В объятиях заката - Браун Сандра - Страница 59

• Предыдущая
• 59/88
• Следующая

Росс был не мастер говорить речи. Ему хотелось сказать: «Послушай, Грейсон, я дошел до точки. Мне необходимо переспать с женой, если, конечно, вы и все остальные в этом проклятом караване не против». Но он уже не был распущенным юнцом и не мог так разговаривать со старшими. Он старался контролировать себя и сказал сдержанно:

— Хватит с меня, понятно? Больше ни одной ночи без моей… семьи. У меня всю неделю не было времени даже пописать. — Все-таки оговорился. — Я устал. Лишние деньги — это хорошо, но… — Он учащенно задышал, вспоминая пахнущие чистотой плечи Лидии. — Я больше не работаю.

— Хорошо, Росс. Я думаю, все убедились, что это был случайный инцидент и что больше никому не грозит опасность.

Росс почувствовал облегчение. Это был убедительный аргумент. Теперь ему стало немного стыдно, что он так налетел на Грейсона.

— Ладно, хорошо. До завтра.

Он прошел к реке, спустился вниз по течению от места, где набирали воду для питья, скинул всю одежду и бросился в воду.

— Ты на самом деле думаешь, что это был единичный случай?

Они сидели в фургоне. Ужин был съеден, посуда вымыта, Ли уложен спать. Теперь они ждали, пока все в лагере угомонятся.

Росс наблюдал, как Лидия расчесывала волосы.

— Да, я думаю это сделал какой-то дезертир. Сейчас он, наверное, далеко. Я тебе сразу так сказал.

Отложив расческу, она стала развязывать шнурки:

— Ма и другие, кажется, немного успокоились после смерти Люка. Я не представляю себе, как можно пережить гибель ребенка.

Она подумала о том, что бы она чувствовала, если бы что-нибудь случилось с Ли. Вот почему у нее отнялась речь, когда она услышала, как Росс произнес:

— Ты ведь уже пережила гибель своего ребенка.

Она низко опустила голову и сняла туфли. Это был не ребенок. Это было мертворожденное последствие стыда и оскорблений.

— Это совсем другое, — тихо сказала она.

— Почему другое?

— Просто другое.

— Лидия. — Он подождал, пока она поднимет на него свой взгляд, и заговорил снова, так серьезно, что она поняла — он требует ответа. — Кто был этот мужчина?

Босиком, она подошла и встала на колени перед скамейкой, на которой он сидел, положив руки ему на бедра чуть повыше колен. От слез ее глаза засверкали в тусклом свете фонаря, как выдержанное виски в бокале.

— Он был никто, Росс. Никто! Не стоит даже говорить о нем. — Она склонила голову набок, оправдываясь перед ним. Волосы рассыпались тяжелым каскадом по ее спине и плечам. — Я ненавидела его! Он был очень жесток. Ему нравилось причинять боль другим, издеваться надо мной. Оставив его, я не бросила его, а избавилась от него. Чтобы спасти свою жизнь, свою душу. Поверь мне, Росс.

Слезы еще лились из ее глаз серебристыми потоками, но ее голос не дрожал. Он был полон мольбы.

— Он у меня был один, Росс, клянусь. Других не было. Я каждый раз сопротивлялась. Я никогда не была с ним по доброй воле. Я не хотела от него ребенка. Хорошо, что он умер. — Ее пальцы крепче сжали его бедра. — Я бы хотела никогда не знать его. Я бы хотела быть чистой и новой для тебя.

— Лидия…

Она замотала головой, не давая ему закончить фразу. Теперь, когда она так много сказала, хотелось рассказать ему все. Может, у нее в другой раз не хватит мужества.

— Ты думал, что я дрянь, когда Лэнгстоны приютили меня. Да, это правда, я так жила, но в глубине души знала, что я не такая. Я хотела жить среди порядочных людей. Когда ты женился на мне, я решила забыть прошлое. Мне как будто дали новую жизнь, а старая навсегда осталась позади. Когда мы были с тобой — это совсем не похоже на то, что было со мной раньше. Я только сейчас узнала от тебя: то, что происходит между мужчиной и женщиной, не обязательно должно быть стыдно, больно и унизительно.

Он взял в ладони ее лицо, большими пальцами смахнул слезинки, провел ладонями по ее волосам, наслаждаясь их пушистой мягкостью.

— В моей жизни никогда не было ничего хорошего, пока я не встретила тебя и Ли. Я не могу изменить прошлое, хотя очень хочу его забыть. Но не ставь мне его в вину. Прошу тебя. Я хочу быть хорошей матерью для Ли и хорошей женой для тебя. Я многого не умею, мне всему нужно учиться. Пожалуйста, научи меня, Росс. Я очень стараюсь забыть, что было со мной раньше. Можешь ты тоже забыть об этом?

Кто он такой — Сонни Кларк, — чтобы иметь право осуждать кого-то? Ведь считал же он себя жертвой наследственности и прощал себе на этом основании все прегрешения. Если он снимал с себя вину из-за сомнительного окружения, в котором вырос, то как он мог осуждать Лидию? Судя по всему, она тоже была жертвой. И волнует ли сейчас его, кем она была раньше и кто наградил ее ребенком?

Ее волосы рассыпались по коленям Росса, как шелковое покрывало. Он не мог отказаться от нее из-за какого-то жалкого принципа. То, что она делала до встречи с ним, казалось ему не имеющим никакого значения и никаких последствий.

Он обхватил ладонями ее голову, привлек поближе к себе и нежно сказал:

— Ты очень красивая, Лидия.

Она покачала головой, насколько это было возможно в его сильных руках:

— Нет.

— Да.

Она упивалась блеском его полуприкрытых изумрудных глаз:

— Не была, пока не встретила тебя.

Он привлек ее к себе и стал нежно целовать, проводя усами по мокрым от слез щекам. Его руки скользнули к ее груди. Он осыпал мягкими поцелуями ее веки, нос, виски и снова губы.

Сильными руками он привлек ее к себе.

— Я мечтал об этом всю неделю, — выдохнул он. — Я так безумно тебя хотел. — Он вздохнул. — С первого дня нашей встречи я хотел тебя и ненавидел себя за это. Я выплескивал на тебя всю свою злость и раздражение.

Это признание далось ему нелегко. Лидия даже не подозревала, чего стоило Россу проявить подобную слабость. Трудно было узнать в этом горячем парне, который лез в драку по малейшему поводу, реальному или воображаемому, человека, который сейчас благоговейно гладил Лидию по щеке.

— Я думала, ты меня ненавидишь, — прошептала она.

Она подвигала головой из стороны в сторону, наслаждаясь соприкосновением их губ. Это были губы Росса. От этой пьянящей мысли у нее учащалось дыхание и сосало под ложечкой.

— Я пытался тебя ненавидеть. И не мог. Я не могу больше терзать нас обоих.

Его губы властно охватили ее рот. Он обнял ее и сильно сжал в своих руках. Она застонала и обняла его за шею.

Они дали волю чувствам, которые обуревали их последние несколько дней. Они дали волю языкам, позволив им устроить нежную борьбу.

Когда наконец Лидия высвободилась и положила голову ему на грудь, чтобы отдышаться, она тихо прошептала:

— Я не знала, что можно делать такое языками.

Он взял ее за подбородок и озорно улыбнулся:

— Многие не знают.

Сердце лихорадочно подпрыгивало у нее под ребрами:

— Почему?

Он пожал плечами:

— Потому что глупые, наверно.

— Я рада, что ты не такой. Я имею в виду, не глупый.

Он засмеялся:

— Так ты рада?

Она смущенно кивнула.

— Тогда давай снова и займемся этим, — прошептал он, сжал ее в объятиях и снова страстно поцеловал.

Не отрывая губ, рукой он нащупал пуговицы на ее корсаже с высоким воротом. Ее отклик придал ему смелости. В юности он был слишком пылок, чтобы заниматься этими тонкостями. А когда он был не в ладах с законом, на это не было времени, да и нужды не было, потому что шлюхам хватало одной мужской силы. Чопорность Виктории делала его нервным и торопливым. Он боялся оскорбить ее каждым своим движением. Но Лидия…

Когда все пуговицы были расстегнуты, он стал целовать ее в шею, одновременно снимая с ее плеч платье.

— Ты всегда так хорошо пахнешь. — Его дыхание касалось ее кожи, вновь вызывая у нее ощущение невесомости.

Освободив руки из рукавов, она обняла его за шею и запустила пальцы в его черную шевелюру. Он поднял голову и взглянул на нее. Свет ночника, прикрученного, чтобы не отбрасывать тени на брезентовых занавесках, придавал золотистый оттенок ее коже. Кружевная отделка сорочки оттеняла грудь, темная впадинка посередине была интригующей. Интересно, какова она на ощупь, на вкус?

• Предыдущая
• 59/88
• Следующая