Розы от киллера - Браун Сандра - Страница 13
- Предыдущая
- 13/76
- Следующая
Неужели детектив Уэсли в самом деле подозревает ее?
Адвокат отмахнулся от ее тревог. Он объяснил, что, поскольку у полиции нет абсолютно никаких улик, они раскидывают сеть пошире, допрашивая всех, с кем хоть как-то был связан убитый доктор, – от санитаров в больнице до его партнеров по гольфу. На этом этапе подозревались все. Адвокат уверил ее, что полиция всегда старается унизить и напугать. Пусть она не думает, что ее как-то выделили.
Ренни пыталась уговорить себя, что он прав и что она слишком болезненно реагирует. Но адвокат не знал, что, когда речь шла о полицейских допросах, она имела право немного нервничать.
Когда ее пригласили на еженедельное заседание совета директоров и предложили занять пост, который так трагически освободил Ли Хоуэлл, она как раз раздумывала об этом допросе.
– Я ценю ваше предложение, но вынуждена отказаться. Большое спасибо. Вы несколько месяцев обсуждали мою кандидатуру и выбрали другого человека. Если я соглашусь сейчас, у меня навсегда останется впечатление, что вы выбрали меня только в силу сложившихся обстоятельств.
Они принялись уверять ее, что доктор Хоуэлл получил всего на один голос больше и что никто из них не считал ее менее достойным кандидатом.
– Я не только по этой причине отказываюсь, – добавила она. – Я с огромным уважением относилась к профессиональным качествам доктора Хоуэлла и считала его и его жену своими друзьями. Для меня… постыдно получить этот пост только потому, что он умер. Спасибо за предложение, но я отказываюсь.
К ее удивлению, они отказались принять ее ответ как окончательный и попросили подумать пару дней.
Хотя такая настойчивость и польстила Ренни, она оказалась в сложном положении. Она хотела получить эту работу и знала, что справится, но чувствовала, что невозможно, неправильно получить повышение в результате смерти Ли.
Еще следовало помнить об Уэсли. Если она согласится занять этот пост, а он считал именно это мотивом для убийства, он еще больше утвердится во мнении, что она в этом убийстве замешана. Она не боялась, что он может обнаружить какие-то доказательства своей нелепой убежденности. Этого просто не могло быть. Но чтобы удостовериться, Уэсли проведет тщательное расследование. А этого она боялась и всеми силами хотела бы избежать.
От этих мыслей разболелась голова. Ренни закинула руку за голову, распустила волосы и тряхнула головой. Потом долго массировала кожу головы.
До обеда она провела четыре серьезные операции. В приемной перед операционной толпились обеспокоенные родственники и друзья пациентов.
После каждой операции она ненадолго выходила, чтобы поговорить с близкими пациента, рассказать им, как прошла операция, и объяснить, чего можно ожидать. Некоторым она показывала цветные фотографии, сделанные во время операции. К счастью, сегодня все прогнозы были благоприятными. Ей не пришлось никого огорчать.
У нее работал прекрасный персонал, и благодаря им все шло гладко. Правда, обход занял на этот раз несколько больше времени. Необходимо было навестить трех послеоперационных больных, а с тремя другими поговорить по поводу назначенной на следующее утро операции.
Затем непосредственно перед уходом ей позвонили.
Воспоминания заставили ее вздрогнуть. Она быстро допила воду из бутылки и выбросила ее в мусорное ведро. Вымыла ковшик от кофеварки, приготовила его на утро и установила таймер. Надо было что-нибудь съесть, но при одной мысли о еде подташнивало. Она была слишком расстроена, чтобы есть.
Ренни оставила сумку на столе и выключила свет на кухне. Она уже было пошла в гостиную, но задержалась и снова включила свет. Всю свою взрослую жизнь она жила одна, и сегодня впервые ей захотелось оставить свет включенным.
В спальне она зажгла настольную лампу и села на край неприбранной кровати. Обычно она огорчалась, что не успела застелить постель утром. Теперь это казалось такой мелочью.
Она выдвинула ящик прикроватного столика. Карточка лежала под коробкой с почтовой бумагой, которую ее секретарша подарила ей на Рождество. Она даже не разорвала целлофановую обертку. Отодвинув коробку, Ренни уставилась на белую карточку, чувствуя, как ее охватывает страх.
Сегодня в больнице она просматривала бумаги, когда дежурная сестра позвала ее к телефону.
– Третья линия, – сказала она.
– Спасибо. – Ренни прижала трубку плечом, чтобы были свободны руки и можно было продолжать делать записи в карточках, и сказала: – Доктор Ньютон слушает.
– Привет, Ренни.
Ручка замерла, не закончив предложения. Глухой голос сразу испугал ее.
– Кто это?
– Лозадо.
Она задержала дыхание:
– Лозадо?
Он тихо рассмеялся, как будто считал, что ее недоумение наигранно.
– Да ладно, Ренни, мы ведь не посторонние люди. Ты не могла так быстро меня забыть. Мы провели вместе почти две недели в одной комнате.
Нет, она его не забыла. Вряд ли кто-то, встречавшийся с ним, сможет забыть его. Очень часто во время судебного процесса она ловила на себе взгляд его темных глаз.
Как только она стала это замечать, то вообще постаралась не смотреть в его сторону. Но каждый раз, когда случайно ее взгляд падал на него, Лозадо смотрел на нее так, что она ежилась и чувствовала себя не в своей тарелке. Она обратила внимание, что другие члены жюри и публика тоже заметили этот его неприятный интерес к ней.
– Вам не следовало мне звонить, мистер Лозадо.
– Почему? Суд закончился. Иногда в случае оправдания члены жюри и обвиняемый собираются и устраивают вечеринку, чтобы отпраздновать торжество справедливости.
– Веселье по такому поводу бестактно. Это пощечина родным убитого, которые не могут быть довольны таким приговором. Во всяком случае, нам с вами нечего праздновать и не о чем разговаривать. Всего хорошего.
– Тебе розы понравились?
Ее сердце ухнуло куда-то вниз, а потом зачастило, как сумасшедшее.
Когда Ренни раздумывала, кто бы мог прислать розы, ей приходило в голову, что это мог быть он, но она отказывалась признаться в этом даже самой себе. Теперь, когда он подтвердил ее догадку, ей захотелось сделать вид, что она не понимает, о чем он говорит.
Но, разумеется, он знал, что букет невозможно было не заметить. Ей хотелось спросить, как, черт возьми, он пролез в ее дом, но это, конечно, смешно. С его списком преступлений проникновение в дом – детские забавы.
Лозадо был очень умен и изобретателен, иначе ему не удавалось бы постоянно избегать наказания за свои преступления, включая последнее убийство, за которое его судили и которое, по ее убеждению, он совершил.
Вот только доказать это полиция не сумела.
– Если судить по цвету твоей входной двери, красный – твой любимый цвет, – сказал он.
Розы не были цвета ее входной двери. Они были цвета крови на фотографиях с места преступления, которые были представлены суду в качестве улик и показаны членам жюри. Жертва, которую, как предполагалось, убил по заказу Лозадо, была задушена с помощью гаротты, которая разрезала кожу на горле жертвы, так что крови было предостаточно.
– Не смейте меня снова беспокоить, мистер Лозадо.
– Ренни, не вешай трубку. – Он произнес эти слова угрожающим тоном, и она не рискнула ослушаться. – Пожалуйста, – добавил он уже более мягко. – Я хотел тебя поблагодарить.
– Поблагодарить?
– Я разговаривал с миссис Гриссом. Ну той, что с седыми грязными волосами и толстыми ногами.
Ренни хорошо ее помнила. Член жюри под номером пять. Муж – сантехник, четверо детей. Пользовалась любой возможностью, чтобы приставать к остальным членам жюри с жалобами на ленивого мужа и неблагодарных детей. Стоило ей узнать, что Ренни – врач, она составила целый список болезней, которые хотела бы с ней обсудить.
– Миссис Гриссом рассказала, что ты для меня сделала, – сказал Лозадо.
– Я для вас ничего не делала.
– Да нет же, Ренни, если бы не ты, сидеть бы мне сейчас в камере смертников.
– За приговор проголосовали двенадцать членов жюри. Никто единолично не несет ответственности за ваше оправдание.
- Предыдущая
- 13/76
- Следующая