Золотые яблоки Солнца - Брэдбери Рэй Дуглас - Страница 10
- Предыдущая
- 10/45
- Следующая
«НЕТ!» — прокричал Эктон.
Это был воистину зловредный план.
Хаксли нарочно свалился на пол! О, до чего же это дьявольски умный человек! Прямо на дубовый пол упал Хаксли, а вслед за ним и Эктон. И они катались по нему, и тузили друг друга, и цеплялись за него, без конца покрывая его отпечатками ошалевших пальцев! Хаксли переместился на несколько футов — Эктон пополз за ним, чтобы охватить его шею руками и давить ее до тех пор, пока не выдавил из него жизнь, словно пасту из тюбика!
Уже в перчатках Уильям Эктон вернулся в комнату и, опустившись на колени, начал тщательно протирать каждый дюйм пола, на котором могли остаться следы. Дюйм за дюймом, дюйм за дюймом, он все полировал и полировал пол, пока не увидел отражение собственного напряженного, покрытого потом лица в нем. Потом он подошел к столу и стал шлифовать его ножку, затем выше, всю добротную основу стола, добрался до его крышки, протер ручки ящиков. Обнаружив вазу с восковыми фруктами, он до блеска вычистил серебро, вынул из вазы несколько восковых фруктов и основательно протер их, оставив нетронутыми те, что лежали на самом дне.
«Я уверен, что не касался их», — успокоил он себя.
Покончив со столом, он обратил свое внимание на картину в раме, висевшую над ним.
«Я знаю, что не трогал ее», — сказал он себе.
Он стоял, не спуская глаз с нее.
Он осмотрел все двери в комнате. Какими дверями он пользовался сегодня вечером? Он не помнил. Тогда протрем все. Начал он с дверных ручек, продраил их до блеска и тогда стал оттирать двери сверху донизу, не давая себе поблажки. Потом он занялся мебелью в комнате и протер все кресла.
— Это кресло, в котором ты сидишь, Эктон, старое, еще времен Людовика XIV. Пощупай его обивку, — предложил ему Хаксли.
— Я пришел не о мебели толковать, Хаксли! Я пришел ради Лили.
— О, оставь это, тебе нет дела до нее. Ты же знаешь, она не любит тебя. Она сказала, что завтра поедет со мной в Мехико-Сити.
— Да пошел ты со своей дурацкой мебелью!
— Это прекрасная мебель, Эктон, будь порядочным гостем и потрогай ее.
На материи могли остаться отпечатки пальцев.
— Хаксли! — Уильям Эктон уставился на лежавший перед ним труп. — Ты что, догадался, что я собираюсь убить тебя? Твое подсознание — так же как мое — заподозрило во мне убийцу? И это твое подсознание надоумило тебя заставить меня обойти весь твой дом, трогая руками, перекладывая, обглаживая старинные книги, посуду, двери, кресла? Ты что, был такой умный и такой подлый?
Зажатым в руке платком он протер все стулья. Тут он вспомнил о трупе — его-то он не обработал. Он вернулся к нему и, поворачивая его так и сяк, протер его со всех сторон. Даже почистил ему ботинки — ничего не пропустил.
Когда Эктон занимался ботинками, его лицо исказила гримаса беспокойства, он тут же поднялся и направился к столу.
Он снова вынул из вазы фрукты и тщательно протер те, что оставались на самом ее дне.
«Так-то лучше», -прошептал он и вернулся к трупу.
Но когда он опускался на пол возле трупа, веки его дернулись, челюсть отвисла — он заколебался, потом встал и снова направился к столу.
Он протер раму картины.
За этим занятием он вдруг сделал открытие…
Стена.
«Но это глупо», — подумал он.
«О!» — вскрикнул Хаксли, отражая его нападение. Во время их стычки он оттолкнул Эктона. Тот упал и, поднимаясь, оперся о стену и снова набросился на Хаксли. Он задушил Хаксли. Хаксли умер.
Эктон, полный решимости и уверенности в себе, отвернулся от этой стены. Ругательства и слова обвинения выскочили у него из головы. Он смотрел теперь на все четыре стены.
«Веселенькое дельце!» — произнес он.
Уголком глаза он что-то заметил на одной из стен.
«Не буду обращать внимание, — сказал он себе, чтобы отвлечься. — Теперь следующая комната! Я буду действовать последовательно. Ну-ка вспомним — мы за все то время побывали в передней, в библиотеке, в этой комнате, в столовой и на кухне».
На стене у себя за спиной он увидел пятно.
«А было ли оно там?»
Разозлившись, он тем не менее повернулся к стене.
«Ладно уж, ладно, для того только, чтобы не сомневаться», — и он приблизился к стене и не обнаружил на ней никакого пятна.
О, такое малюсенькое… ну да, вот здесь. Он потыкал в это место платком. Это, конечно же, не были отпечатки пальцев. Покончив с этим, он оперся о стену своими руками в перчатках и осмотрел всю стену сначала справа от себя, потом слева, затем сверху донизу — там, где она начиналась выше его головы и заканчивалась у его ног, — и тихо произнес: «Ну нет». Он прошелся взглядом вниз и вверх, поперек и вдоль стены и прошептал: «Это уж слишком». Сколько тут квадратных футов? «Ни за какие коврижки, черт меня побери», — сказал он. Однако глаза боялись, а руки в перчатках уже потихоньку протирали стену.
Он воззрился на свою руку и на обои. Взглянул через плечо в соседнюю комнату.
«Я должен пойти туда и почистить основные предметы», — приказал он себе, но его рука, да и он сам, будто они были подпоркой стены, оставались на месте. Он нахмурился.
Не произнеся ни слова, он стал скрести стену — вверх-вниз, вперед-назад, вверх-вниз — настолько высоко, насколько он мог дотянуться, и настолько низко, насколько он мог нагнуться.
«Смех один, Бог мой, один смех!»
Но ты должен быть уверен, подсказывал ему разум.
«Конечно, нужно быть уверенным», — отвечал он.
Он покончил с одной стеной и…
Перешел к другой.
«Сколько там времени?»
Он посмотрел на часы на камине. Прошел час. Было пять минут второго.
Прозвенел звонок в дверь.
Эктон замер, уставившись на дверь, на замок — на дверь, на замок.
Кто-то громко стал стучать в дверь.
Прошла целая вечность. Эктон не дышал. Оставшись без воздуха, он стал терять силы, покачнулся; в его голове тишину разорвало грохотание волн, бьющих в прибрежные скалы.
— Эй, вы там! — орал кто-то пьяный. — Я же знаю, Хаксли, ты тут! Открой, черт тебя подери! Это Билли-бой, пьяный вдрызг, Хаксли, старик, пьянь беспробудная!
— Пошел вон, — беззвучно пробурчал потрясенный Эктон.
— Хаксли, ты ведь там, я слышу твое дыхание! — кричал пьяный голос,
— Да, я здесь, — шептал Эктон, каждой клеткой ощущая это, распростертое на полу, длинное, неуклюжее, остылое и молчащее. — Да.
— Дьявольщина! — произнес голос, затихая вдали в тумане. Шаги удалялись. — Дьявольщина…
Эктон долго стоял неподвижно, ощущая красное биение сердца в своих закрытых глазах и в голове. Когда он наконец открыл глаза, он увидел прямо перед собой еще одну необработанную стену и снова обрел способность говорить.
«Дурак, — сказал он, — эта стена безупречна. Я не трогал ее. Надо спешить. Надо спешить. Время. Время. Осталось всего несколько часов до того, как припрутся его проклятые дружки!»
Он отвернулся.
Боковым зрением он заметил мелкие паутинки на стене. Когда он находился спиной к ней, паучки выбрались из своих укрытий и потихоньку сплели свои едва заметные, недолговечные паутинки. Не на той стене слева, которую он уже обработал, а на трех других стенах, к которым он еще не прикасался. Всякий раз, когда он смотрел в направлении паучков, они прятались в сооруженной ими паутине, но, стоило ему отвернуться, они вылезали вновь.
«Эти стены в полном порядке, — чуть ли не криком убеждал он себя. — Я их не трогал!»
Он подошел к письменному столу, за которым раньше сидел Хаксли. Он открыл ящик и вынул из него то, что он искал. Небольшое увеличительное стекло, которым Хаксли пользовался иногда при чтении. С увеличительным стеклом в руке он неуверенно подошел к стене.
Отпечатки пальцев.
«Но это не мои! — он боязливо засмеялся. — Я их тут не оставлял! Я уверен, что не оставлял! Может, это слуга, дворецкий или горничная!»
Их было множество на стенке.
«Посмотри хоть на этот вот, — сказал он. — Длинный и конусообразный, женский, готов поспорить на что угодно».
- Предыдущая
- 10/45
- Следующая
