила:
– Когда приедет погостить дядя Уинстон, мама?
– Точно не знаю, дорогая. Надеюсь, что очень скоро. В своем последнем письме он сообщил, что получит отпуск в самое ближайшее время.
– Я рада, что он приезжает, мне нравится дядя Уинстон, – по собственной инициативе призналась Эдвина.
Удивленная непривычной откровенностью дочери и ободренная ею, Эмма осторожно присела на край постели, стараясь не касаться ее, хорошо помня об отвращении, вызываемом у Эдвины любыми слишком тесными физическими контактами.
– Я счастлива, что это так. Он очень любит тебя, также как и твой дядя Фрэнк.
– А дядя Фрэнк тоже приезжает? Я имею в виду, когда дядя Уинстон получит отпуск.
– Да, так мы намечали. Мы проведем все вместе несколько веселых вечеров, будем играть в шарады и петь песни. Ты довольна?
– О, это будет чудесно.
Эдвина наградила Эмму редкой мимолетной улыбкой, смягчившей холодное выражение ее юного лица и прибавившей немного тепла ее необычным серебристым глазам. Эмма, внимательно наблюдавшая за дочерью, вдруг почувствовала, как замерло ее сердце. Его улыбка! Эта неуловимая улыбка, которую она так хорошо помнила! Эмма опустила глаза, боясь, чтобы они не выдали ее волнения, и принялась нервно расправлять одеяло.
– Мы подробно поговорим о визите дяди Уинстона завтра, – упавшим голосом проговорила она и резко встала. Склонившись к Эдвине, она быстро поцеловала ее, боясь, что та может ее оттолкнуть, и договорила:
– Спокойной ночи, дорогая, спи крепко.
– Спокойной ночи, мамочка, – покорно, но холодно ответила Эдвина, и вновь занялась своей книгой, не удостоив Эмму ни лишним словом, ни взглядом. Для этой десятилетней девчонки почти не существовала ее мать, – женщина, которую все считали прелестной, умной и очаровательной. Эдвина жила в своем собственном, созданным ею самой мире, и никому не позволяла вторгаться в него. На свете было всего два человека, которых она любила: Джо и ее двоюродная тетка Фреда из Райпона.
Этот ребенок положительно был загадкой для Эммы. Она легко сбежала вниз по лестнице, улыбка Эдвины все еще стояла у нее перед глазами, когда она входила в кабинет. „С каждым днем она становится все более похожа на меня”, – с острой тревогой подумала Эмма. „Но это только внешнее сходство”, – убеждала она сама себя, стараясь не думать о тех чертах характера дочери, которые проявлялись все отчетливее и так расстраивали время от времени Эмму.
Письменный стол был завален кучей бумаг, ждавших немедленного рассмотрения, и она села, решив разобраться с ними за сегодняшний вечер. Но полчаса спустя Эмма обнаружила, что не может сосредоточиться. В замешательстве она отложила ручку и откинулась на спинку кресла, пытаясь понять, что же ей мешает работать. Внутреннее напряжение? Усталость? Еще утром она почувствовала какую-то рассеянность и тревогу – чувства, непривычные для нее.
Это состояние не проходило весь день, и она ушла из универмага раньше обычного, подумав про себя, что ей пора прекратить выбиваться из сил с этой работой и ощутив острое желание побыть дома с детьми.
Сегодня у ее домоправительницы был выходной, и Эмма, прогнав из кухни их преданную няню Клару, сама приготовила обед. Она наслаждалась простой радостью приготовления пищи и представившейся в кои-то веки возможностью поработать не головой, а руками. Это краткое погружение в домашнее хозяйство освежило ее. Позднее она присоединилась к Кларе и детям, ужинавшими в детской, и испытала столь глубокое успокоение в их незамутненном тревогами мирке, что ее собственные заботы вмиг развеялись.
„Это было чудесно”, – сказала себе Эмма и решила, что не должна лишать себя больше детского общества, как это часто случалось с нею в последнее время. Она не должна допускать, чтобы бизнес так безжалостно отбирал у нее те часы, которые она могла уделять детям. Они переживали очень важный период своего развития, и Эмма желала разделять его с ними. „Даже Эдвина была теплее в общении и более открытой, чем обычно, во время их совместного ужина”, – отметила про себя Эмма. Неожиданное заявление Эдвины о ее любви к дяде Уинстону было тоже примечательным, если учесть пугавшее Эмму отсутствие у нее каких-либо чувств к большинству людей. Оно вселяло надежду на перемены к лучшему.
Разбегающиеся мысли Эммы сосредоточились на дочери. Конечно, она Фарли до мозга костей, плоть от плоти, в этом не было сомнений. Эмма давно обнаружила поразительное сходство Эдвины с ее бабушкой по отцу. Она была точной копией, зеркальным отражением Адель. „Интересно, заметят ли это когда-нибудь Уинстон или Фрэнк, – подумала она. – Они не упустят случая поговорить на эту тему. Вот Блэки – другое дело, он ведет себя совсем по-другому”. Эмма подозревала, что он давным-давно обо всем догадался, но хранит полное молчание на этот счет и ни разу ни даже легким намеком, ни многозначительным взглядом, ни неосторожным замечанием не обмолвился о своей догадке.
Потом Эмма вспомнила об Эдвине Фарли. Она ненавидела его с прежним постоянством, но характер ее отношения к нему изменился. Теперь ее ненависть шла скорее из головы, чем от сердца, и стала еще опаснее, приобретя точную направленность и цель.
Даже если бы Эмма захотела забыть о семье Фарли, ей было бы нелегко этого добиться, ведь „Йоркшир морнинг газет” постоянно извещала об их общественной и прочей деятельности. Она достаточно много знала об Эдвине, знала, что он служил в армии в чине капитана и был награжден крестом Виктории „за выдающуюся храбрость при исполнении служебного долга".,3а храбрость, надо же…” – думала Эмма, презрительно кривя губы. Только вчера она видела в газете сообщение о том, что у него родился сын. „Леди Джейн Фарли, дочь графа Карлсмура, разрешилась от бремени семифунтовым мальчиком, нареченным при крещении Родериком Адамом в честь двух его дедов”.
Но жизнь Эдвина Фарли мало занимала ее, по крайней мере, в настоящий момент. Главными мишенями для нее были Адам и Джеральд по той простой причине, что они контролировали все предприятия, принадлежавшие Фарли, и значит в их руках находилось будущее и судьба всего семейства. За прошедшие годы к Эмме пришло понимание того, что именно через бизнес она может наиболее реально нанести им удар. Она уже создала для них большие проблемы на фабрике Томпсона, где они не могли найти замену работникам, которых она переманила к себе. Она знала все о состоянии их дел. Она собирала информацию обо всем этом с бесконечным терпением, невероятным усердием и в полном секрете. Сейчас она была уже готова спланировать на будущее свои действия против них. Фарли были открыты и уязвимы для нее, и не подозревали об этом! Адам Фарли никогда не проявлявший слишком большого усердия в делах, в последнее время почти совсем забросил бизнес. Какая-то непонятная болезнь сразила Оливию Уэйнрайт-Фарли, и Адам стал еще реже, чем прежде, приезжать в Йоркшир. Все бразды правления оказались в руках Джеральда, этого напыщенного дурака. Вот где было слабое звено той цепи, которую она собиралась разорвать и отбросить прочь точно так, как когда-то они расправились с ее отцом, с нею самой и ее дочерью. И главным виновником всего был Джеральд, на которого не могли без отвращения смотреть ее ярко-зеленые глаза. Ни одна женщина в мире не в состоянии вычеркнуть из памяти ненависть к мужчине, пытавшемуся ее изнасиловать, и Эмма здесь не была исключением.
Да! Джеральд Фарли был ключом к их падению. Все, что от нее требуется, это – подставить им ножку в нужный момент, подтолкнуть и идти дальше, оставив их барахтаться в грязи. Эмма не сомневалась в конечном итоге сражения. Если она поставила себе цель, то ничто не остановит ее на пути к ней.
- Предыдущая
- 60/124
- Следующая
