Наполеон и Мария-Луиза - Бретон Ги - Страница 36
- Предыдущая
- 36/60
- Следующая
— И я такую женщину знаю, — сообщил собравшимся виконт. — Это мадам дю Кайла.
Члены Конгрегации удивились: было известно, что мадам дю Кайла его любовница.
— Ради общего дела я готов идти на жертву, — с исполненным благородства видом заявил он своим восхищенным сторонникам.
В тот же вечер, придя к мадам дю Кайла, ни сном, ни духом не ведавшей, какую ей уготовили роль, и оставшсь с ней наедине, он без промедления приступил к делу.
— Франция на краю пропасти! — торжественным тоном начал он и продолжал: — Король словно ослеп, и Никто, кроме женщины, не может сорвать с его глаз роковую повязку. Лишь женщина со свойственной ей мягкостью способна, не травмируя самолюбия короля, помочь ему прозреть. Наш монарх прислушивается к советам тех, кого любит. Владеть его сердцем — значит вместе с ним править Францией. В истории Франции и Испании известны случаи, когда от женщины, от ее влияния на венценосца, зависела судьба монархии. Так вот сейчас настал такой момент, — и в вашей власти спасти веру и монархию. Самой природой, происхождением, воспитанием и даже постигшим вас горем вам словно уготована эта благородная роль. Попросите у короля аудиенцию под предлогом, что ищете его покровительства для себя и своих детей. Явите ему ваши совершенства: обходительность, изящество, грациозность, ваше здравомыслие — все, чем так щедро наградила вас природа не для того, чтобы прятать эти сокровища в тени уединения, но для того, чтобы они ярче засверкали в свете дворцовых люстр. Очаруйте короля, пусть он пожалеет, что расстается с вами, и пожелает снова вас увидеть. Действуя осторожно и тактично, покорите его сердце и с помощью своего интеллекта подчините разум. Сделайте так, чтобы он не мог без вас жить, чтобы вы стали единственным человеком, способным исцелить его страждущую душу, обремененную государственными заботами, тогда он прибегнет к вашим советам и с их помощью спасет Францию от гибели.
Мадам дю Кайла была потрясена. Она не могла без омерзения представить себе, что должна предложить себя — пусть даже ради отечества и Церкви — скрюченному от подагры, страдающему от ожирения старику.
— Вы хотите соблазнить меня мишурным блеском власти и главенством при дворе? — свысока глядя на виконта, сказала она. — Как вы смеете равнять меня — смиренницу, живущую наедине со своим горем, вдали от света, с дерзкими, амбициозными женщинами, которые используют свои пороки и даже добродетели, чтобы обольщать королей и завладевать их сердцами? Если вы хотите, чтобы мы и впредь оставались друзьями, не смейте больше никогда говорить мне об этом, а я постараюсь забыть душевную грубость, которую вы проявили по отношению ко мне».
И в подкрепление своих слов решительно увлекла его в спальню.
Так кто же такая мадам дю Кайла, из которой ультрароялисты задумали сделать новую Эсфирь?
Несмотря на свои тридцать пять лет, мадам дю Кайла была еще весьма соблазнительна и обладала благородной внешностью, что не мешало ей вести себя в высшей степени легкомысленно. Темноволосая красавица со страстным взором, чувственным ртом, искушенная в любви, она прокладывала себе дорогу в жизни с помощью упругого бюста, исключительной ловкости и умения интриговать. Состен де Ларошфуко оставил следующее ее описание:
«Остроумная, жизнерадостная, умеющая придать своему голосу едва уловимый оттенок невыразимой мягкости, унаследованный, вероятно, от отца, служившего по судебному ведомству; глаза ее, ласковые и нежные в минуты покоя, иногда хитрые и очень редко злые, светились умом. В общем же это была загадочная особа: ум ее был неглубок, знания поверхностны, а вкусы не отличались утонченностью. Как бабочка, порхала она по жизни, но, когда обстоятельства принуждали ее к этому, умела быть серьезной. Сердце служило ей компасом, а рассудок — рулем».
Урожденная Зоэ Талон, мадам дю Кайла была дочерью маркиза Омера Талона, личности весьма странной. За свою жизнь он сменил одну за другой разные должности: в 1777 году был королевским адвокатом, в 1779-м-советником следственного департамента, затем королевским судьей по гражданским делам в Шателе и, наконец, в 1789 году депутатом Генеральных штатов и тайным агентом. Известность приобрел причастностью к одной из самых загадочных авантюр эпохи Реставрации — к делу Фавраса.
В конце 1789 года маркизу де Фаврасу нанес визит Кромо дю Бур, казначей графа Прованского, и передал ему два миллиона франков, предоставленных банкирами из Голландии. Деньги предназначались для похищения Людовика XVI и перемещения его в Перон.
— Когда король окажется в Пероне, — пояснил Кроме дю Бур, — наемники, которые за деньги бунтуют жителей окраин, перебьют народных вождей, потребуют отречения короля и провозгласят Монсеньора королевским наместником.
Маркиз де Фаврас был авантюристом, за неимением средств влачившим жалкое существование. Прельстившись деньгами, он дал согласие и принялся за дело: закупил оружие и лошадей, нанял людей, установил связь подкупленными смутьянами.
Пост, приблизительно соответствующий должности председателя гражданского суда департамента Сены.
Но, на свою беду, он допустил непростительную оплошность, доверившись некоему Морелю, который, ужаснувшись задуманным, выдал Фавраса Масею де Невилю, подчиненному Лафаиетта. И «доблестный генерал» приказал арестовать Фавраса.
На процессе по этому громкому делу граф Прованский, которого все в Париже считали виновником заговора, очень ловко отвел от себя подозрение, и Фавраса приговорили к смертной казни.
Происходящее было глубоко омерзительно несчастному, и он упорно молчал во время следствия. Но когда ему стало ясно, что Монсеньор не сделает ничего для его спасения, он написал длинную докладную записку, раскрывающую связь заговорщиков с братом короля, и передал ее председателю суда.
Председательствовал в суде Омер Талон.
Прочитав записку Фавраса, судья опрометью побежал в тюрьму и стал на коленям умолять осужденного не говорить об этом в суде.
— Если вы выдадите Монсеньора, скандал затронет короля, королеву и вообще весь двор. Ваше обвинение, дискредитируя королевскую фамилию, может стать причиной падения монархии. — Поскольку эти слова не тронули узника, Омер Талон прибавил: — Вы — правоверный католик и, добровольно приняв на себя мученический крест, попадете в рай. Монсеньору своим молчанием вы сохраните жизнь, а если он забудет о своем долге но отношению к вашей семье, — уверяю вас, я сумею ему об этом напомнить: ведь отныне он в моих руках.
Соблазненный надеждой без труда попасть в райские кущи, Фаврас молчал до конца процесса. 19 февраля 1790 года его повесили на Гревской площади.
Толпившийся на площади народ заметил некоего святого отца, поспешившего сесть в карету, которая умчала его прочь тотчас после свершения казни. Это был не кто иной, как аббат Ле Дюк, родной сын Людовика XV, проводивший осужденного в последний путь. Он был из числа заговорщиков, и сейчас торопился успокоить Монсеньора, что «все в порядке»…
Однако Омер Талон на всякий случай сохранил докладную записку казненного Фавраса.
Документ этот сейчас хранился у мадам дю Кайла, и виконт Состен де Ларошфуко, ультрароялисты и члены Конгрегации знали об этом…
Во времена Империи Фуше арестовал Омера Талона по подозрению в симпатиях к роялистам. Юная Зоэ в 1802 году она вышла замуж за графа дю Кайла тщетно попыталась получить разрешение повидаться в тюрьме с отцом. Но когда министерство полиции возглавил Савари, герцог Ровиго, она вспомнила, что супруга новоиспеченного министра была ее однокашницей! Она попросила об аудиенции и была принята.
Начав с беглого воспоминания о том, как она в компании герцогини де Ровиго провела полдня в гостях у мадам Кампан, Зоэ изложила свою просьбу.
— Я хотела бы повидаться с отцом, — просто сказали ока и залилась слезами.
Надо сказать, что Савари как-то особенно взволновал визит этой девочки. Он приблизился к ней и лицемерно пообещал оказать ей эту услугу, но лишь при одном условии… «Несмотря на чувство гадливости, мадемуазель Талон принуждена была согласиться на многое, чтобы проникнуть в эту юдоль печали и страданий», — написано в одном из мемуаров тех лет.
- Предыдущая
- 36/60
- Следующая
