Книга царств - Люфанов Евгений Дмитриевич - Страница 62

• Предыдущая
• 62/65
• Следующая

– Что ж ты, Петро, – выговаривал ему князь Иван по дороге домой. – На все был согласный, а как до дела дошло, опять оробел. И вышло, что опять я да я… Эдак ты и с нашей Катериной не сладишь, когда час подойдет.

– Видать тогда будет, – не хотел слушать его Петр, подставляя разгоряченное лицо морозному ветру.

Давно уже Петр не видел ни Остермана, ни своей тетеньки Елисаветы и начинал скучать без них. Но Остерман уже не старался встречаться с ним. После похорон Натальи у него исчезла всякая надежда вернуть государя в Петербург. Сокрушенно вздыхая, говорил, что та беспутная жизнь, в которую вовлекли его Долгорукие, до хорошего не доведет, и старался заинтересовать его государственными делами. Тронутый увещеваниями, Петр плакал, просил Остермана не оставлять его, обещал исправиться и быть послушным, но, стоило снова свидеться с князем Иваном и с самим Алексеем Григорьевичем, узнать о новых охотничьих затеях, как все обещания, данные Остерману, забывались и все шло по-старому.

Возобновились было снова дружеские отношения с Елисаветой, и та жаловалась, что никто о ней не стал заботиться. Долгорукие завладели всем – властью, деньгами, подвергают всяческим лишениям, что у ее прислуги не бывает даже соли. На жалобы тетки Петр отвечал, что во всем это не его вина, и обещал порвать запутавшие его сети, но запутывался в них еще сильней.

Как ни любила Екатерина Долгорукая графа Миллезимо и как ни хотела отказаться от тяготившей ее роли кокетливой сирены, старавшейся уловить Петра, ее надменный, честолюбивый характер не допускал мысли, будто она вела так себя лишь по принуждению отца; все же – ах как заманчиво стать императрицей! Царская власть, величие – для этого она и рождена.

Князь Иван после веселого кутежа привез Петра в свой загородный подмосковный дом и на дружеских правах посоветовал ему жениться на своей сестре Екатерине.

– Я ведь вижу, что все к тому ведет, и нечего тянуть. Женись.

– Не знаю, – передернул плечами Петр. – А зачем спешить-то? Екатерина уже взрослая, а я…

– Подрастешь и ты. Не заметишь, как годы пролетят. Поедем в Горенки, там вернее все обсудим.

Приехали туда, но никакого обсуждения не состоялось, да оно было и не нужно. Уроки князя Ивана даром не прошли: начав помаленьку пригубливать что-нибудь легкое да сладенькое из фряжских вин, Петр уже стал выпивать, находя удовольствие в том, как приятно кружилась голова и все казалось приманчиво-веселым. Выпив за ужином в Горенках лишнюю чарку, поначалу беспричинно радовался и смеялся, сам не зная чему, а потом его вдруг разморило, и он тут же за столом уснул.

Не помнил и не чувствовал, как князь Иван перетаскивал его в спальную комнату, а князь Алексей шептал Екатерине:

– Не убудет с тебя, ежели рядом полежишь. Он вовсе бесчувственный, эвон сколько выпил! Руку свою ему под голову просунь, а пуговки на себе расстегни. Учить все надо.

И дочь вынуждена была подчиниться воле отца. Брезгливо морщась и превозмогая свою неприязнь, представляла вместо этого мальчишки своего возлюбленного Миллезимо.

Спал Петр крепко и долго, а когда проснулся – за окном уже начинался новый день, – увидел спавшую рядом с собой княжну Катерину. А в дверях стояла княгиня Прасковья Юрьевна и укоризненно покачивала головой.

– Ах, батюшки!.. Да как же такое могло статься?..

Петр не помнил, как оказался с Екатериной, да ему и нечего было вспоминать, но зато все понял. Он сел на своей постели и сказал:

– Ладно. Не охай, Юрьевна. Женюсь на ней.

– Ой, батюшки родимые… – засуетилась Прасковья Юрьевна, как клушка, и побежала к мужу.

Следом за ней Петр тоже пошел к Алексею Григорьевичу. Тому что-то нездоровилось в то утро. Петр присел к нему на постель и сказал:

– Я имею до тебя просьоу и надеюсь, что ты мне в ней не откажешь. Я чувствую к твоей дочери любовь и желаю на ней жениться.

Князь Алексей, забыв про хворь, кинулся к нему с объятиями и со словами глубокой благодарности за столь милостивое расположение к его дочери. Сам пошел за нею, привел и объявил о намерении государя сочетаться с ней законным браком. Слова отца сначала повергли ее в некоторое замешательство, но, ободрившись, она поблагодарила государя за оказанную ей честь.

Уехав в тот же день в Москву, Петр остановился в Лефортовском дворце, созвал Верховный тайный совет, духовных иерархов, генералитет и объявил, что намерен вступить в брак с дочерью князя Алексея Григорьевича Долгорукого – Екатериной.

Никто не посмел ему возразить, все склонились перед его волей, но между собой роптали и осуждали Долгоруких.

– Молод еще государь, но скоро вырастет и тогда многое поймет, чего сейчас не понимает.

– Попадет Екатерина в монастырь, не избежать ей такой участи.

Но княжна Екатерина уже стала ее высочеством, государевой невестой. Наступил вожделенный день для Долгоруких. Они достигли предела величия и человеческого счастья.

30 ноября в 3 часа пополудни явились в Лефортовский дворец все члены царского дома, высшие придворные чины, духовные, военные и гражданские, а также иноземные посланники. И, когда все съехались, «поднялся его светлость обер-камергер князь Иван Алексеевич Долгорукий, принцессы-невесты брат, к сей церемонии учрежденный принципальный комиссар со свитой камергеров для поездки в Толовинский дворец и препровождения императорской невесты к сему торжеству».

Москва давно не видела такого пышного зрелища. Торжественную процессию открывали две императорские кареты цугом с камергерами, за ними в отдельной карете следовал обер-камергер, далее шли четыре императорских скорохода, ехали два придворных фурьера верхом, императорский шталмейстер тоже верхом, сопровождаемый восемью верховыми ее высочества гренадерами, сиречь кавалергардами, затем следовала великолепная карета цугом в восемь лошадей, «определенная для привезения ее императорского высочества принцессы-невесты» и в которой кроме нее сидели ее мать и сестры» «напереди экипажа стояли четыре императорские пажа, назади ехал камер-паж верхом, по бокам шли гайдуки и лакеи, все в уборной ливрее». Процессия замыкалась длинным рядом карет «с Долгоруковской фамилией так, что ближайшие сродники перед взяли, и с дамами свиты высоконареченной невесты, а напоследок, для особой пышности, шли порожние кареты». В Лефортовском дворце сколько для почета, столько же и для охраны, на всякий случай, был расставлен батальон гренадер с заряженными ружьями.

Когда карета невесты въезжала в дворцовые ворота, то украшавшая ее раззолоченная корона задела за перекладину ворот, сорвалась, упала наземь и разбилась вдребезги.

– Худая примета: свадьбе не бывать – заговорили в народе.

– Попомните: близок час падения Долгоруких.

На невесту это событие не произвело никакого впечатления. Подав руку брату, она, спокойная и величественная, вступила в императорское жилище, которое готовилось принадлежать и ей.

Екатерина была в платье из серебряной ткани, волосы расчесаны в четыре косы, убранные множеством алмазов, маленькая корона венчала голову. Княжна была задумчива, и лицо ее было бледно. Она села в уготовленные для нее кресла, а подле нее по правую руку сидела несколько пополневшая царица-бабка. (Мирские помыслы не были ею оставлены, а Новодевичий монастырь, где она обреталась, превращен был в царский дворец. Выходит, прав был ростовский епископ Досифей, напророчивший, что она выйдет из заточения в монастыре и снова будет царицей.) А по левую сторону от княжны Екатерины сидела цесаревна Елисавета. Мать и сестры невесты – позади.

«И как скоро она изволила войти в залу, то учинен был концерт в оркестре, в которое время гоф-маршал, обер-камергер и обер-церемониймейстер с другими чинами двора прошли за государем в его покои. Он вошел в церемониальную залу в сопровождении князя Алексея Долгорукого, остальных верховников, первых чинов двора и генералитета. Музыка перестала играть, и Петр остановился у своего кресла, окруженный блистательной свитой своих царедворцев. Наступала самая торжественная минута».

• Предыдущая
• 62/65
• Следующая