Мой друг бессмертный - Гурова Анна Евгеньевна - Страница 50

• Предыдущая
• 50/88
• Следующая

Рэндом и Нафаня уже давно сидели в студии. Они пили чай и ждали Ники с новостями.

– Полный облом, – горько сказала Ники, отдавая Нафане диск. – Эрлин даже слушать не захотел. И меня он не будет раскручивать. Сказал, типа, я неталантливая, а он занят. Извините, ребята.

Ребята восприняли новость на удивление равнодушно.

– Не переживай, – сказал Рэндом. – Обычное дело.

– Я узнавал: нет в Питере никакого продюсера Эрлина, – добавил Нафаня. – Да и в Москве тоже. Я поспрашивал ребят – никто его не знает. Так что, оно может и к лучшему.

– В шоу-бизнесе полно жулья, – подтвердил Рэндом. – Поманят девчонку в кино сниматься, а она и оглянуться не успеет, как угодила в подпольную порно-студию. Кто тебя свел с этим Эрлиным? Отец? Что еще за отец у тебя объявился?

– Да там, один, – махнула рукой Ники и погрузилась в глубокую печаль. Слова Нафани подтвердили ее подозрения. Не было никакой студии и продюсера, а была одна большая, непонятная разводка.

Рэндом, с сочувствием глядя на унылую Ники, протянул ей кружку с чаем. Нафаня подсел поближе и похлопал девочку по острым торчащим лопаткам.

– Да наплюй, – принялся он утешать ее, – на фига нам продюсер? Мы сами раскрутимся! Вон, Рэндома пригласили поучаствовать в общегородском фестивале «Рок против покемонов»…

– Семь минут нам дают, – с воодушевлением сказал Рэндом. – Теперь главное – надо решить, что сыграем, чтобы их сразу проперло…

– А ты будешь бас-гитаристкой, – подхватил Нафаня. – Слушай, говоришь, у тебя отец богатый – а пусть он тебе нормальную гитару купит! Вот, например, «фендер стратокастер» – мечта всех начинающих рокеров. У меня дома валялся каталог, я тебе принесу и покажу…

– Ты, вроде, сочинила какую-то песню? – вспомнил Рэндом. – Хочешь, помогу довести ее до ума? Сделаем стихотворную обработку, музыку сочиним, и выступишь с ней сольным номером.

– Ага! – обрадовался Нафаня. – Ты автор, ты же – исполнитель! Давай, Рэндом, подготовьте песню к следующей пятнице. У нас как раз наклевывается концерт в одном гадюшнике на Охте…

Ники мрачно зыркнула на Нафаню, однако на душе у нее потеплело. Честно говоря, она не ожидала от ребят такого сочувствия и поддержки. Ради этого стоило влипнуть в дурацкую историю с продюсером.

– Спасибо, ребята, не надо, – тем не менее отказалась она. – Мои песни петь нельзя. Они шизовые, бессмысленные, и рифмы нет…

– Песни? – насторожился Рэндом. – А у тебя еще какие-то есть?

– Это ж разве песни? Так, глюки.

– Ну-ка, давай!

Несколько минут Ники отнекивалась и ломалась. Потом сдалась и пересказала еще раз «песню про черное солнце». На этот раз Рэндом и Нафаня бурно ее одобрили. Повеселевшая Ники взяла гитару и под «три блатных аккорда» задушевно исполнила песню о танцующем дереве и улетающих листьях.

– А какой сон мне потом приснился! – перебила она сама себя.

Потом попыталась напеть мелодию подслушанной в подвале песни. Ничего не вышло – мелодию Ники напрочь забыла. Кстати уж рассказала и о самой песне.

– Помните, я тогда убежала, когда Нафаня меня детдомовкой обозвал? Помните, я говорила, что красивое пение в подвале слышала? А знаете, что со мной случилось, когда я решила ее спеть?

И Ники рассказала про обморок.

– Кровь из носа пошла, в голове все помутилось, и я упала… И что-то снилось страшное, а что – не помню…

Музыканты выслушали Ники и переглянулись.

– Слушай, Ники, а может, тебе не надо сочинять песни? – сказал Рэндом. – Если они на тебя так действуют? Я, между прочим, не шучу. Творчество, оно вообще вредно для психического здоровья. Вон, посмотри на иных рокеров – люди с ума сходят, на наркотики садятся не потому, что они такие порочные. Когда пишешь музыку сердцем, она из тебя всю кровь выпивает…

Ники внимательно выслушала Рэндома, потом перевела взгляд на Нафаню.

– А ты что скажешь?

Нафаня сидел, качал ногой и с рассеянным видом смотрел на носок ботинка.

– Есть такая байка тут, на Леннаучфильме, – проговорил он. – Типа, легенда. О песне, которую нельзя слушать. Все, кто ее слушал, умирают.

У Ники по спине пробежал холодок. Вот так новости… И от кого!

– А что такого в этой песне? – вкрадчиво спросила она.

– Одни говорят – она так прекрасна, что умираешь от восторга. Другие – так ужасна, что умираешь от ужаса.

– Ники, ты только ему не верь, – предупредил Рэндом. – Мало ли кто там в подвале пел!

Нафаня ухмыльнулся, вытянул ноги на полстудии и закурил.

– А третьи утверждают, что в словах этой песни скрыто что-то запретное…

– Что именно? – не обращая внимания на насмешки Рэндома, продолжала допытываться Ники.

– Этого никто не знает, – Нафаня выпустил дым к закопченному потолку, – кроме автора песни.

– Хорошо, слушать нельзя. А самому петь ее можно?

– Можно. Но только один раз.

– Почему? – купилась на старую шутку Ники.

– А догадайся.

– Ох, Нафаня, – вздохнул Рэндом, – хватит уже задурманивать ребенку мозги всякими смертельными песнями! Небось сам все выдумал.

– Он в это верит, – возразила Ники. – Я же вижу. Правда, Нафаня?

– Я верю в то, что весь мир – это музыка, – серьезно сказал Нафаня. – Я вообще по натуре религиозен. Даже фанатичен.

– Может, тебе в шаманы податься? – таким же серьезным тоном предложил Рэндом. – Будешь на бубне стучать, вызывать духов… Или наоборот, отпугивать. Главное – не перепутай.

– Ну хватит уже прикалываться, – перебила его Ники. – Нафаня, рассказывай дальше байку. Как все-таки узнать, о чем песня?

– Я-то откуда знаю. Автора спросить, наверно.

– А кто автор?

Нафаня несколько секунд помолчал, как будто вспоминая, и завел тоном сказителя:

– Была тут такая группа, «Каббала». Трое парней из «кулька», в смысле, Института культуры. Играли death-metal. О демонах, маньяках, покойничках. Вот и доигрались. Спустились однажды в подвал порепетировать, и больше их никто не видел. Только в полнолуние иногда вой до второго этажа долетает…

– Группа «Каббала», – заметил Рэндом, вставая и потягиваясь, – обитает слева от нас, через две двери. Кстати, Нафаня, – полчаса назад соседи звали нас к себе пить водку. Я думаю, самое время перестать трендеть и пойти в гости, заливать наш очередной облом с продюсером.

– Водку? В такую жару? На пляже? Из мыльницы? Конечно, буду!

Нафаня, развеселившись, любил цитировать старые анекдоты.

– Да ну вас, – разочарованно сказала Ники. – Я-то думала, вы серьезно.

– Конечно, серьезно. В подвале пропала совсем другая «Каббала», – громко прошептал Нафаня проходя мимо Ники к двери. Ники дрыгнула ногой попытавшись его пнуть, но не попала. Нафаня с хохотом выскочил в темный коридор.

– Ники, тебя с собой к «каббалистам» не зовем, – сказал Рэндом, тоже собираясь на выход. – Там скоро будет пьяное безобразие, для барышень ничего интересного.

– Ну и проваливайте.

– Ты не обидишься, что мы тебя тут одну бросили?

– Ясен-перец, обижусь. Но я тут сидеть не собираюсь.

– Домой поедешь?

– Не-а.

– Хочешь, на барабанах постучи. Мы Михалычу не скажем.

Рэндом оставил Ники фонарик и ключи от «точки».

– Потом занесешь их в студию «Каббалы». У них на дверях свастика и надпись «Jedem das zein». И свет выключить не забудь…

Дверь за музыкантом захлопнулась. Ники проводила Рэндома взглядом и равнодушно поглядела на барабанную установку.

– На фига мне ваши дырявые барабаны, – пробормотала она. – Я лучше пойду пошарю в подвале.

Ходить по Леннаучфильму с фонариком – совсем не то, что без него. Темнота поднимается над головой шатром, пространство становится загадочным и одновременно уютным. Кажешься себе кобольдом, гуляющим по рудничному забою. Пусть там шахтеры волнуются, боятся обвалов и взрывов, а для кобольда подземелье – дом родной. И чувствуешь – это не просто какие-то там грязные, вонючие развалины старой киностудии. Это твои развалины. Ты тут хозяин.

• Предыдущая
• 50/88
• Следующая