Нежный ангел - Бристол Ли - Страница 48
- Предыдущая
- 48/69
- Следующая
Тьма в ее глазах сменилась светом, она сделала короткий вдох, и для возбуждения ему уже не нужны были поцелуи. Даже один взгляд на нее, даже простое поглаживание ее кожи будили в нем вихрь желаний. Он обнаружил шпильки, которые удерживали ее волосы, и вынул их неловкими, как будто распухшими пальцами. Ее волосы, черные и блестящие, как изящный атлас, волнами рассыпались по ее плечам, он брал их пряди в ладони, вдыхая их аромат, упиваясь их красотой. Он слышал ее нежное дыхание и ощущал, как ее ладони в невинной ласке скользили вверх по его обнаженным рукам. От ее прикосновений жар острыми иглами пронзал его кожу.
Заниматься с женщиной любовью всегда было для Адама самым простым, самым естественным делом на земле. Он получал удовлетворение и наслаждение, и ни одна из женщин, с которыми он спал, ни разу не пожалела о том, что его узнала. Раньше он считал, что этого достаточно. Но с Эндхел все обстояло по-другому, и он с удивлением обнаружил присутствие легкой нервозности в своем желании.
Самому получить наслаждение было просто, и до сегодняшнего дня для него только это и имело значение. Но Энджел должна получить больше, чем другие. Он не хотел, чтобы она потом жалела об этом. Он не хотел, чтобы она его возненавидела. Он боялся ее потерять — вот в чем было дело.
Он отогнул ткань платья, где оторвались две верхние пуговицы, и кончиком пальца провел по узкой полоске шеи, который теперь обнажился. Он почувствовал, как она напряглась, когда он расстегнул следующую пуговку, и тогда он остановился и поднял взгляд на ее лицо.
— Тебе необязательно это делать, Энджел, — прошептал он. То, как он произнес это, было нечто средним между шепотом и бормотанием, и его голос звучал хрипло и прерывался. — Не делай это только потому, что я заставляю тебя, или потому, что ты думаешь, будто я хочу, чтобы ты это делала.
Ее щеки горели, губы приоткрылись, она часто дышала.
Ее глаза искали его глаза со смесью любопытства и небрежения.
— Все это так… странно.
— Да. — Он ласкал изгиб ее шеи. — Думаю, да.
Она опустила глаза и расстегнула следующую пуговицу, а потом еще одну и еще, пока ее лиф не распахнулся от шеи до талии и не показалась кремовая прозрачная ткань ее сорочки. Адам, боясь дышать, бережно и осторожно через голову снял с нее лиф платья и отбросил прочь.
Он видел очертания ее грудей, ее бледно-розовую кожу и то, как поднималась и опускалась ее грудь с каждым вдохом. Завязки на ее сорочке были невероятно крошечными; они дважды выскальзывали из его дрожащих пальцев, прежде чем он сумел развязать бантик, который стягивал ткань.
У него отчаянно билось сердце и на лбу выступил пот, когда он положил пальцы на ее плечи и медленно потянул одежду вниз, к ее талии. А затем, глубоко вздохнув, заключил ее в объятия и положил на постель.
Энджел охватил жар от его объятий, от прикосновения его обнаженной кожи к ее коже, жестких волосков на его груди — к ее груди. У нее перехватило дыхание и закружилась голова, когда она опустилась на подушки, окутанная его жаром и его силой, и ей казалось, что ее рассудок переполнился слишком большим количеством эмоций, с которыми она уже не могла совладать. Сначала она стеснялась, но теперь, запертую в тайной интимности прикосновений, ее унесло куда-то туда, где ее наверняка ждало счастье.
Он взял в ладони ее груди, и она задохнулась, ошеломленная странностью этого прикосновения и того отклика, который оно вызвало в ней. Головокружительный, бросающий в дрожь прилив тепла, напряжение внизу ее живота, какое-то непонятное томление… а затем она почувствовала его губы там, ощутила его поцелуи, жадные и жаркие, и удовольствие было таким, какого она никогда раньше не испытывала. Да, удовольствие, но также и нарастающая жажда чего-то, что она не могла определить словами, вызвали у нее тихий стон.
Стыдливость и застенчивость были забыты, и ее руки ласкали его спину, исследуя гладкую поверхность и налитые мускулы его плеч. Как странно и захватывающе было узнать мужчину с этой стороны, быть с ним так близко, что, казалось, их кожа слилась воедино, чувствовать, как его прикосновения зажигают огонь в ее крови, и позволять его поцелуям уносить прочь ее мысли, ее прошлую жизнь.
, Она не возражала, когда его неловкие пальцы справились с пуговицами на ее юбке. Или когда он поднялся, чтобы стянуть с нее платье и белье, и теперь она лежала обнаженная рядом с ним. Ее сердце учащенно билось, вызывая головокружение и страстное желание, от которого тело ее содрогалось. Он прошептал ее имя и нежно погладил ее ноги, и от этой ласки она ослабела. Он прижимал ее к себе, и прикосновение мягкой ткани его фланелевых брюк к ее голым ногам и обнаженному животу показалось ей странным. Он начал расстегивать брюки, и она отвернулась.
Она думала, что уже познала пик дивного наслаждения, что в простом объятии она уже достигла с ним величайшей близости, но ничто не могло подготовить ее к ни с чем не сравнимому ощущению, когда он прижал ее к своему обнаженному телу. Неведомая и чуждая природа мужского тела, открытого для того, чтобы женщина могла увидеть его, коснуться его и познать — мускулистые бедра и твердые икры, плоские участки и острые углы, места гладкие и покрытые волосами, его дыхание, биение его сердца все стало вдруг частью ее существа. Она была охвачена им, опьянена им, беспомощна перед чудом совершить открытие, познавая его.
Как нежен он был, когда обнимал ее, когда его пальцы ласкали те ее места, которые были так чувствительны, и едва ли это было ей привычно, и весь он олицетворял собой свернувшуюся в спираль силу и скрытую мощь. Страстное желание накатывало на нее волнами жара, он поднимался из глубин ее тела в потаенные места и горел там. Она искала его губы и трепетала от его поцелуев; жар сделал ее равнодушной ко всему, кроме нарастающего желания внутри ее.
Когда ноги Адама стали нежно раздвигать ее бедра, она напряглась, сопротивляясь ему, но мудрый инстинкт взял свое, и она начала уступать его настойчивому призыву. Она чувствовала на своей щеке его учащенное горячее дыхание, она видела, как сверкали его глаза и как его лицо потемнело от желания. Он что-то шептал ей, но из-за шума в голове она его не слышала.
Он резким толчком вошел в ее тело, и она тихо вскрикнула, но это не был грубый толчок. Он был сильным и странным, что доставило ей неожиданное удовольствие, но что это было — ее неискушенный разум не мог определить. Она вцепилась в его спину, прижимая к себе, она задышала с трудом, когда он устремился в нее еще глубже и начал медленно двигаться в ней.
В этот раз она так много узнала, много такого, о чем даже не подозревала раньше, пока Адам не научил ее тому, что это было естественно. Каково это — стать частью другого существа, не просто телом, но разумом и сердцем? Что означает что-то разделять с кем-то, свободно дарить что-то, желать дарить так же отчаянно, как она желала получить… зависеть от другого, слиться с другим, впустить другого человека в глубину своей души и знать, что в ней есть место, которое никогда не будет принадлежать никому, кроме него, которое, когда его нет там, всегда будет пустовать.
Как это случилось, что ужасная агонизирующая боль нарастала и нарастала, пока ей не захотелось кричать от наслаждения — и как эта боль могла показать ей, что все в ее существе, все, что она когда-либо знала или думала, что знает, — внезапно рассеется и превратится в мерцающие волны наслаждения, такого сильного, что все в ее существе, все, что она когда-либо знала или думала, что знает, — все изменилось навсегда. Ее переполняла радость, желание сказать ему сотню, тысячу вещей, и сознание того, что ничего не нужно говорить. Он обнимал ее. Он целовал ей руки и гладил ее волосы. И она заснула в его объятиях, спокойно и безмятежно.
Когда Энджел проснулась, она долго лежала с закрытыми глазами, гадая, не должна ли она почувствовать себя плохо. Ей было интересно знать, должна ли она испытывать стыд или сожаление, или могут ли ее теперь причислить к той же категории, что и девушек из таверны, на которых она смотрела с таким презрением и к которой принадлежала ее мать. Ее интересовало, думал ли Адам о ней что-то похожее.
- Предыдущая
- 48/69
- Следующая
