Как две капли воды - Браун Сандра - Страница 18

• Предыдущая
• 18/102
• Следующая

Тент слушал отца внимательно, стараясь не упустить и того, что осталось между строк.

– Ты хочешь сказать, что я выискиваю в ее поведении то, чего нет?

– И такое возможно, – сказал тот с нажимом. – Обычно, когда человек был на волосок от смерти, он становится сентиментальным. Я знал летчиков, которые угробили свою машину, а сами уцелели. Типичная история. Человек начинает думать обо всем, чего он чуть не лишился, чувствует вину перед близкими за то, что мало уделял им внимания, обещает исправиться, изменить свое отношение к жизни, стать лучше – и все в том же духе. – Он положил руку Тейту на колено. – Я думаю, именно это и происходит с Кэрол. Я не хотел бы, чтобы ты стал надеяться, будто этот несчастный случай излечит ее от всех ее недостатков и она станет образцовой женой и матерью. Доктор Сойер обещал исправить некоторые изъяны ее лица, но не души, – добавил он с улыбкой.

– Наверное, ты прав, – сказал Тейт. – То есть умом я понимаю, что ты прав. Возможно, я именно это и делаю – выискиваю то, чего нет.

Опершись на плечо Тейта, Нельсон поднялся:

– Ни в чем себя не вини. Время и терпение сделают свое дело. Все, ради чего стоит жить, требует терпения, сколько бы это ни длилось – пусть даже всю жизнь.

Они отвязали лошадей и поехали к дому. На обратном пути они почти не разговаривали. Подъезжая к конюшне, Тейт подался вперед и обратился к отцу:

– А насчет поездки по Западному Техасу…

– Да-да? – перебросив правую ногу через коня, Нельсон соскочил на землю.

– Я решил пойти на компромисс. Поеду на неделю. На более долгий срок я не могу ее бросить одну.

Нельсон легонько шлепнул Тейта по ноге вожжами, потом передал их ему.

– Я знал, что ты примешь правильное решение. Пойду скажу Эдди и Джеку. – Он поспешил в дом.

– Отец. (Нельсон остановился и обернулся.) Спасибо тебе, – сказал Тейт.

Нельсон махнул рукой:

– Займись лошадьми.

Тейт шагом направил коня к конюшне, ведя под уздцы лошадь отца. Соскочив, он принялся чистить коней, чему был обучен с раннего детства.

Но не прошло и нескольких минут, как он опустил руки и уставился перед собой.

В тот вечер ему так нужны были ее нежность и сострадание. Ему хотелось верить, что это был искренний порыв. Ради их семьи, ради Мэнди он молил, чтобы перемены в Кэрол были не временными.

Об этом можно будет судить только позднее, отец прав. Думать сейчас, что Кэрол изменилась, – это выдавать желаемое за действительное. Всем своим прошлым поведением она доказала, что она неверная и ненадежная жена. Он не имеет права доверять ей, иначе все, и прежде всего он сам, будут считать его болваном.

– Будь оно все проклято!

– После этого отправим его на юго-восток выступить перед студентами Техасского технологического института. – Пока Джек расписывал невестке план предстоящей поездки Тейта, ему пришла в голову свежая мысль. – Слушай-ка, Тейт, в том районе полно фермеров, выращивающих хлопок. Почему бы Эдди не организовать для тебя встречу с каким-нибудь кооперативом или еще что-нибудь в этом духе?

– Если он этого еще не сделал, то наверняка сделает. Я, во всяком случае, готов.

– Я ему скажу.

Эйвери с кровати наблюдала за братьями. Сходство было достаточно явным, чтобы отнести их к кровной родне, но в то же время они были и очень непохожи.

Джек на три с лишним года старше. Волосы у него темнее и на макушке уже начали редеть. Не то чтобы у него намечалось брюшко, но Тейт явно в лучшей форме.

Из них двоих Тейт был намного красивее. Ничего отталкивающего в лице Джека, впрочем, заметить было нельзя, но оно было исключительно заурядным. И очевидно, огрубело с возрастом. Тейту это не грозило.

– Извини, что мы увозим его от тебя так надолго. – От нее не укрылось, что Джек всегда говорит с ней, не глядя в лицо. Он как бы обращается к какой-то другой части тела – груди, руке, гипсовой повязке на ноге. – Мы бы не стали этого делать, если бы это не было так важно для выборов.

Зажав в пальцах толстый карандаш, она нацарапала в блокноте: «О’кей». Джек вытянул голову, прочитал слово, вяло улыбнулся и вежливо кивнул. Между Джеком и Кэрол явно существовали какие-то тайные и неприятные отношения. Интересно, в чем тут дело, подумала Эйвери.

– Тейт говорит, у тебя сегодня получилось произнести несколько слов, – сказал он. – Когда ты опять научишься говорить, вот уж мы все тебя послушаем.

Эйвери знала, что Тейту придется не по вкусу то, о чем она должна ему сказать. Он захочет знать, почему она ни разу не написала в блокноте своего настоящего имени и продолжала держать его в тайне даже после того, как обрела достаточную координацию, чтобы общаться с помощью карандаша и бумаги.

Она и сама хотела бы это знать.

От волнения на глаза у нее навернулись слезы. Джек немедленно поднялся и направился к двери.

– Что ж, уже поздно, а мне еще ехать. Счастливо, Кэрол. Тейт, ты идешь?

– Пока нет, но я провожу тебя до холла. – Пообещав вернуться через несколько минут, он вышел из палаты вслед за братом.

– Мне кажется, разговоры о твоей поездке ее расстроили, – заметил Джек.

– В последние дни она стала особенно чувствительна.

– Казалось бы, должна радоваться, что начинает опять говорить, разве не так?

– Наверное, когда пытаешься говорить и чувствуешь, что не получается, радости мало. – Тейт подошел к темной стеклянной двери и открыл ее.

– Гм, Тейт, тебе ничто не показалось странным в том, как она пишет?

– Странным?

Он посторонился, давая пройти двум медсестрам, за которыми следовал мужчина с букетом оранжевых хризантем. Джек уже сделал шаг на крыльцо, но придержал за собой дверь.

– Кэрол ведь, по-моему, правша?

– Да.

– Тогда почему она пишет левой рукой? – Джек передернул плечами. – Мне просто показалось это немного странным. – Он опустил руку, и дверь стала плавно закрываться. – Пока, Тейт.

– Езжай осторожно.

Тейт стоял, глядя вслед брату, пока к нему не подошла медсестра, вопросительно заглядывая в лицо. Повернувшись, он медленно двинулся назад в палату.

Пока Тейта не было в комнате, Эйвери размышляла о том, как он примерно неделю назад изменился. Она почувствовала разницу в его отношении к себе. Он по-прежнему регулярно ее навещал, но уже далеко не каждый день. Поначалу она отнесла это на счет набиравшей силу избирательной кампании.

Как и прежде, он всякий раз приносил ей цветы и свежие журналы. Теперь, когда она могла есть твердую пищу, он привозил ей разные лакомства, чтобы разнообразить пускай превосходную, но все же однообразную больничную еду. Он заказал ей в палату видеомагнитофон и принес для развлечения несколько кассет с фильмами. Но он все чаще замыкался в себе и мрачнел и все более осторожно выбирал слова. И он больше у нее не засиживался.

По мере того как лицо Кэрол обретало свой нормальный вид, Тейт все больше отдалялся.

Он перестал приводить к ней Мэнди. Она как-то нацарапала печатными буквами в блокноте имя Мэнди и поставила вопросительный знак, но он лишь дернул плечами.

– Мне показалось, эти визиты приносят ей больше вреда, чем пользы. Когда выпишешься домой, у тебя будет масса времени для общения с ней.

Эти резкие слова глубоко ранили ее. В ее однообразном существовании встречи с Мэнди стали важными событиями. С другой стороны, может быть, и к лучшему, что он их прекратил. Она начинала все сильней привязываться к девочке и всеми силами хотела помочь ей преодолеть кризис. А поскольку у нее все равно не будет такой возможности, то лучше разом оборвать все эмоциональные нити, которые стали их связывать.

Ее отношение к Тейту носило более сложный характер. С этим будет не так просто, когда из его жизни она вернется обратно в свою.

Что ж, во всяком случае она вернется не с пустыми руками – у нее будет набросок материала, показывающего изнутри увлекательные подробности жизни кандидата на пост сенатора США, которого кто-то хочет убить.

• Предыдущая
• 18/102
• Следующая