Когда любовь была «санкюлотом» - Бретон Ги - Страница 12

• Предыдущая
• 12/66
• Следующая

Проведя вместе немало утомительных ночей, любовники отправились в Италию, где Анн-Жозефа довольно скоро стала любовницей банкира Тендуччи, от которого осталась одна тень, был счастлив, что у него появился предлог избавиться от этой «огненной самки». Он сбежал в Геную, где начал быстро набирать вес.

Предоставленная самой себе, Теруань начала переходить из одних рук в другие и однажды вечером, ужасно уставшая, оказалась в объятиях незнакомого обожателя, который «испортил ей кровь»…

В 1789 году, когда объявили о созыве Генеральных штатов, Теруань была в Неаполе. Подумав, что там она сможет испытать такие сильные эмоции, которые «погасят сжигавший ее огонь», Теруань продала драгоценности и отправилась в Париж.

11 мая она устроилась на улице Старых Августинцев, решительно настроенная «любить родину так же сильно, как она любила мужчин» [33].

Она сразу же начала посещать сад Пале-Рояля, бывший центром всех бурных событий. Потом в зеленом костюме амазонки она отправилась в Версаль и смешалась с народом. Первое соприкосновение с ним не понравилось молодой женщине. Куртизанке, прожившей шесть лет в роскошных домах, ухоженной, надушенной, показалось, что народ, из которого она, кстати, сама вышла, плохо пахнет.

Но она находила бунтовщиков «волнующими», и ей хотелось общаться с ними, поэтому она заказала себе хлыст, в рукоятку которого была вделана курительннца с ароматическими солями, «нейтрализовывавшая, по ее словам, запах третьего сословия».

В октябрьские дни она начала посещать клубы, а 10 января 1790 года открыла свой собственный, назвав его «Друзья закона». Там она могла рассуждать на любые темы, входить в транс и, по свидетельству историка, «вкушать удовольствия любви, возбуждая себя несчастьями народа».

Революция будет доставлять Теруань де Мерикур чувственное наслаждение….

Февральским утром 1790 года Теруань, в красиво обтягивавшем ее красном костюме амазонки, отправилась в Клуб кордельеров и попросила провести ее в зал заседании. Узнав ее, часовой тут же открыл дверь.

Ее приход был встречен шумными приветствиями, а Камилл Демулен, не утративший витиеватости речи, воскликнул:

— Царица Савская навещает районного Соломона!

Теруань улыбнулась и под вожделеющими взглядами членов клуба прошла на трибуну.

Страстным голосом, очень высокопарно она заговорила:

— Меня привела к вам слава о вашей мудрости, господа. Докажите же, что вы мудры, как Соломон, что именно вы должны построить храм и торопитесь возвести здание Национального собрания. Именно в этом заключается смысл моих предложений.

Кордельеры, не спускавшие глаз с пышной груди Теруань, бурно зааплодировали.

— Разве могут истинные патриоты, — продолжила прекрасная ораторша, — терпеть то положение, что исполнительная власть по-прежнему обитает в самом красивом дворце мира, а законодатели ютятся то в палатках, то в «Зале для игры в мяч», то в манеже, подобно голубке Ноя, которой нигде не удавалось найти приюта…

Это последнее сравнение вызвало бурную овацию аудитории. Все члены клуба точно знали, куда бы им самим хотелось положить руку, и приветствовали аплодисментами амазонку в красном. Теруань продолжила, трепеща:

— Последний камень Бастилии был недавно принесен в Сенат, и господин Камю каждый день ходит любоваться им в архив. Площадка, где раньше была Бастилия, пустует, сто тысяч каменщиков ждут работы. Чего же мы ждем, знаменитые кордельеры, патриоты республики, римляне, внимающие мне?! Пустите подписной лист на строительство дворца Национального собрания на месте тюрьмы.

Франция поддержит вас, люди ждут только сигнала, позовите лучших рабочих, самых знаменитых художников, объявите конкурс среди архитекторов, срубите для этого строительства все ливанские кедры, все горные ели!..

— Да! Да! — вскричали в ответ кордельеры, которые все так же пристально рассматривали прелести Теуань: больше всего им хотелось разрезать на мелкие кусочки ее одежду. Не замечая смятения, внесенного ею в умы членов клуба, она продолжила свое выступление:

— Да, если бы камни могли двигаться сами по себе, то они двинулись бы на строительство храма Свободы. Чтобы сделать это здание огромным и прекрасным, нам необходимо отказаться от нашего золота и наших драгоценностей. Я первая подам пример.

— Мы пойдем туда голыми, если понадобится! — закричал один из присутствующих.

— Браво! — хором ответили ему члены клуба.

— И гражданка пойдет вместе с нами, — воскликнул побагровевший от возбуждения кордельер.

Обсуждение приняло оборот, которого совершенно не ожидала Теруань. Не теряя достоинства, она сказала:

— Известно, что французы похожи на иудеев, народ, склонный к идолопоклонству, Обывателю необходимы внешние признаки веры. Отвратите взгляды от павильона Флоры и колоннады Лувра, не думайте о соборе святого Петра в Риме и соборе святого Павла в Лондоне. Единственный подлинный храм Вечного — это храм, где была зачитана Декларация прав человека.

Утверждение более чем любопытное, на которое, однако, не обратили никакого внимания кордельеры, мысленно раздевавшие бывшую куртизанку, — они были хорошо осведомлены о ее прошлых подвигах…

Страшно возбужденная, с влажными губами, Теруань закончила свою речь:

— Французы в Национальном собрании защищают права человека и гражданина; вот зрелище, на которое Высшее Существо взирает с небес с удовлетворением; вот дань, которой он может быть доволен больше, чем религиозными песнопениями и молитвами…

Это неожиданное заявление вызвало невероятный восторг. Кордельеры, впавшие в крайнее возбуждение, Мечтали заключить прекрасную ораторшу в свои объятия. Каждый хотел поцеловать или приласкать Теруань. Потом было проведено голосование, и клуб поддержал выступление молодой женщины. Парье, Дантон и Камилл Демулен немедленно составили документ, адресованный во все парижские районы.

Теруань вернулась домой совершенно восхищенная.

Но ее радость была недолгой. Уже на следующий день пресса постаралась внушить кордельерам более трезвый взгляд на вещи. «Этот проект смешон, — писали они. — В тот момент, когда королевство впало а полную нищету, нелепо и преступно строить еще один дворец. Лучше использовать эти деньги для помощи бедным. Мадемуазель де Мерикур просто честолюбивая куртизанка, желающая обратить на себя внимание, а патриоты, проголосовавшие за ее проект, к сожалению, поддались се чарам».

Члены клуба приуныли. Сексуальная привлекательность прекрасной люксембуржки поставила их в дурацкое положение.

Срочно собравшись, они составили новый документ, очень путаный, который должен был удовлетворить и окружающих, и их самих. Вот его текст:

«Собрание поддержало выводы председательствующего, предложившего проголосовать за вынесение благодарности этой прекрасной гражданке за ее инициативу; поскольку пушки Макона доказали раз и навсегда, что душа и ум женщин совершенно равны мужским, невозможно запретить им пользоваться ими; мадемуазель Теруань и другие представительницы женского пола могут вносить любые предложения на благо Родины; но по вопросам государственной важности у мадемуазель де Мерикур может быть только совещательный голос. Эго положение не подлежит дальнейшему обсуждению».

Довольно забавно и даже пикантно, что патриоты-республиканцы ссылаются в этом документе на религиозный текст, чтобы доказать, что женщины имеют право делать революцию. Впрочем, эта эпоха увидит еще очень много противоречий…

Раздосадованная своей неудачей, Теруань решила доказать насмешникам-патриотам и издевавшимся над нею роялистам, что с ней все-таки придется считаться.

И она стала любовницей Дантона, Камилла Демулена, Варнава, Популюса, Мирабо и многих других законодателей.

Это был ее собственный способ стать «санкюлоткой»…

• Предыдущая
• 12/66
• Следующая