Артур-полководец - ап Хью Дэвид - Страница 80

Около башенки для лучников у борта стоял Кей, глядя на полыхавший на берегу пожар. Анлодды нигде не было видно.

Сенешаль услышал тихие шаги барда.

– Не спится, бард? Мне тоже. Терпеть не могу смотреть, как все бегают, суетятся, готовятся, – тут не до сна.

– Тебе страшно, принц Кей? – изумился Корс Кант.

– Если бы тебе не было страшно, я бы не хотел, чтоб ты пошел со мной в поход. Мне берсекеры не нужны. Они как ганнибаловы слоны – отличное оружие, пока не обратится против тебя.

– Ганнибал… Ганнибал и его слоны… Я же почти все-все про него помнил… Он завоевал Рим.

– Чуть было не завоевал. Он перешел через Альпы, севернее Рима.

– Вот только какова была роль слонов – этого я никак понять не мог. Слоны

– они ведь как большие лошади? Во всяком случае, они животные, это я точно понял.

– Артус говорит, что слон – это четыре ствола толстых деревьев, прочная стена, змея и веревка, и все это сшито воедино. И знаешь, очень похоже, парень. Я сам как-то раз своими глазами видел живого слона – высоченный, как дом, здоровенный серый зверюга с носом, извивающимся, как змея. На его спине помещаются пять вооруженных всадников, а он сам способен затоптать целое войско.

– О кровь Марса! Вот бы нам хоть парочку! А они дороги?

Коварство придало ей сил Все сделала, как муж просил, И ждет его. Приходит он, Ступает в воду, обнажен, Зовет жену, но нет ее, И вдруг зловещее копье, Что притаилось меж ветвей, Его пронзает. Ллиу мертв, Погиб от рук жены своей.

Кей рассмеялся – а смеялся он редко.

– Они дики и норовисты! Для них что друг, что враг – все равно. Испугавшись, слон свое собственное войско затопчет и не чихнет, и, между прочим, Ганнибал в этом убедился самолично. Люди надежнее. Знаешь, измену легче предвидеть, чем безумие.

Корс Кант пытался представить себе слона – образ получался ужасный и глупый одновременно.

– А вот я нигде не бываю, ничего интересного не вижу, – пожаловался он.

– Это – твоя первая кампания? – спросил сенешаль. Корс Кант кивнул. – Так ты в поход как кто пошел – как бард или как воин? Оружие-то у тебя имеется?

– Вот. – И юноша гордо показал Кею свой меч.

– Мать моя! – воскликнул тот. – Кто тебе его всучил? У тебя, наверное, враг завелся. Мы такой хлам в крепости храним только на случай осады. – Он указал на поручень. – Ну-ка парень, врежь этому юту, пока он тебе глотку не перерезал!

Корс Кант растерялся; Что скажет капитан Нав? Матросы были заняты своим делом, никто на них с Кеем не смотрел. Корс Кант взмахнул мечом.

Рука его дрогнула, словно по ней врезали куотерстаффом. С жутким стоном клинок раскололся ближе к кончику, кончик отвалился и упал в море. Корс Кант торопливо поднял затупленный меч и почувствовал, как клинок болтается в рукоятке. То ли крепление расшаталось, то ли дерево рукоятки треснуло.

Корс Кант смущенно улыбнулся, глянул на бесполезный кусок металла. А на поручне осталась лишь едва заметная вмятинка.

– Ну-ка, лучше один из этих, – предложил Кей и развязал связку, в которой оказалось четыре меча и один топор.

Корс Кант, ненадолго задумавшись, выбрал гладиус. Он был тяжелее, но зато баланс оказался намного лучше, чем у его прежнего клинка.

Меч показался Корсу Канту до боли знакомым. Точно! Совсем как тот призрачный меч, который торчал из стены за окном Ланселота и который спас ему жизнь. Корс Кант бережно положил арфу на палубу, выбросил за борт прежний меч и покачал в руке новый.

– Да это.., это меч для Гвидиона или для Энея!

– Ха! Не обманывайся. Меч неплохой, но не самый лучший. Обычный меч пехотинца, так что для неопытного барда будет в самый раз. Если хочешь, можешь попросить кого-нибудь из младших командиров поднатаскать тебя во владении этим оружием до утра. Я бы лично тебе посоветовал держаться поближе к принцу Ланселоту и вообще не лезть в драку.

Заснуть не можешь – это не беда. Иди под навес, ложись и тихо лежи. Не поспишь – так хоть отдохнешь до подъема.

Тут к ним направился Какамври. Корс Кант поскорее поднял арфу и скрылся, пока ненавистный центурион его не заметил.

Бард ослушался Кея и под навес не пошел. Вместо этого он перебрался к носу корабля и дошел почти до золоченого дракона, украшавшего бушприт. Там он, однако, нашел не Анлодду, а короля Меровия.

– Государь, – воскликнул бард, – погляди, что дал мне Кей. – Он показал королю свое новое оружие, но тот смотрел только на арфу. Покачав головой, Меровий проговорил:

– Меч не подарит тебе мужества. Я это слишком хорошо знаю. Мужеством питаются из чаши.

– Из чаши?

– Меч – это сила в бою, но сила бесполезна без чаши духа. Истинное мужество – это сочетание силы и духа.

Меровий взял барда за руку, притянул к себе, заглянул в глаза.

– Что ты… – Корс Кант не договорил, слова словно упали в море.

Не в силах отвернуться, он всматривался в глаза Меровия, похожие на бездонные колодцы посреди равнины. Почти черные, в их цвете тонул алый цвет войны, синий – искусства, зеленый – богопочитания, все цвета, вплоть до ярко-белого.

Корс Кант отшатнулся, запрокинулся и стал падать, но не коснулся палубы, хотя падал немыслимо долго. Он летел, как птица, парил, словно дракон. Он ощущал собственное тело, он видел еще несколько тел, парящих подобно его собственному, далеко на горизонте. Но его не было среди них.

А потом он очутился в белой комнате, такой же белой, как и он сам. Серый туман струился сквозь тесное оконце, но его опережал лунный свет, хотя луны в окне видно не было. Круглая комната была поделена на сегменты едва заметными линиями. В центре лежало тело, обернутое в саван из чистого серебра.

Корс Кант, как зачарованный, смотрел на тело, боясь пошевелиться. И вдруг тело объяли языки пламени.

Пребывая внутри своего видения, бард без страха приблизился к лежавшему на полу телу и коснулся обгорелого края дивной ткани. Там чернели слова, почему-то нетронутые пламенем.

«Et in Arcadia ego». «И в Аркадии я». Совершенно бессмысленные слова Меровия, «записанные» Ланселотом, который не умел ни писать, ни читать.

– Это до сих пор ничего не значит! – выкрикнул Корс Кант в отчаянии. Что могла значить Аркадия – грубая, дикая страна, кишевшая дикарями и знаменитая только тем, что ее царь Агапенор послал войско на Троянскую войну на микенских кораблях.

Странно, но эта комната напомнила Корсу Канту о радужном свечении в пещере Анлодды, когда она зажгла там свечу, когда она провела его к свету. Он опустил глаза и увидел бегущий по полу тоненький ручеек. Он мог поклясться – прежде его тут не было. Его левая, босая нога стояла в воде.

Он снова ощутил холод таинственной подземной реки – в точности так же, как тогда, в хрустальной пещере. «А подо мной течет безмолвная вода…»

Подземная река. Классическая пифагорейская аллюзия, путь к тайне, передававшейся из поколения в поколение или по тайной родовой линии. Но что могло быть общего между ними (Длинноволосым Королем, багряноволосой принцессой и им, бардом-недоучкой)? Какая тайна, какая кровная связь передавалась при рукопожатии и уводила назад, в прошлое к кому-то.., к Сыну Вдовы, которого называли Хирамом Абиффом, да и то только в месяцы, заканчивающиеся на мягкий знак?

Буквы расплылись, поднялись в воздух с серебряной ткани вместе с дымом «Et in Arcadia ego». Они медленно вращались, а потом преобразились в новое созвездие, а потом вернулись и преобразились в анаграмму: «I tego ar».

Испугавшись во сне неизвестно чего, Корс Кант содрогнулся и закрыл глаза ладонью, чтобы не читать дальше. Когда он осмелился посмотреть сквозь раздвинутые пальцы, буквы исчезли.

Он шагнул вперед, наклонился. Его пальцы коснулись удивительной ткани. Он был готов отдернуть пелену, увидеть лицо лежавшего на полу.

А потом чьи-то руки грубо оттащили его назад. То была Анлодда, и вид у нее был испуганный, Она была вся в белом – в хитоне, расшитом серебром. На голове ее сверкала серебряная корона, в руке она сжимала окровавленный топор.