Подпорченное яблоко - Бруно Энтони - Страница 51

• Предыдущая
• 51/59
• Следующая

Он направился к Колумбус-авеню, и Джина без звука последовала за ним, хотя он все время украдкой бросал на нее взгляды, удивляясь, почему она не выговаривает ему из-за его ошибки. Ее не понять. Что бы он ни сделал сегодня, все вызывало ее раздражение. А теперь молчит. Что это она, устала?

Впереди, в конце квартала, Тоцци видел скопление полуночников, толкущихся возле Музея естественной истории, – родители с детьми, разодетые парочки, группки подростков. Они пришли посмотреть, как будут надувать огромные фигуры. Ему было видно, что Лесной Дятел и Пес-Неудачник уже начинают принимать определенную форму. Наполовину заполненные воздухом фигуры были похожи на чудищ из ночных кошмаров, приподнимающихся с земли. Вся сцена напоминала празднование страстного вторника, но в нью-йоркском стиле.

Они ускорили шаг, пытаясь поскорее отыскать полицейских. Хотя они почти не разговаривали с тех пор, как выехали на своей платформе из туннеля, оба думали о Беллзе, опасаясь, что копам в Хобокене не удалось схватить его и он может возникнуть снова, как чертик из табакерки. Тоцци всматривался в неясные фигуры людей, снующих по другой стороне улицы. Среди них мог оказаться Беллз. Он старался подойти к этой проблеме рационально, повторяя себе, что вероятность того, что Беллз разыщет их здесь, посредине Манхэттена, чрезвычайно мала. Но ведь и Беллз не просто один из многих нехороших парней. Он – более чем странный тип.

Тоцци искоса взглянул на Джину. С лицом, спрятанным в воротник пальто, она была похожа на арабскую женщину. Он просто не понимает ее. Было бы естественно, если бы близость сделала ее более дружелюбной по отношению к нему, но вместо этого она ушла в себя, стала молчаливой и отстраненной, погрузилась в собственные мысли. Как это теперь называется? Эмоционально недоступная? Интересно, что она сама об этом думает? И что это за «сицилийка»? А может. Джина действительно беременна? Но кому придет в голову произвести на свет ребенка Беллза? Если только она сама не хочет ребенка. Может быть, хочет ребенка от Беллза. «Джина, это я. Позвони мне».Тоцци попытался выбросить эти мысли из головы. Сейчас надо все силы направить на то, чтобы добраться до полицейского участка и избавиться от наручников.

Но ему было трудно сконцентрироваться на чем-либо, единственное, о чем он мог думать, – это послание на ее автоответчике, и что случилось бы, если бы они не сбежали с Колокольни, и то, что он жутко замерз. Кожа на его закованной в наручник руке покраснела и потрескалась. Джина спрятала свою руку в длинный рукав пальто, но его кисть свисала, как замороженная корнуоллская курица. Могла бы, по крайней мере, взять его за руку, хотя бы для того, чтобы немного согреть ее. Но даже на такого рода близость он не может рассчитывать.

Темные фасады особняков по обе стороны Семьдесят восьмой нервировали Тоцци; раздражало и то, что его сердце бьется в такт шагам. Теперь уже глупо беспокоиться о Беллзе. Вероятно, он уже давно смылся, уходит в горы от облавы. Но тем не менее Тоцци был неспокоен. Не помогли даже принципы айкидо. Может, хорошо, что он не смог сегодня участвовать в экзамене на черный пояс. Он не готов. Предполагается, что претендент на черный пояс должен уметь сохранять спокойствие и сосредотачиваться, по крайней мере хоть в какой-то степени. Но в настоящий момент Тоцци, совершенно определенно, не в состоянии сосредоточиться.

Рассуждая логически, он понимал, что Беллз не выскочит сейчас из-за мусорного контейнера, но ведь он не единственный опасный сумасшедший в Нью-Йорке. В любую минуту может появиться какой-нибудь грабитель, насильник, наркоман, вор, просто умалишенный или человек, ищущий повода к ссоре, и им придется худо, так как он все еще прикован к Джине. Если они окажутся в ситуации, когда придется отражать нападение, что он может сделать, не подставив под удар Джину? Конечно, принимая во внимание те чувства, которые он испытывает к ней сейчас, ему вряд ли захочется защищать ее. Он чувствовал, что она отдалилась от него. Почему она не говорит ему всей правды о своих отношениях с Беллзом даже после всего, что им пришлось пережить вместе? Почему его не покидает чувство, что она что-то от него утаивает?

Не давало ему покоя и свадебное кольцо Марджи. Как оно попало к Джине, почему она носит его на шее? Оно что, должно, как крест, защитить ее от вампира? Но против Беллза оно, очевидно, не действует. Куда ни глянь – ничего хорошего. Что все это означает? Может, Джина любит пудрить людям мозги не меньше, чем Беллз? Может, она и Беллза дурила. Может, не такая уж она невинная овечка. Может, Беллзу надоело, что она ему морочит голову, морочит голову его жене.Может, Беллз на самом деле имеет зуб на Джину, а не на него? Может, для Беллза он просто гарнир, а основное блюдо – Джина?

Очки Джины поблескивали в свете уличных фонарей. «Джина, это я. Позвони мне».

Дважды Тоцци обладал ею, и на какое-то время сегодня ему показалось, что он понимает ее. Но на самом деле ни черта он не понимает. Если уж на то пошло, сейчас он понимает еще меньше, чем раньше.

А может, и Беллз испытывал те же чувства? Может, она и его так же ставила в тупик и изводила? Интересно, он понимал ее лучше, чем Тоцци?

И сколько раз они были вместе в постели?

Тут кровь прилила к его лицу, и он разозлился на себя за эти мысли. Типичный параноик, который во всем видит заговор, и был им еще до того, как придумали термин для таких случаев. Всегда ищет подвох, низменные мотивы. Может быть, именно поэтому он стал хорошим агентом по борьбе с организованной преступностью, но по этой же причине у него никогда не было длительных приличных отношений ни с одной женщиной. Он не умеет доверять людям. Единственный человек, которому он действительно доверял, – это Гиббонс. А теперь Гиббонса нет. И больше доверять некому.

Тоцци выдохнул в холодный воздух, и его отчаяние вылетело в ночь, как птица, стремящаяся к югу. Сейчас не время для таких мыслей. Нужно позаботиться о других неотложных вещах. Он покрутил запястьем в холодном стальном наручнике. К сожалению, его жизнь не наладишь с помощью слесарной ножовки.

Когда они дошли до конца квартала, Тоцци почувствовал некоторое облегчение. Колумбус-авеню была ярко освещена и заполнена народом. Уж здесь-то они найдут полицейского. Он снова посмотрел на Джину, пытаясь на ее лице прочитать ответ на мучающие его вопросы, но в стеклах ее очков отражались лишь огни фонарей. Впрочем, не важно. Он не понимает ее, даже когда видит ее глаза.

В поисках патрульной машины он осмотрел пространство за музеем и толпившихся там людей.

Они почти дошли до пересечения Семьдесят восьмой и Колумбус-авеню, когда Джина внезапно остановилась и его рука снова дернулась. Все еще прикрывая лицо воротником, она кивком показала на что-то на земле. В тени балкона, вытянув ноги, оказавшиеся на свету, спал, завернувшись в пластиковые пакеты и газеты, бродяга. Сердце Тоцци забилось быстрее. Что? Она думает, это Беллз? Тут же его охватило раздражение на самого себя за эти параноидальные мысли. Это просто какой-то бродяга. Не Беллз. Откуда, черт подери, он может быть здесь?

– Как дела, малыш Майки?

Услышав прямо у себя за спиной этот голос, Тоцци подскочил. Он повернул голову и увидел ухмыляющегося ему в лицо Беллза. Его низко опущенный пистолет упирался в спину Тоцци. Сердце Тоцци забилось в горле.

Стекла очков Джины блеснули. Она не произнесла ни слова.

– Не следовало уходить, не попрощавшись с хозяином, малыш Майки. Это невежливо.

Тоцци развернулся к нему лицом, потянув за наручники и заставил Джину сделать то же самое. Беллз отступил на полшага, продолжая целиться в живот Тоцци. Тоцци заставил себя смотреть прямо в смеющиеся глаза этого сукиного сына. Не может такого быть.

– Каким образом? – спросил он.

Беллз пожал плечами:

– По волшебству.

У Тоцци отнялся язык.

Но Беллз был страшно собой доволен.

– Что вы скажете, если мы все вернемся ко мне и разделаем индейку? Как тебе это. Джина?

• Предыдущая
• 51/59
• Следующая