Путь мастера ЦИГУН. Подвижничество Великого Дао. История жизни учителя Ван Липина, отшельника в миру - Шуньчао Чжэн - Страница 7

Как уже упоминалось, три старых даоса временно жили в кузнице, где кроме двух комнатушек была еще одна каморка с маленькой дверью и без окон, которая раньше использовалась как кладовка, где сваливались старые железки. Сейчас ее убрали. Она в качестве места действия была вполне подходящей.

Однажды после завтрака Ван Липин как всегда надел ранец и вышел из дому, но в школу не пошел, а отправился прямо к жилищу трех даосов. Он думал теперь только об изучении Дао, о школьной же учебе уже не беспокоился. Вещи, которым он обучался здесь у трех стариков, представляли для Ван Липина гораздо больший смысл и интерес, чем то, что изучалось в школе, и здешняя притягательная сила превосходила тамошнюю. Другими словами, Ван Липин благодаря своей природной сообразительности понял , что ему дальше нужно делать, раз решил изучать Дао, других забот быть не должно, и на уловки он шел, чтобы так оно и было.

Три старых даоса вставали раньше, чем обычные люди. Поздно ложиться и рано вставать, в соответствующее время заниматься упражнениями – за несколько десятков лет такая жизнь стала для них законом. Все они перешагнули за седьмой десяток лет, однако по виду были моложавы, с блеском в глазах – как могли сравниться с ними обычные старики? Когда Липин вошел в комнату, старики опять сидели со скрещенными ногами, выполняя упражнения, положенные для времени Мао (Зайца). Видя это, Липин тоже сел скрестив ноги и только собрался заняться упражнением, как Чжан Хэдао остановил его, сказав: «Так ты решился с нами учиться Дао? Не пожалеешь?»

«Решился, никогда не пожалею!» Ван Липин широко раскрыл глаза и в голосе чувствовалось волнение.

«Ну, ладно, ладно! Ты пока не садись, встань, послушай, что я скажу. Раз стремишься изучать Дао, то надо начинать изучение с начала. Снова повторю: ты не должен бояться трудностей. Понятно?»

«Понятно. Вы только скажите, как начать с начала.»

Не торопись, будешь торопиться , сущности не постигнешь. Сегодня мы дадим тебе первый урок. В этом уроке ни о каких истинах речи идти не будет, надо только делать – и все, но задача состоит в том, чтобы делать все как я требую. Если этого урока не усвоишь, больше к нам учиться Дао не приходи». Хотя и говорил так Чжан Хэдао, но как же сердце его могло отказаться от Истинного Ребенка, на поиски которого было истрачено столько лет и столько мастерства!

«Хорошо, как скажете, Учитель, так и сделаю». Откуда было знать маленькому и горевшему воодушевлением Ван Липину, что ему предстояло делать? И официальной церемонии принятия в ученики еще не было, а он уже начал употреблять слово «Учитель».

Но Чжан Хэдао не обратил внимания на эту его вольность, сказал только: «Следуй за мной!» – и вышел за дверь. Ван Липин двинулся за ним , и через мгновение они оказались перед входом в темную каморку. Указывая рукой в темноту каморки, Чжан Хэдао сказал: «Входи, молодец. Сиди там смирно, пока тебя не выпустят, кричать и просить выпустить нельзя». Потянув Ван Липина за рукав, он втолкнул его внутрь, запер дверь с другой стороны и ушел.

Ван Липин не предполагал, что «Учитель» может такое выкинуть. В комнате было темным-темно. «Зачем же меня сюда заперли? – думал он. – Наверное, учитель проверяет, правду ли я сказал. А я буду здесь сидеть, и он увидит, что я сказал правду, и рано или поздно меня выпустит». Все-таки он был маленький и мыслил очень просто. Но трудности оказались неожиданными. Вскоре, шагая туда-сюда по комнате, он стукнулся головой об стену, делать было нечего, кроме как тереть да тереть рукой ушибленное место. Надоело ходить – присел отдохнуть. И так много раз, чтобы убить время. Очень нервничал, и полдня показались чуть не годом.

Дверь с лязгом отворилась, луч света заставил Ван Липина зажмуриться .Только услышав голос старика, велевший ему выходить, Липин, потирая глаза, выскочил наружу. Истомился он до невозможности, но делал вид, что ничего не произошло.

Ван Цзяомин спросил его: «Ну, сынок, терпеть можно еще?»

Липин считал, что «учителя» испытывали его, а он честно выдержал испытание, и твердо сказал: «Ничего, это урок легкий, как по-вашему, у меня ничего получилось?» . Он надеялся, что «учителя» поставят ему «удовлетворительно».

«Ничего, – безразлично ответил Ван Цзяомин., – Пойдем с нами кушать».

Ван Липин, терпевший всю первую половину дня, прежде всего побежал за угол пописать. Услышав, что «учитель» сказал «Удовлетворительно», он посчитал, что , хотя отметка и невысокая, но «экзамен» выдержан.

Во время еды, в отличие от обычного, старики говорили очень мало, а о том, как Ван Липин провел это утро, даже не упоминалось На такое важное для Ван Липина дело они, как будто, совсем не обратили внимания. А Ван Липин тоже был очень хитрый. Про себя думал: «Вы притворяетесь, что не обращаете внимания, я тоже притворюсь, что мне совершенно все равно. Этим приемом меня не обмануть, посмотрим, какие у вас еще есть приемчики». Кое-как поел, потом убрал чашки и палочки и стал ждать нового «экзамена» со стороны «учителей».

Неожиданно Ван Цзяомин все так же безразличным голосом сказал: «Липин, возвращайся опять в ту каморку». И говоря это, на него даже не взглянул, а прямо пошел к чулану. Ничего не поделаешь, пришлось Липину идти за ним. Войдя в каморку, он услышал,, как захлопнулась дверь. Потом щелчок замка и стихающий шум шагов. В каморке темнота, все как утром.

Ван Липин не разгадал, какое лекарство продавали старики в бутылке из тыквы. Про себя подумал: « Разве целого утра для „экзамена“ еще не достаточно? Разве не видно, что я честно сказал? Раз учителя не выдвинули никаких других требований, у меня есть свой прием, чтобы скоротать эту бесконечную „черную ночь“». Подумал так и стал в темноте махать руками и пинать ногами. Побился так сколько-то, вспотел, силы потратил, задохнулся, снова сел. К сожалению, он никак заранее не подготовился, как все утро писать хотел, терпел, очень нелегко было дождаться, пока «учителя» откроют дверь и выпустят наружу, так и сейчас в животе уже накопилось немало «грязи», сколько времени можно прождать, пока выйдешь? Липин старался не думать об этом, переводить мысли на другое, но давление в животе в скором времени влекло его внимание обратно, терпеть было уже прямо невозможно. Как быть? Кричал «учителям», чтобы открыли дверь, горло надорвал, никто не ответил. Стучал в дверь руками и ногами – будто все вымерло. Только зря силы потратил . «Может человек умереть из-за переполнения мочевого пузыря или кишечника?» Но в этой крошечной каморке –где здесь пописать? Куда сделать? Сделаешь. так на весь чулан будет вонь, «учителя» придут, стыда не оберешься, засмеют. Нет, в чулане делать нельзя, но как же стерпеть, чтобы не сделать? Этот тринадцатилетний ребенок вел себя героически, но был в конце концов притиснут к стене, такое в жизни с ним случилось в первый раз. Воля у Ван Липина была достаточно крепкая. «Сдержаться, не написать, не наделать, смотрят же, как ты поступишь». .И он не выдержал, оба отверстия открылись одновременно, штаны стали мокрыми, в них и наделал. Но насколько приятно было, что в одно мгновение исчезла телесная мука, настолько серьезно было возникновение муки душевной! Ван Липин, тринадцатилетний подросток, заплакал от горя. Это был первый горький урок, полученный им от борьбы с собой в перипетиях человеческой жизни. Он плакал очень горько, но этого тоже никто не слышал. Но и нельзя было, чтобы кто-нибудь об этом узнал. Ван Липин сидел теперь совершенно неподвижно. Поплакав, он успокоился , стал ждать, пока высохнут штаны, чтобы когда его выпустят, «учителя» не обнаружили бы «скандала».

Как уже говорилось, три старых даоса днем были заняты тем, что лечили людей, сердца же их все время были рядом с Ван Липином. Все,что случилось с ним в темной каморке, было им ведомо досконально. Когда Ван Липин там бесился, у них сердце болело. Когда он кричал и звал, стучал в дверь руками и ногами, эти звуки разрывали их сердца. Когда же Ван Липин написал и наделал в штаны, они почувствовали, что задыхаются. Однако в «Лао –цзы» сказано: «Побеждающий себя становится сильным». В «Книге Перемен» есть слова: «К Дэ приходят благодаря верности и чести». Хотя методы трех даосов были близки к «жестокости», для создания нового человека они были необходимы. Три даоса чувствовали бесконечную радость от того, что Ван Липин оказался таким терпеливым и честным, про себя они одобряли его.