Воспоминание об убийстве - Брэдбери Рэй Дуглас - Страница 20

• Предыдущая
• 20/56
• Следующая

Джо взял в руки обгоревшие волосы. Рот его был крепко сжат. Я решил про себя, что ему полезно об этом подумать.

— Нет, они не могли, — повторила мама. Я не был так в этом уверен. Странно, но в гневе человек может сказать такие вещи, в которые по-настоящему не верит. Есть потребность выговориться. И все кажется почти правдой.

— Нужно сообщить в полицию, — заметил Джо.

Я поднялся со стула:

— Нет. Меня в этом случае задержат. Я виноват в том, что полиция не узнала, как умер Пескуарра. Что сначала его сунули головой в бойлер. Что толку сообщать им об этом теперь? Они никого не смогут поймать.

— Извините меня, — проговорил папа.

Он выскочил из комнаты на балкон, где его вырвало. Мама тяжело опустилась на стул:

— Куда идет наш мир? И что мы должны предпринять?

Папа вернулся и остановился в дверях. Глаза у него слезились, лицо было красным.

— Я слышал разговор про немцев, — медленно проговорил он. — Это они стараются вызвать у нас беспорядки. Возможно, Пескуарра был как-то с ними связан. А может, он знал вещи, которые ему не положено было знать. Сегодня возле этого дома не было никаких чужих людей. Не нужно делать поспешных выводов. Не исключено, что Пескуарру мог убить кто-нибудь из пачучос. Подождем до утра.

Я ушел, хлопнув дверью. Спустился по лестнице и вышел в темноту, вдыхая затхлые запахи. Я старался настроить себя против хулиганов, но все мое зло прошло. Папа прав. Любой, кто знал, где находится комната Пескуарры, не мог быть чужаком, только кто-то из своих. У людей — как у термитов. Это был человек, который подошел к двери комнаты Пескуарры и ждал. Тот самый, кого я испугал, сказав, что у меня есть нож. Он-то и был убийцей.

Я услышал, что ко мне кто-то приближается тяжелой поступью. Мимо прошел мускулистый Джилберт Рамирес.

— Привет, Фредди, — сказал он и потопал дальше.

Я посмотрел ему вслед и подумал, мог ли он совершить такое. Возможно. А может быть, нет?

На улице вновь послышался страшный шум. Сквозь окно холла я увидел, что к нам опять приближается толпа народа — примерно человек пятьдесят. В основном молодые парни лет восемнадцати-девятнадцати, но были личности и постарше. Все ребята как на подбор, крепкие. За ними двигалась толпа человек в двести.

Холодная судорога сжала мой живот, и я потерял способность здраво рассуждать. Я знал, что им было здесь нужно.

Мне захотелось закричать и швырнуть в них сверху кирпичом.

Дверь комнаты Фанни Флорианны была открыта настежь. Фанни перегородила вход в комнату своим огромным телом. На ее круглом розовом лице был написан испуг.

— Иди поскорее сюда, — быстрым шепотом сказала она мне, — пока они тебя не заметили.

Странно слышать, что такая крупная женщина говорит таким тихим голоском. Я вошел к ней.

В комнате Фанни повсюду были разбросаны астрологические карты. В мойке гонялись друг за дружкой тараканы. Почетное место занимала аккуратно заправленная постель, однако хозяйка уже многие годы не спала на кровати. Свои ночи она проводила в большом кресле, где отдыхала сидя.

Фанни захлопнула дверь.

— Космические вибрации подсказывают мне, что сегодня вечером здесь произойдут большие неприятности, — доверительно объяснила она. — Овен противостоит Тельцу и взаимодействует с Близнецами. Это будет иметь фатальные последствия. Лучше всего пораньше лечь спать.

— Всем это известно и без ваших карт. Фанни вразвалку пошла к массивному креслу.

— Я знала, что это должно произойти, — как откровение сообщила она мне, прикрыв глаза. — Происходит вообще очень много событий. И все они не случайны.

Я ничего не ответил. Уши в жизни Фанни Флорианны играли первостепенную роль. В ней было двести девяносто фунтов веса, и в силу этого уши у нее тоже были большие. Остальное восполнялось природной проницательностью. Люди вращались вокруг нее наподобие планет, обращавшихся вокруг Солнца. Все приносили Фанни еду и заискивали перед ней, ожидая, что она скажет. Даже мыши отдали бы ей свой сыр, если бы захотели узнать будущее.

Кто-то вошел в холл. Я прислушивался, затаив дыхание. Фанни тоже напряглась. Шаги проследовали по длинному коридору и остановились у ее двери.

Кто-то постучался. Фанни сказала:

— Войдите…

Послышалось тоненькое позвякивание медных колокольчиков. Дверь отворилась, и на пороге перед нами предстал Пьетро Массинелло. Он, пританцовывая, вошел в комнату, сверкая объемистой лысиной. У ног его, обутых в сандалии, вертелись собачонки.

— Привет, моя королева! — пропел вошедший и поклонился. Изысканным движением руки поставил на стол тарелку с салатом. — Это для вас, ваше величество.

Я не мог не рассмеяться. Всегда трудно было понять, где кончалась его игра и начиналась серьезная беседа. Пьетро ждал, что скажет Фанни, как это всегда делали все. Даже я. Мне приходилось выполнять ее поручения. Случилось это после того, как однажды она увидела, что я курю. Если бы я отказался ей помогать, она могла сообщить о том случае моей мамочке.

Крохотные колокольчики на красной рубашке Пьетро сверкали, издавая музыкальные трели. Я смотрел на них. И вспоминал комнату Пескуарры. Тот, кто его убил, убежал оттуда, звеня маленькими колокольчиками. Но ведь Пьетро — хрупкий, согбенный старикашка.

— А теперь мне пора уходить, — пропел Пьетро, схватив одну из собачонок и кружась с нею в ритме танца. — Я танцую на Мэйн-стрит под граммофон, чтобы заработать деньги для бедных. Кто эти бедняки? Я сам. Малюю чем-нибудь ярким щеки и надеваю штаны с колокольчиками… Надеюсь, вам понравится мой салат!

Когда дверь за ним закрылась, Фанни вздохнула и сказала:

— Сегодня вечером все сошли с ума! — Ее необъятный бюст медленно колебался в такт словам. — Вечные неприятности между хулиганами и пачучос… Ты, наверное, знаешь, что все началось именно в этом доме?

— Как это? — спросил я.

С хитроватым видом она прикрыла глаза:

— Думаешь, все эти неприятности случаются сами собой? Нет… — Фанни помахала в воздухе толстым, словно сосиска, пальцем. — Такие события должны получить толчок со стороны. Как новорожденный, получающий шлепок по попке.

— А кто несет за это ответственность? — спросил я.

— Мне платят за то, что я держу язык за зубами. Если ты дашь мне немного денег, может быть, и тебе я кое-что поведаю.

— Как бы не так, — сказал я. — Это Вердугос? Он любит всякие беспорядки.

— Нет. Ему скорее всего платят другие. Более значительные, но менее известные, чем он. Платят за то, чтобы он говорил то, что говорит, и делал то, что делает.

Я сказал:

— Ходят слухи, будто эти беспорядки провоцируют нацисты. Это так?

Фанни лениво, словно гиппопотам, прикрыла одно веко.

— Может быть. Всякое может случиться. Забавно, когда ты знаешь очень много, а говоришь очень мало.

— Ты врешь! — крикнул я.

Фанни не обиделась, но это ее задело. Посмеиваясь, она сунула свою огромную руку в карман платья.

— Ты думаешь, я вру и у меня нет доказательств? Смотри сюда.

Она достала сложенную газету и развернула ее.

— Не прикасайся к ней! — предупредила она меня. — Оставайся на месте и взгляни на то, что тут напечатано.

Я взглянул на газету и присвистнул:

— Написано по-немецки!

Я не мог ни слова понять из того, что там было. Фанни торопливо спрятала газету снова в карман, но достала оттуда еще что-то — кусок какой-то материи. С изображением свастики.

Она сказала:

— Мне помогают мои астрологические формулы. Они подсказывают, куда нужно заглянуть, руководствуясь указаниями звезд. Свастику и газету я обнаружила в комнате одного человека!

— Того, кто живет в этом доме?

— Да. Ты думаешь, что в этой части нашего города живут нацистские главари? Нет. Однако время от времени они наведываются сюда в больших автомобилях, чтобы проверить, как тут работают их агенты. И вот этим бедным агентам они платят деньги. Те, кто учиняет беспорядки, находятся среди нас. Они ведут себя и рассуждают, как и все остальные люди. Как наши знакомые. Как люди, которых мы встречаем каждый день. Эти предметы я нашла, руководствуясь моими астрологическими предсказаниями.

• Предыдущая
• 20/56
• Следующая