А может, в этот раз? - Бреттон Барбара - Страница 7

• Предыдущая
• 7/65
• Следующая

– Слейд фотографировал меня для статьи в «Вэнити фэр».

– И что?

– И ничего.

– Ты ранишь меня, Крис. Я-то думал, что значу для тебя больше, чем какой-нибудь строб[6] или розовый фильтр.

– Джозеф, – произнесло юное создание, сделав шаг к кровати. – Мне надо принять ванну.

Холодок, как предзнаменование чего-то жуткого, про­бежал у Кристины по спине.

– Джо, ты и… твоя жена… Вы ведь не собираетесь здесь останавливаться?

Джо, кажется, испытывал радости не больше, чем Крис. По крайней мере выражение лица у него было весьма хмурым.

– В том-то и весь вопрос, Крис.

– При сложившихся обстоятельствах эта мысль не ка­жется мне слишком хорошей.

– Ты и Слейд…

– Слейд.

– Все равно. Вы могли бы найти себе другое пристани­ще… – Джо сделал паузу и добавил: – Я оплачу расходы. Кристина рассмеялась:

– Мне не нужны твои деньги, Джо. Я и так хорошо зарабатываю.

След ухмылки, которую она так хорошо знала, появился в левом уголке его губ.

– А, та обложка «Тайм»! Если хочешь знать, ты на ней просто душка. Неплохо устроилась в жизни.

– Так ты видел?

Почти все мои мечты осуществились, Джо. Так по­чему же я не чувствую себя ни на грош, счастливее?

– Я видел и «Тайм», и здоровенный рекламный плакат на заднем стекле автобуса. Представляю, как тебе достает­ся! Ребята из Пи-эр[7] здорово тебя нагружают.

Джо был явно под впечатлением ее успеха, и почему-то этот сам по себе не очень значительный факт порадовал Крис больше, чем что бы то ни было за последние месяцы.

– За меня все делают мои сотрудники. Все, что требу­ется от меня, это улыбаться в камеру.

Оба знали, что она говорит неправду. Кристине прихо­дилось трудиться до седьмого пота. Ничто не давалось ей просто. И Джо, как никому другому, было известно это. Еще в колледже при подготовке к экзаменам ей приходи­лось тратить вдвое больше времени, чем ему. И после того как они оба получили образование, все продолжалось по-старому. Он писал статьи, способные изменить мировоззре­ние их читателей, в то время как Кристина довольствовалась лишь колонкой светской хроники в газете.

Девушка, представившаяся супругой Джо, покачнулась. Он поймал ее, не дав упасть, и обнял, придерживая. Как просто, как естественно. Она была такой худенькой и ма­ленькой, что он вполне мог бы взять ее, как ребенка, на руки и отнести спать.

Как ты мог, Джо? Почему мне все время думалось, что ты навсегда останешься моим?

Какая глупая мысль. Кристина не желала далее углуб­ляться в пучину подсознания. Что он делал и с кем жил, ее не касалось.

– Она хочет спать, – без обиняков заявил Джо. – Где я могу ее уложить?

Кристине удалось справиться с собой на удивление быстро.

– В спальне в другом крыле, в той, – Кристина с трудом перевела дыхание, – где двуспальная кровать.

Джо пристально посмотрел на нее. Бог знает какого неимоверного усилия воли ей стоило выдержать его взгляд.

– Утром со всем разберемся, – сказал Джо, глядя на бывшую жену поверх склоненной к его плечу головы дрем­лющей на ногах жены нынешней.

– Разумеется, – кивнула Кристина.

Как хотела она заставить всех исчезнуть одним щелч­ком ловких пальцев, как фокусник в цирке. Пусть не будет тут ни Джо, ни его новой жены, ни Слейда с его всепонимающим выражением лица, ни воспоминаний, которыми полнился дом и которые мешали ей жить настоящим. Про­пади пропадом это чувство отчаянного одиночества и пол­ного бессилия противостоять эмоциям, готовым взорвать ее сердце!

– Так, значит, это и есть твои бывший, – многозна­чительно заметил Слейд, когда за Джо и его новой женой закрылась дверь спальни.

– Мне не хочется об этом говорить, Слейд.

– Мрачен, но фотогеничен. Могло бы быть и хуже, Крис.

– Не надо. Я не в настроении.

– Что тебя так удручает, любовь моя? То, что он женат, а ты не замужем?

Слейд не ожидал ответа на свой вопрос.

Он никогда не считал себя особенно проницательным в том, что касалось чувств, но при всей его толстокожести и десяти секунд хватило, чтобы понять: история этого развода не так банальна, как большинство других. Эти двое не были чужими друг другу. Их взаимное влечение оставалось на удивление сильным, опасно сильным. Токи, пробегавшие между ними, были, можно сказать, видны невооруженным глазом.

Слейд пожалел, что допил шампанское. Пара глотков искрящегося напитка – и Кристина поведала бы ему свои самые сокровенные секреты.

Слейд смахнул бутылку на пол, и она, вращаясь, пока­тилась под журнальный столик. В доме было тихо. В даль­нем крыле кто-то включил кран в ванной. Слейду не хватало звуков большого города, тех, без которых ночная тишина становилась гнетущей: шума проносящихся мимо автомоби­лей, изредка воя сирены, невнятного гула, созданного сме­шением всех мыслимых языков мира. В этой бурной жизни, где так легко затеряться, Слейд чувствовал себя комфортно и спокойно. Ему нравилась анонимность: дар или проклятие больших городов; оставаясь анонимным, можно сколько угод­но раз открывать себя заново, становиться другим, одновременно оставаясь собой, до тех пор пока не найдешь себе верный образ.

Кушетка была слишком короткой для его долговязого тела, но он не стал сворачиваться клубком, а вытянулся во весь рост, закинув ступни на подлокотник. Его «найковские» кроссовки имели вид весьма потрепанный и были от­мечены многочисленными царапинами и прочими следами пребывания в аэропортах и барах Северной Америки. На­род в Объединенном Королевстве одевался в паршивые шмотки, и Слейд уже давно поклялся себе, что никогда не наденет то, что популярно по ту сторону Ист-Ривер.

Слейд задумал было переключиться на «мартинсы»[8], но они были чересчур эпатирующими и не слишком соответ­ствовали его стремительно меняющимся вкусам. Мать Слейда в свое время «переболела» радикальной модой, когда в ше­стидесятых приехала из Шотландии в Лондон покорять сцену, так что Слейд с детства был сыт по горло потрепан­ными джинсами на подтяжках и сандалиями «от Иисуса Христа».

Еще ребенком он мечтал о вещах ему недоступных. Наблюдая, как эти ничтожества из дорогих частных школ, облаченные в особую форму, забираются в свои шикарные машины, собираясь на «уик-энд с мамочкой». Слейд ловил взглядом каждую мелочь: стрижку «под горшок», изящный вензель на нагрудном кармане блейзера, сияющие начищенные туфли, за которые было отдано гораздо больше суммы их с матерью ежемесячной квартплаты.

Иногда он запирался в туалете на верхнем этаже интер­ната, в котором учился, и, сжав челюсти, практиковался в произношении, как у тех, в дорогой обуви. Уже тогда он чувствовал, что манера говорить создает между ним и «теми» пропасть, несравненно более глубокую, чем можно было представить. Да, потрепанная старая одежда – это, конеч­но, бросается в глаза как коренное отличие, но не в одной одежде дело. Потом он понял, что и дикция здесь ни при чем. Он мог бы одеваться в самых дорогих магазинах, пора­жать людей особым выговором, но заветные двери будут по-прежнему для него закрыты.

То, что он сумел открыть их с помощью фотолинз, все­ляло в него законную гордость и дарило удовлетворение. Пусть он не мог пока сменить «найковские» кроссовки на пару итальянских мягких кожаных туфель, но скоро эта мечта осуществится.

Он закрыл глаза и представил себе Кристину. Как она смотрела на своего бывшего мужа! Слейд улыбнулся в темноте.

Фирма «Гуччи». Тринадцатый размер, средняя полно­та. Коньячного цвета.

И это всего лишь вопрос времени.

Во сне Марина выглядела даже моложе, совсем девоч­кой, по возрасту годящейся Джо в дочери, и, странное дело, Мак-Марпи действительно испытывал к ней что-то похожее на отцовское чувство. Он уложил ее на кровать в чем она была: свитере и брюках, затем укрыл одеялом, которое нашел в кладовой. Она спала на животе, вцепившись в по­душку, словно собиралась отбиваться ею.

• Предыдущая
• 7/65
• Следующая