Нежный ангел - Бристол Ли - Страница 30

• Предыдущая
• 30/69
• Следующая

— Энджел, перестаньте! — взмолился он.

Энджел начала было выдергивать руку из его пальцев.

Но ее остановило не то, что он слишком сильно ее держал, а его взгляд — он был мрачный и сердитый, но, кроме того, в нем присутствовало еще кое-что… что-то очень похожее на обиду.

— Сейчас же… прекратите это! — повторил он и отпустил ее руку. А она стояла и смотрела на него испепеляющим взглядом. — Перестаньте обвинять свою мать и перестаньте жалеть себя. Вы не можете всю оставшуюся жизнь ненавидеть ее за то, о чем вы даже не имеете представления, — это то же самое, что ненавидеть себя, разве вы не понимаете?

— Вы сумасшедший!

— Нет, я не сумасшедший. — Он говорил спокойным, веским тоном, и если бы она попыталась уйти, он бы ей не позволил. — Если говорить обо мне, то мне очень жаль.

Жаль Кэмпа Мередита и Консуэло, и жаль, что ей пришлось вас оставить в сиротском приюте, потому что она была слишком молода, испугана и бедна, чтобы поступить по-другому. И мне жаль, что я вынужден был искать вас, чтобы рассказать эту правду, потому что, если бы я знал, сколько боли вам это принесет, я бы никогда этого не сделал.

Она смотрела на него не моргая. Его лицо было суровым, а глаза потемнели от боли, но еще до того, как она это заметила, слова уже сорвались с ее губ:

— Надеюсь, вы говорите то, что думаете?

Она ожидала, что он смущенно отведет взгляд, но он продолжал смотреть на нее. Он выдержал ее взгляд и смотрел на нее с такой искренностью, которая казалась почти пугающей, настолько она была глубокой.

— Я говорю то, что думаю, — произнес он мягко. — Я не хочу, чтобы вас кто-нибудь снова обидел или что-нибудь опять вас ранило, Энджел Хабер. И если я каким-то образом к этому причастен, обещаю, больше это не повторится.

В его глазах было что это такое — или, может быть, его слова были тому виной? — но от этого «что-то» Энджел показалось, что из нее выкачали весь воздух. У нее закружилась голова и ослабли колени, но ее совсем не пугало то, что она вдруг стала слабой, потому что Адам был рядом и заботился о ней. Эта слабость заставляла ее желать, чтобы он о ней заботился. Ее переполняло смущение и сочувствие, и все внутри ее вдруг начало страстно жаждать чего-то большего, чем новое платье или туго набитый кошелек, и это беспокоило ее, потому что это новое стремление ей было непривычно. Она знала только, что ей очень хочется, чтобы он всегда так на нее смотрел.

Но все это длилось только одно мгновение, и она отвела глаза первой.

— Нам пора отправляться в гостиницу, — хрипло произнесла она.

— Я не люблю оставлять папу одного надолго.

Оставшуюся часть дня Энджел провела с Джереми, а Адам был так задумчив — или настолько обижен, — что вовсе не подходил к ним. Энджел пересказывала папе все детали своей поездки по городу и развлекала его, изображая хорошо одетых дам и их манеры и джентльменов, которых она видела на улицах, или передразнивала напыщенную продавщицу с челкой. Когда она описывала шикарные магазины, ломившиеся от изысканных нарядов, ее глаза сияли. А когда она серьезным тоном заверила его, что у них когда-нибудь тоже будут все эти вещи и даже еще больше вещей, он поддержал игру и стал вместе с ней фантазировать о том, как они потратят состояние, о существовании которого он даже не подозревал.

К тому моменту, когда Адам вернулся, хотя никто не знал, где он пропадал, Джереми уже не был таким бледным, и он меньше кашлял. Он с энтузиазмом согласился на предложение Адама сегодня вечером поужинать в одном из модных вечерних клубов, где была сцена, на которой певцы и танцовщицы развлекали посетителей во время ужина.

Энджел вернулась в свою комнату, довольная тем, как прошел день, несмотря на то что крест она не продала. Может быть, завтра ей удастся улизнуть от Адама и вернуться в тот ювелирный салон только для того, чтобы посмотреть, как у того чванливого ювелира, считающего себя таким умным, глаза полезут на лоб, когда он увидит, что она принесла на продажу. Она заперла дверь и достала карточку из сумки, собираясь для надежности положить ее вместе с крестом, но вдруг замерла, а потом резко повернулась к своей кровати. На ней стояла целая коллекция коробок разных размеров и форм: круглые, квадратные, длинные плоские коробки, небольшие узенькие коробочки. Осторожно, как будто опасаясь, что из-за коробок кто-нибудь выскочит и схватит ее за горло, Энджел подошла к кровати. Она подняла крышку ближайшей к ней круглой коробки и вдруг почувствовала, как ее сердце останавливается.

Уютно расположившись среди скомканной папиросной бумаги, в коробке лежала шляпа! Не просто шляпа, а та самая шляпа. Пена кружев и тюль розового цвета делали шляпку такой прелестной, что Энджел в ней была похожа на сказочную принцессу. Дрожащими пальцами она вынула шляпку из коробки, подошла к окну, изумленно оглядела ее, потрогала нежный тюль и жесткие оборки кружев. А потом, словно под гипнозом, она посмотрела на другие коробки.

Она бережно отложила шляпку в сторону и открыла крышку большой плоской коробки. У нее перехватило дыхание, и несколько секунд она смотрела не моргая на содержимое коробки. Там, на фоне белоснежной бумаги, лежало то самое зеленое бархатное платье, блистая и маня своим великолепием! Она потрогала платье. Оно было настоящим.

Энджел вынула его из коробки и очень бережно приложила к своей фигуре. Она повернулась к овальному зеркалу, стоящему в простенке, и посмотрела на свое отражение. Она казалась себе королевой Англии, наряженной в зеленый бархат и муаровый шелк. И тогда, издав приглушенный крик, она прижала платье к своей талии и закружилась с ним по комнате, а роскошные зеленые складки вздымались над полом. В полном восторге она смеялась, как ребенок. Она аккуратно повесила платье на спинку кровати и начала потрошить остальные коробки.

Костюм кремового цвета для прогулок. Желтое, цвета лютиков, дневное платье с пелериной в тон платью, с черными узкими полосками. Маленькая шляпка с кружевами и перьями. Черные ботинки из кожи козленка, такой же мягкой, как масло, расплавившееся на солнышке, и пара туфель-лодочек с завязками из белых ленточек в рубчик. Но это было только начало. Нижние юбки — две хлопчатобумажные и одна шелковая — и чулки, настолько прозрачные, что через них просвечивала ее рука. Серые перчатки с крошечными жемчужными пуговками. Милая маленькая сумочка с вышитыми на ней розами и мягкая белая шаль, прикоснуться к которой то же, что прижаться щекой к котенку. Там был даже зонтик от солнца! Она его раскрыла и вертела над головой, смеясь от удовольствия, глядя на узоры из света и тени, которые он бросал на ее лицо.

Это было как все праздники Рождества и все ее дни рождения, вместе взятые, праздники, которые она никогда раньше не отмечала, как исполнение девичьих грез, как сказка, — и ничего из всего этого ей не принадлежало…

Энджел щелчком захлопнула зонтик и посмотрела на всю эту массу красочных и белых как кипень тканей, разбросанных по кровати. Она все больше мрачнела. Она бросила зонтик на кровать и, выйдя в коридор, бесцеремонно постучала в номер, который Адам занимал вместе с ее отцом.

Адам открыл дверь, но Энджел не решилась заговорить с ним сразу же: она не могла вести с ним беседу там, где Джереми мог ее услышать. Поэтому она кивком велела ему следовать за ней и вернулась в свой номер.

Она встала прямо на пороге и сердито показала на беспорядок на кровати.

— Объясните, что, черт возьми, это все значит? — в гневе вскричала она.

Адам посмотрел в ту сторону, куда она показывала; его большие пальцы были заткнуты за ремень.

— Разве вам это не подходит? Продавщица в магазине сказала, что…

— Я уже говорила — мне не нужны подобные глупости, а если бы они были мне нужны, я бы купила все это сама! Я не нуждаюсь в благотворительности ни таких типов, как вы, ни шлюхи-полукровки, которая хочет купить мое расположение!

Выражение лица Адама стало жестким.

• Предыдущая
• 30/69
• Следующая